портал охотничьего, спортивного и экстерьерного собаководства

СЕТТЕР - преданность, красота, стиль

  
  
  

АНГЛИЙСКИЙ СЕТТЕР

Порода формировалась в первой половине XIX столетия путем слияния различных по типу семей пегих и крапчатых сеттеров, разводившихся в Англии отдельными заводчиками. В России английские сеттеры появились в 70-х годах XIX столетия, главным образом из Англии. 

подробнее >>

ИРЛАНДСКИЙ СЕТТЕР

Ирландский сеттер был выведен в Ирландии как рабочая собака для охоты на дичь. Эта порода происходит от Ирландского Красно-Белого Сеттера и от неизвестной собаки сплошного красного окраса. В XVIII веке этот тип собак был легко узнаваем.

подробнее >>

ГОРДОН

Это самый тяжелый среди сеттеров,
хорошо известный с 1860-х годов, но
обязанный популярностью четвертому
герцогу Гордону, разводившему черно-
подпалых сеттеров в своем замке в 20-х 
годах XVIII столетия.

подробнее >>

Это запомнилось...

Осипов Евгений Константинович

Охотничья судьба была ко мне благосклонна: побывав в большинстве наиболее интересных мест нашей большой Родины (СССР) — с юга до севера и с запада до востока, я, начиная с 14 лет, более-менее успешно охотился на пернатых и четвероногих (хищных, пушных, копытных), застав времена, когда еще многие из них не были включены в лицензионные и краснокнижные списки.

За все эти не заслуженные мною дары я благодарю Господа. И вот теперь, уже на восьмом десятке лет, все реже расчехляю свои ружья. По лесам, полям и болотам чаще брожу с фотоаппаратами. Вовсе не потому, что перешел в ряды «зеленых». Я остаюсь, как и был, все же охотником.

Если бы Всевышний из милости ко мне, зная наперед мой «день и час», позволил выбрать последнюю охоту, я бы, поколебавшись, конечно, (все охоты по-своему хороши) попросил, наверное, всего один час — на вальдшнепиной тяге.

За более чем полвека своих охот я, несмотря на различные трудности и препятствия, хотя бы один-два раза за весну бывал на тяге. Не буду, да и не надо здесь объяснять, чем она для меня так привлекательна. Скажу только, что именно с тяги началась еще в школьные годы моя долгая охотничья тропа, и на тяге хотел бы я ее завершить. Но не совсем, а лишь окончательно сменив ружье на фотоаппарат.

Об этой охоте написано столько (С. Т. Аксаков, Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев, А. К. Толстой и многие другие), что я уже не берусь что-то добавить. Но все же привелось мне наблюдать тяги не совсем обычные. Лишь о некоторых из них я и хочу рассказать. И не только по памяти, но и листая свои записные книжки. Заметки о природе, рыбалке, путешествиях и охоте я веду с 12 лет (с шестого класса).

Вальдшнепы в городе

Наши западные «цивилизованные» учителя, привычно манипулируя двойными стандартами, уже много лет требуют от России запретить весеннюю охоту на вальдшнепов, а сами без ограничений стреляли и стреляют их с осени и до весны по всей Центральной и Южной Европе. А теперь еще и по берегам Черного моря. Заодно они не щадят и всю птичью «мелочь», включая наших ласточек, соловьев и других певчих птиц.

Да и у нас были и есть теоретики, требующие запретить весеннюю охоту. Голоса их то усиливаются, то смолкают. (Полностью пока не исследованная и не проясненная, но уже невероятно растиражированная угроза «птичьего гриппа» может им в этом помочь.)

В былые годы наши чиновники и законодатели были несравненно грамотнее нынешних в вопросах охоты, но и они порой вводили неоправданные запреты. Так, во второй половине 50-х годов ушедшего века была полностью закрыта весенняя охота. В результате этого организованные, соблюдающие правила и законы охотники (а таких тогда, поверьте, было большинство) в угодья не попадали, и там бесконтрольно хозяйничали браконьеры. Правда, мелочь вроде вальдшнепа их не очень интересовала.

Что было делать охотнику в таких условиях?

Лично я, уже привыкший к этому времени встречать весну вдали от города, в эти «запретные» годы вместо охоты ходил в походы, пешие и байдарочные, и все-таки встречал весну на природе. Иногда и вальдшнепов удавалось послушать. Но все же в походах это было как-то случайно, между прочим. Хотелось спокойно постоять на тяге, все внимание посвятить вальдшнепам, ничем не отвлекаясь. И вот я довольно просто нашел такую возможность — в подходящее время по вечерам стал ездить в Измайлово, в лесопарк, где было не только много певчих птиц, но обитали и останавливались пролетные вальдшнепы.

В районе прудов мне удавалось за вечер увидеть двух-трех тянущих птиц и еще нескольких услышать. И это в пределах огромного города, недалеко от станции метро. Опьяненные страстью птицы летали, «циркали», «хоркали», не обращая внимания на отдыхающих. А те, в свою очередь, не видели, не слышали, не замечали происходившего в небе над ними весеннего таинства.

Поздние сугробы

В конце апреля, накануне моего дня рождения, я со школьным другом Мишей Соболевым отправился на охоту в район станции Полушкино, планируя переночевать прямо в лесу.

В Москве давно уже были сухими крыши домов и тротуары, цвела на пустырях мать-и-мачеха, пели скворцы. Мы были уверены, что застанем самый пик пролета вальдшнепов.

В середине дня мы с ружьями и небольшими рюкзаками (ни спальников, ни одеял не брали) сели в электричку на Белорусском вокзале. Замелькали за окном захламленные пригороды, пересекли Москву-реку с плывущими по ней редкими льдинами, пошли дачные поселки с лоскутами нестаявшего снега. Эти белые лоскуты становились все обширнее и вскоре сомкнулись, не оставив ни пятнышка оттаявшей земли, не считая почерневших откосов у самого полотна дороги. Это нас озадачило — ведь ехали мы не на север от города. А когда вышли из поезда, вокруг была настоящая зима. Лишь на полях темнели небольшие проталины, а в лесу было полно снега. И это 23 апреля. Какая уж тут тяга!

Все же, подготовив место для ночлега и уже сидя у костра, мы внимательно вслушивались в лесные звуки — не прозвучит ли знакомое: «хворг-хворг, вцси-вцси». Но нет, конечно. Может быть, вальдшнепы еще не прилетели? Им и кормиться-то пока нечем.

Проснулись очень рано, развели костер и вскоре услышали первых певцов — певчих дроздов и клестов. Потом рядом забарабанил и стал покрикивать дятел-желна. У опушки запел зяблик, зазвенела овсянка. Там, на свежих березовых пнях за ночь образовались большие ледяные шапки и сосульки из замерзшего сока. Мы отламывали эти сосульки и сосали как леденцы.

Решили пройти к Москве-реке. Над заснеженными полями пели жаворонки. Стайка уток прошла в сторону реки. Не совсем, значит, зима. По Москве-реке плывет лед. Крутые берега покрыты снегом. На плывущих льдинах парами держатся белые трясогузки, деловито бегают, вспархивают, что-то ловят. Над рекой пролетают чайки, иногда коршуны.

Мы поднялись на высокий берег. Здесь, на южном склоне холма, был крошечный островок деревьев и кустарника, под ними виднелись пятна проталин. Было приятно видеть эти явные признаки запоздалой весны. При нашем приближении к этим проталинам из-под соснового пня внезапно вылетел и с «циканьем» полетел сначала один, потом второй вальдшнеп и тоже «зацикал». Они не спеша направились к видневшейся неподалеку другой группе кустов с проталинами. Так вот они где! Все же прилетели, но пока им, видно, не до тяги. Мы их не стали больше преследовать и пугать. Вскоре пошел довольно сильный липкий снег, но продолжалось это не очень долго.

Интересно, что в этот же день мы в бинокль наблюдали как на Полецкое озеро пыталась приводниться стайка из семи гусей. Снег на озере растаял, и талая вода разлилась тонким слоем поверх льда. Гуси шли на посадку, в последний момент, как обычно, тормозили широко распахнутыми крыльями и выставляли вперед оранжевые лапы. Но вместо привычной мягкой посадки на воду они наталкивались на лед, скользили по нему, как на коньках, и снова взлетали. Сделав две неудачные попытки, гуси улетели в сторону Москвы-реки. Похоже, что та весна обманула не только вальдшнепов.

А мы поездкой все же были довольны. И день моего рождения прошел необычно.

В пойме реки Дубны

В Сергиевом Посаде (в те годы он именовался Загорском) от старого Ярославского шоссе (нового еще не было) отходит влево и идет почти точно на север так называемый Угличский тракт. Километрах в 25 от города он, миновав деревню Ченцы, спускается в широкую долину и пересекает реку Дубну. Сразу за мостом, слева от дороги, на правом берегу реки в 60-е годы стоял одинокий дом, оставшийся от прежнего хутора и сохранивший его название — «Зимняк». Здесь располагался прежде знаменитый среди охотников, особенно среди легашатников, трактир. В нем собирались они в конце охотничьего дня, отдыхали, обильно ужинали и очень оживленно и горячо обменивались впечатлениями об охоте, дичи, собаках и угодьях. Бывали здесь и многие известные люди — писатели, художники. Трактир в Зимняке являлся, по словам М. М. Пришвина, «ключом всей устной словесности Московского Полесья». За много десятков верст от этого места — в Калязине, Кашине, Кимрах, Угличе и в самой Москве знали об этом трактире. Много былей и небылиц услышал и записал здесь

М. М. Пришвин.

Место это расположено в границах Заболотского охотхозяйства Военно-охотничьего общества. Этим охотхозяйством много лет руководил, уже после смерти писателя, его сын Петр Михайлович Пришвин. В 60—80-е годы я часто посещал это охотхозяйство, и мне довелось охотиться вместе с Петром Михайловичем и участвовать в задержании браконьеров, убивших бобра. Но это было позже.

Весной широкая пойма реки Дубны практически полностью заливалась водой, частично заболачивалась и была идеальным местом для отдыха и кормежки пролетной и прилетной дичи: гусей, журавлей, уток, куликов. На гнездования оставались, в основном, кряквы, чирки, некоторые виды куликов. Особенно богаты эти места были бекасами и вальдшнепами. Еще с царских времен предпринимались попытки осушить пойму Дубны, но, к счастью для дичи и охотников, это долго не удавалось.

В школьные и студенческие годы я неоднократно бывал в этих местах, особенно в весеннее время. У одного из моих друзей в городе Краснозаводске жили родственники. Мы приезжали из Москвы вечером накануне охоты, ночевали у них и рано утром, еще затемно, пешком отправлялись вдоль берега реки Куньи к Дубне. Много позже на реке Кунья была построена уникальная гидро-аккумулятивная электростанция. Но в те годы об этом проекте еще и разговоров не было.

Маршрут от города до реки Дубны был неблизкий, но по утреннему холодку мы проходили его довольно быстро. С высокого берега от села Федоровское открывался, наконец, великолепный вид на дубнинскую пойму. Саму реку было почти не видно за береговыми валами и прибрежными зарослями. Зато вся пойма сверкала бесчисленными озерками и лужицами. В бинокль можно было рассмотреть табунки уток и гусей. Слышно было бормотание тетеревов. Они приспособились здесь токовать, сидя на небольших кустах, иногда прямо над водой.

Вдоволь налюбовавшись, мы или сразу спускались с холма в долину, или проходили ве?рхом вправо, мимо села Титовское в сторону Муханово. Там был лес, и можно было устроить лагерь. Потом мы несколько дней охотились в пойме, на ночь ставили в Дубне донки на налима. А по окончании охоты выходили на шоссе (тот самый Угличский тракт) к Зимняку и оттуда на автобусе добирались до Загорска.

Несмотря на обилие дичи, добыча наша обычно была довольно скромной. Так как охота не была по-настоящему организована — ни шалашей, ни подсадных (какие подсадные у нас, школьников и студентов, живших тогда в коммуналке в центре Москвы?). В основном это были чирковые и реже кряковые селезни, шилохвостки, иногда тетерева и, конечно, вальдшнепы (от одного до трех за вечер). Главным для нас была сама охота, простор, весна и свобода.

Но однажды, это было 17 апреля 1960 года, уже в последний вечер перед возвращением, мне удивительно повезло. Мой спутник собирался погостить у своих родственников, и мы еще днем расстались. Я постепенно дошел почти до шоссе и на берегу Дубны среди полузатопленных кустов ольхи выбрал место, где можно постоять на тяге, и решил ждать. Я стоял по щиколотку в воде. Мелкий дождь то стихал, то возобновлялся. И вскоре началось что-то фантастическое. Вальдшнепы летели почти без перерывов, с каким-то особо смачным «хорканьем». Едва смолкнет один, уже слышно другого. Не всех я, конечно, видел, но слышал несколько десятков. Помню, что у меня оставалось всего семь патронов. Я расстрелял их все и взял пять вальдшнепов, стрелял я тогда очень неплохо. Это был восторг. Надо сказать, что в те годы не было ограничений по норме отстрела. Да, честно говоря, и не знаю, даже будь они, смог бы я по молодости укротить свой азарт. Это сейчас такие «подвиги» я бы и сам не допустил, и других удержал, а тогда...

К Зимняку брел уже в темноте, а вальдшнепы все «цикали» и «хоркали» надо мной.

Вальдшнепы подо мной

Сразу же после этой фантастической тяги у Зимняка я уехал в Улан-Удэ и до конца октября работал в экспедиции в горно-таежной местности, в геодезическом отряде на триангуляции. Это был основной способ создания опорной сети точных координат в интересах решения разнообразных экономических, научных и оборонных задач. Современные космические средства (они тоже без тех сетей не были бы созданы) для этих целей тогда еще не использовались, хотя отдельные спутники уже запускались.

Так вот, для обеспечения взаимной видимости между соседними точками такой сети, удаленными друг от друга на 10—20 километров и более, в лесной, таежной местности строились ажурные деревянные вышки — «сигналы». Они возвышались на несколько метров над окружающим лесом. Наверху была огражденная площадка со столиком для специального оптического инструмента — теодолита.

Зрительная труба теодолита имела увеличение порядка 60-крат и более (в зависимости от модели прибора) и обеспечивала детальный обзор интересующих объектов на многие километры вокруг. После завершения утренней или вечерней программы работ (днем измерения не проводились из-за неоднородного прогрева воздуха, рефракции и «дрожания» изображения) можно было не спеша изучать ближние и дальние хребты, вершины и перевалы, намечать маршруты на ближайшие и последующие дни. Изредка удавалось увидеть на безлесной вершине какой-нибудь сопки или на перевале медведя, изюбря или косулю. К тому же здесь, наверху, не докучали комары, мошка и другие кровососы, лютовавшие внизу, в зарослях.

Таежные звери и птицы быстро привыкали к этим вышкам-сигналам. Косули и изюбри выходили на открытые площадки под ними, спасаясь от насекомых, чесались боками об их смолистые столбы, оставляя прилипшие клочки своей шерсти. Что-то влекло сюда и выводки тетеревов, глухарей, рябчиков. Дятлы любили присесть на сухие, звонкие «стволы» сигнала, постучать, послушать. Даже стаи осторожных гусей, пролетая рядом, не пугались и не отворачивали в сторону. Ну, а вальдшнепы — тем более.

Весь конец мая и июнь, пока тяга была в разгаре, я мог любоваться ими сверху. Это было необычное, удивительное зрелище: тянущий вальдшнеп со спины, иногда совсем рядом и не на фоне неба, а на фоне проплывавших под ним древесных крон. Жаль, видеокамер тогда не было.

В апрельскую метель

В конце 60-х и в 70-е годы я жил на северо-западе Москвы, в районе Серебряного бора, и вечером после работы успевал на тягу в районе Павловской Слободы (за Нахабино). Удобные для тяги места были в полукилометре за деревней Ивановское. Позже здесь проложили Ново-Рижское шоссе, и сейчас вся округа застроена коттеджами. А тогда это были неплохие угодья ближнего Подмосковья. Кроме вальдшнепов, рябчиков, белок, зайцев, лисиц и куниц были здесь и кабаны, лоси, попадались и серые куропатки. Много было певчих птиц. Видел я там сизоворонок и неведомо как попавшего сюда среднеазиатского скворца-майну.

На тяге обычно удавалось увидеть и услышать несколько вальдшнепов и по одному, двум, трем — стрелять. Так было и в ту весну. В пятницу мы с сыном чуть опоздали к началу тяги, но все же по одному вальдшнепу взяли. В субботу поехали пораньше. Но уже в пути заметили, что погода портится. Поползли тяжелые темные облака, задул холодный ветер с северо-запада. Мы все же прошли на свои вчерашние места, хотя небо все больше мрачнело. Казалось, в воздухе росло какое-то напряжение. И вот — как прорвало. Повалил и понесся по ветру густой крупный снег. Надеяться было уже не на что, и мы зашагали обратно к Ивановскому. Идем и вдруг слышим сквозь ветер такое родное: «вцси-вцси, хорр». Не может быть! Переглянулись — ну, не стрелять же по такому отчаянному храбрецу! Вальдшнеп промелькнул перед нами неясным силуэтом среди снежного потока. Минуты через три опять: «вцси-вцси, хорр, хорр». Теперь уже с другой стороны. Видимо, тот же самый возвращался. Хоть и сумерки уже, и погода паршивая, а как будто солнышко выглянуло.

Вот и пойми этих вальдшнепов. Бывает, и место отличное, и погода самая подходящая, а они не тянут. А тут прямо зима, а он не испугался.

За Медынью

С годами некоторые наши пристрастия и предпочтения могут меняться, в том числе и в восприятии времен года. Сейчас я бы, возможно, согласился с тем, как оценивал А. С. Пушкин осень, предпочитавший ее всем другим временам года. Но это сейчас. А в молодости я больше всего любил и с нетерпением ожидал весну. И вот как-то именно на весну выпал мой очередной отпуск.

Самый пик, апофеоз весны (первые проталины, вскрытие рек, прилет птиц, открытие охоты) — очень кратковременны и быстротечны. Весна как бы пролетает над нашей землей с юго-запада на северо-восток. Решил я в этот свой отпуск встретить весну несколько раз: вначале (конец марта) побывать в Средней Азии, потом поохотиться в Калужской области, затем — на севере Тверской и в заключение попрощаться с ней в Ярославской области на рыбалке. И план мой удачно осуществился.

В Калужскую область мы отправились вдвоем с женой, выбрав по карте подходящий район километрах в двадцати к северу от города Медынь, в верховьях реки Лужи. На месте были в середине дня 17 апреля. Почти всюду еще лежал снег. Но погода была теплая, солнечная, снег таял и отчасти испарялся прямо на глазах. На обнажившихся обочинах дорог местами цвела мать-и-мачеха. Летали перезимовавшие бабочки, в основном крапивницы и лимонницы. В полях пели жаворонки, в деревнях — скворцы. В лесу снег оказался довольно глубоким и сырым. Для палатки выбрали место на пологом склоне у южной опушки смешанного леса. Все приготовили, потом побродили по ближайшим окрестностям. А под вечер пошли на тягу, но вальдшнепы практически не тянули, тетерева вечером не токовали. Ночью все лужи и ручьи покрылись льдом. Но солнце быстро прогрело воздух, с востока подул довольно сильный теплый ветер, и ночной лед быстро растаял. Сократился и утончился снежный покров, все обширнее становились проталины. Хорошо пошел березовый сок. У воды собрались остромордые лягушки, некоторые уже меняли свой обычный буроватый окрас на свадебный молочно-голубой и начинали спариваться. Бекасов слышно не было.

Тяга была небогатая, но поактивнее вчерашней. Я видел трех вальдшнепов и еще двух слышал, одного сбил. Первого в жизни вальдшнепа добыла и моя спутница. В следующие два дня стояла такая же солнечная погода при том же восточном ветре. Тетерева токовали все азартнее. С утра до вечера не смолкали дрозды, блеяли в небе бекасы. Все больше и больше становилось и других пернатых певцов. Невысоко над полями пролетали небольшие стайки гусей.

Самая богатая тяга была 20 апреля. Первый вальдшнеп появился ровно в 20-00, а наиболее активный лет мы наблюдали между 20-15 и 20-45. В это же время протянули три пары, а потом с писком, атакуя в воздухе друг друга, пролетели сразу четыре вальдшнепа.

Оказалось, что место я выбрал не совсем удачно, и многие вальдшнепы, которых я видел, пролетали вне выстрела. Но все же пострелял я неплохо.

Я обратил внимание, что в первые минуты тяги вальдшнепы летят в основном поперек просек и дорог, а когда стемнеет — вдоль них. Лучшая тяга, как обычно, — на границе крупного и мелкого леса. Последнего вальдшнепа, неожиданно мелькнувшего на фоне неба, я сбил уже в темноте по пути к нашему лагерю. К счастью, он упал на снег. И я сразу его нашел. Еще одна четверка вальдшнепов с азартным верещанием промчалась нам навстречу уже на бугре у палатки. Летели они очень низко, чуть выше моего роста.

Поначалу я по привычке считал пролетавших вальдшнепов, отмечая время их полета, но потом сбился. Но уверен, что видел не меньше 25 птиц. В следующие дни вальдшнепы тоже тянули неплохо, но такого изобилия уже не было.

На тягу с курцхаарами

Весна в тот год была ранняя. В конце марта в Москве уже не было снега, а в первых числах апреля на прогретых местах зацветала вездесущая мать-и-мачеха. Пели скворцы и зяблики. В небе над городом кружились чайки. Объявили сроки открытия охоты.

Вдвоем с моим другом Алексеем мы собрались поехать 8 апреля к знакомому егерю за Верею. Накануне похолодало, ночью выпал снег. Утром температура +2°. Выехали в середине дня. Пейзажи в пути безрадостные — снег в лесу и на полях. Видно, что в полях старый, зимний снег сошел, а лежит свежий, ночной. Однако и он уже тает.

За Вереей поля уже были без снега. В самой деревне, где жил егерь, грязь была такая, что едва проехали на «Ниве» и не сразу смогли выбраться из машины. Пришлось тут же переобуваться в резиновые сапоги.

На тягу отправились пораньше, чтобы осмотреть окрестности и выбрать место. У самой опушки все стаяло, а чуть глубже в лес — сплошной снег. Но он уже неглубок — около 30 сантиметров, напитан водой. Поэтому решили постоять на опушке метрах в 150 друг от друга. Разноголосое пение, но, в основном, дрозды — певчие, белобровики и рябинники. С полей доносятся крики чибисов. Ветер стих. Поднялся туман. Он скрыл пролетавшую над нами с гоготом стаю гусей.

Выстрелы вдали начались в 20-50. И через три минуты первый вальдшнеп протянул между нами. Шел он высоко и очень быстро. Через пять минут прошел второй — вдоль опушки от Алексея ко мне. Мы оба стреляли, но вальдшнеп ушел. Начал «блеять» и пикировать над нами бекас. В 21-05 прошел третий вальдшнеп. Опять от Алексея ко мне. Я его сбил. Упал он неподалеку на бугорке снега. Несколько раз слышали пролетающих к речке крякв, «жваканье» селезня. В 21-30 пошли к дому, удивляясь скромности сегодняшней тяги. И со стороны выстрелов было немного.

На следующий день приехали из Москвы наши старые знакомые, Николай и Евгений, с двумя курцхаарами. У Николая был хорошо известный в те годы среди легашатников десятилетний кобель Марс, неоднократный чемпион породы. А у Евгения — молодой Арс, сын Марса. Ему еще не было трех лет.

Как только Николай выпустил Марса из машины, тот стал обследовать округу и метрах в тридцати от нас замер в стойке у ручья среди редких кустов ивы. Николай подошел, послал его вперед, и пес вспугнул затаившегося крякового селезня.

Под вечер мы вчетвером отправились на тягу. Приехавшие ребята предложили нам пойти с ними на старую вырубку. Там они удачно охотились на тяге в прошлом году. Собаки широким челноком снуют по влажному полю. Как бы в противофазе друг к другу. Их с жалобными криками сопровождают встревоженные чибисы. Вдруг — потяжка, стойка, и посланный вперед Марс поднимает бекаса. Что он делал здесь, на голом поле, где, кажется, и шмель на смог бы укрыться?

Но вот мы подошли к опушке и по лесной дороге, укрытой набухшим снегом, углубились в лес. До старой вырубки оставалось около километра. Собаки уже не рыскали челноком, как в поле, а бежали по сторонам дороги, то вместе, то каждая своим краем. Неожиданно Арс замер справа от нас и чуть впереди. Весь подался вперед и поджал правую переднюю лапу — точно как на картине, статуэтке или фотографии. Женя подал команду, и из-под носа собаки вырвался вальдшнеп. Сидел он под небольшой елочкой на снегу и, если бы не собака, наверняка пропустил бы нас, затаившись в своем укрытии.

Пока мы дошли до вырубки, собаки подняли еще двух вальдшнепов, и тоже у самой дороги. Это нас ободряло, внушало надежду на хорошую тягу.

Прошли низину, где под раскисшим снегом журчал ручей, свернули с дороги направо и вышли на зарастающую вырубку. Она тянулась на пологий бугор, отчасти уже освободившийся от снега. Здесь, по словам Николая и Евгения, было их любимое место. По краям вырубку обрамляли густые мелкие елочки, в которых в темноте почти невозможно было бы отыскать упавшего вальдшнепа. Но у нас были надежные собаки. Ближе к середине вырубки не очень густо росли березки, рябины, ивы. Место было хорошее, но для четверых тесноватое. Я вернулся на дорогу к сырой низинке с подснежным ручьем.

Тяга началась в 20-45. Я это почувствовал по очень активной стрельбе моих спутников (у всех троих были пятизарядные МЦ-21-12 и мощные патроны для траншейного стенда). Вальдшнепы действительно стремились к этому бугру, а ребята стреляли, по их же словам, и на предельной дистанции, так как были уверены, что ни один вальдшнеп у них не потеряется. И в самом деле, сбили они пять птиц, и всех собаки нашли и подали. У меня же над низиной протянул один, по которому я промазал, еще одного видел, но далеко.

Обратный путь в темноте занял около часа. Ветер сменился на северный, заметно похолодало. Но промокшие с головы до ног гладкошерстные собаки совсем не мерзли и резво скакали до самого дома.

Следующее утро было туманным. Потом подул северный ветер, заморосил мелкий дождь. Но позже погода улучшилась. Удалось даже побродить с фотоаппаратом по окрестностям. Места красивые. Пологие всхолмления, увлажненные низинки, болотца, перелески, нераспаханные участки, причудливые опушки.

На тягу в том же составе отправились на вчерашнее место. На открытом поле любовались красивой работой собак. Но бекасы им здесь больше не попадались. В низине у опушки Арс встал, потом потянул, еще несколько раз вставал. Марс подбежал, понюхал, но не заинтересовался. Арс еще раз потянул вперед, и из кочек прошлогодней осоки поднялась большеголовая болотная сова. Арс был сконфужен. В лесу у дороги в этот раз собаки подняли только одного вальдшнепа.

По своим вчерашним следам мы вышли на вырубку. Николай и Евгений опять встали на бугре, Алексей на тропе у края леса, а я прошел по ней дальше и остановился у мелкого осинника. Снег за сутки еще подтаял и осел, расширились проталины. Птицы почти не пели.

Первый вальдшнеп протянул в 20-40. Всего за вечер надо мной прошли два вальдшнепа, над Алексеем — шесть или семь. Я и Евгений сбили по одному, а Алексей и Николай — по два. Все шесть собаками были быстро найдены и поданы. Один из сбитых Алексеем упал в густой мелкий ельник. Сам бы он его наверняка не смог найти, но Арс с этим успешно справился. Эти два курцхаара, Арс и Марс, — просто молодцы.

На обратном пути обсуждали планы на завтра. Синоптики по радио предупредили о резком ухудшении погоды и похолодании до минус пяти градусов днем. Ночью снег с дождем. Пришлось возвращаться в Москву. Но эти две тяги с курцхаарами и вальдшнепы у заснеженной лесной дороги мне хорошо запомнились.

Пропавший вальдшнеп

Стоял я как-то на тяге на краю небольшого лесного болотца неподалеку от опустевшей деревушки, в которой я поселился. Болото это летом густо зарастало высокими травами, таволгой. А весной на нем видны были лишь несколько ивовых кустиков. Вальдшнепы любили это место и пролетали над ним в разных направлениях.

В тот вечер я одного уже взял, и уж в плотных сумерках встречным выстрелом, почти над собой сбил второго. Он по инерции пролетел по дуге дальше и упал где-то неподалеку за моей спиной. На фоне потемневшего леса я его не видел, но слышал характерный глухой удар. Пошел искать. Место для поиска в темноте, хоть и с фонариком, не очень подходящее. Не найдя птицу, я не очень огорчился: пойду домой, а утром найду, если не опередит меня лисица или енот.

Утром взял с собой лайку на поводке и вернулся на это место. Вначале лайку привязал и все сам тщательно осмотрел на земле под деревьями, где должна бы лежать сбитая птица. Не нашел и отпустил собаку. Она покружилась, покружилась, потом подбежала к березе и, глядя вверх, стала повизгивать. «Наверное, беличий след почуяла», — подумал я. Это ее любимая добыча. Хотел отозвать, но все же из любопытства или уж по привычке осмотрел дерево. Там, на высоте около трех метров, где ствол березы разделялся на четыре ответвления, из образовавшейся чаши торчало крыло вальдшнепа. Забраться туда по голому, гладкому стволу было непросто, но все же птицу я достал и похвалил собаку.

И тут вспомнил, что похожий случай на тяге стал причиной ссоры двух наших великих писателей и страстных охотников — Льва Николаевича Толстого и Ивана Сергеевича Тургенева. Тургенев был в гостях у Толстого. Во время охоты сбил вальдшнепа и не нашел его. Толстой помогал ему в поисках. Привели легавую собаку, которую Толстой очень ценил. А когда и она ничего не нашла (не лайка — по деревьям дичь не ищет), Толстой выразил сомнение, что вальдшнеп вообще был сбит, чем очень обидел Тургенева. Спустя немного времени вальдшнеп был обнаружен: он при падении застрял на ветке. Но было поздно. Ссора между писателями уже возникла и, по воспоминаниям современников, длилась довольно долго.

Поздняя тяга

Во времена С. Т. Аксакова, И. С. Тургенева и Л. Н. Толстого охота на тяге продолжалась и в мае, и в июне, когда самки вальдшнепов сидят на яйцах и даже водят выводки. А тяга в это время бывает еще активнее, чем в апреле. Горячие «кавалеры», не находя подруг, все летают и летают, и почти впустую. Правда, некоторые орнитологи считают, что у вальдшнепов в течение лета могут быть вторые кладки и выводки.

Многие, наверное, наблюдали, насколько интенсивно тянут вальдшнепы в конце мая и в июне. Мне особенно запомнились три случая: два в средней полосе, а третий — на острове в Тихом океане.

Первый был 24 июня в Калужской области. Поехали мы за Малоярославец на знакомую вырубку за земляникой. Прибыли уже под вечер. Поставили палатку, приготовили все для костра, и я пошел на эту вырубку послушать вальдшнепов. Через несколько минут тропинка вывела меня из леса на открытое место. Несколько лет назад здесь полностью вырубили лес на делянке размером примерно 400х200 метров, вытянутой с востока на запад. Это хорошо освещенное место быстро освоили новые растения, в том числе малина и земляника. Молодые деревца (в основном березки) местами вытянулись уже до метра и более.

Несмотря на то, что стояли самые длинные дни и самые короткие ночи, тяга началась очень рано, когда было совсем светло. Первый вальдшнеп с «хорканьем» прошел в 21-10, еще до захода солнца. Возможно, его кто-то потревожил на земле, и он, не садясь вновь, отправился на поиски самки. Потом, после пятнадцатиминутной паузы, правее меня протянул второй, потом третий. Паузы между пролетами стали сокращаться. Дважды над вырубкой оказывались сразу два вальдшнепа: один раз они шли параллельными курсами (в мою сторону, но один правее меня, другой — левее), потом — встречными. Почти все вальдшнепы, кроме одного, летели поперек вырубки, кратчайшим путем от леса к лесу, но на север (в мою сторону) их прошло почти в два раза больше, чем на юг.

Я простоял на вырубке ровно час и видел в общей сложности 22 вальдшнепа. Позже, уже у костра, слышал «хорканье» еще двух пролетевших вальдшнепов, но самих птиц не видел. Перед утром, в 2-10, еще затемно, тяга возобновилась.

Второй запомнившийся случай поздней и очень активной тяги я наблюдал в 2003 г. в Ярославской области. В тот год в апреле, в период весенней охоты, тяга там была слабая, а вот в конце мая и в июне вальдшнепы тянули очень хорошо.

Неподалеку от нашего деревенского дома расположено зарастающее лесом бывшее совхозное поле. Последний раз здесь посеяли пшеницу весной 1990 г., но осенью созревшее зерно уже никто не убирал. С тех пор поле довольно быстро стало дичать. На смену травянистым сорнякам пришла древесная поросль. Ну, а сейчас там уже стоят деревца (березки, сосенки, ивы) гораздо выше человеческого роста. Летом под ними даже собирают грибы — подберезовики, волнушки и маслята. Но остались здесь и обширные участки, на которых деревья пока почему-то не прижились, и процветает там богатое разнотравье. Это поле простирается с востока на запад более чем на километр, а ширина его в разных местах колеблется от ста пятидесяти до трехсот метров. С севера оно ограничено грунтовой дорогой, идущей почти прямолинейно вдоль кромки леса, а с юга лес надвигается на него ровными выступами. И там, где с южной окраины лес, как бы устремляясь на север, глубже всего вклинивается в поле, лучше всего тянут вальдшнепы. Здесь самый короткий путь от одного лесного массива до другого.

Вот на это место я и отправился с биноклем и фотоснайпером в последний майский вечер. По еще не просохшей после недавнего дождя дороге я прошел через низину, поднялся на бугор и встал здесь спиной к лесу, лицом как раз к тому мысу, что вдавался в поле на другой его стороне. Чтобы не слишком выделяться, я прислонился к двухметровой сосенке, росшей у дороги. Отсюда все поле и вся дорога были передо мной как на ладони.

Вечер был теплый, влажный и тихий. Комары, на ходу почти незаметные, тут же окружили меня и начали атаковать. Пришлось намазаться кремом-репелентом. Кусать перестали, но кружились рядом, мешали слушать. Солнце опускалось к горизонту, в воздухе появлялось все больше и больше майских жуков. Этот год был на них особенно урожайным.

В кронах берез флейтовыми посвистами перекликались иволги, распевал певчий дрозд. Рядом со мной дорогу пересек заяц, отправлявшийся в поле на кормежку. Он казался темно-бурым и передвигался почти ползком. Чуть позже в низине дорогу перешла крупная свинья с выводком поросят-полосатиков. В это время, кроме сочных корней сныти и других растений, кабаны поедают майских жуков и их личинок.

Через минуту-другую прямо надо мной с громким «хорканьем» и «циканьем» протянул первый вальдшнеп. Я заметил его издалека и успел приготовиться к съемке. Но все равно кадр получился неудачный — не та фаза движения. Вообще добыть вальдшнепа гораздо легче, чем сделать более-менее удачный снимок. Даже сейчас, когда можно использовать сверхчувствительные пленки и цифровые камеры, снимать с достаточно короткими выдержками и необходимой глубиной резкости, изображение летящей птицы зачастую оказывается смазанным или неудачным по фазе движения птицы (особенно ее крыльев и клюва). Использовать фотовспышку на открытом месте, на расстоянии десятка и более метров — бесполезно. Автофокусировка, которой оснащены сейчас многие камеры, как правило, не успевает срабатывать по быстро перемещающейся цели. Так что хороший кадр на тяге получить совсем непросто.

Через несколько минут тем же курсом, но правее меня прошел второй вальдшнеп, потом один в обратную сторону (с севера на юг). Потом опять надо мной вдоль дороги по кромке леса. В некоторые моменты я видел над полем трех вальдшнепов одновременно. Пара вальдшнепов пересекла поле по диагонали. Они летели примерно в метре один за другим, задний шел на полметра выше. Еще два с «хорканьем» прошли у меня за спиной. Всего за полчаса с 22-10 по 22-40 я видел 16 вальдшнепов. Понятно, что некоторые пролетали неоднократно.

Перед уходом я наблюдал за необычным полетом еще одного вальдшнепа. Он на небольшой высоте совершил несколько пролетов с разворотами над куртиной кустов у дороги. А когда я подошел к этому месту, из-под кустов вылетел другой вальдшнеп. Видимо, это была самка, которая могла подавать сигналы тому, который привлек мое внимание необычным полетом.

Фотографировать уже было поздно, и я отправился домой. По пути видел и слышал еще несколько вальдшнепов, последнего уже с крыльца своего дома.

У кромки прибоя

Во время путешествия по острову Кунашир (Южные Курилы) остановились мы на ночлег на берегу океана, недалеко от мыса Столбчатый. На береговой террасе выбрали место и на крошечной полянке, среди сине-фиолетовых крокусов поставили двухместную палатку.

Выше был смешанный лес с густым кустарником. Ниже нас, под двухметровым обрывом, — узкая полоса песчаного пляжа — «прибойки», на которую накатывали океанские волны. Они выносили на желто-серый песок различную живность. Стайка куличков и пара белоплечих орланов метрах в ста от нашей палатки собирали у воды эти приношения.

Напротив нас за нешироким проливом возвышались заснеженные вершины хребта Сиретоко (остров Хоккайдо). Там у японцев национальный парк Кадзангун. Когда мы зажгли костер, в ответ засверкали огни и на японском берегу, у самой воды.

Недалеко от палатки до позднего вечера глухо и однообразно «ду-дукала» глухая кукушка, внешне похожая на нашу, обыкновенную. А в 22-05 (по местному времени) я услышал хорошо различимое «хорр-хорр, вицик-вицик». И над нами протянул крупный вальдшнеп. Он шел точно вдоль кромки обрыва. Потом, в том же направлении, еще один. Всего за 35 минут протянуло девять вальдшнепов. Это было совершенно непривычное зрелище: не лес, не поляна, не болото, не поле, а граница суши и океана. И такое привычное «хорканье» и «вициканье» на фоне прибоя.

Утром, начиная с 6-15, также с «хорканьем» и «вициканьем», протянули три вальдшнепа. Судя по всему, все это были самцы, а самки в это время уже сидели на гнездах. В темноте мне не удалось уточнить, но наверное вальдшнепы вместе с другими куликами кормились ночью на «прибойке». Следов от лап и клювов там к утру оставалось много.

Четырьмя днями позже (26 мая) я наблюдал активную тягу вальдшнепов над поляной у горячих источников, в 17 километрах от Южно-Курильска. Начиная с 22 часов протянуло больше 20 птиц. Понятно, что одни и те же могли пролететь не один раз. Вначале я наблюдал за ними, лежа в сооруженной из камней горячей ванной, а потом слушал из палатки. Утром в 5-30 тяга возобновилась. Чуть позже на краю поляны, где мы ночевали, буквально в метре от меня из зарослей курильского бамбука с треском вылетел и полетел вверх по склону горы очень крупный вальдшнеп.

Ярко-зеленая поляна у горячих источников явно нравилась этим птицам. Видимо, особый температурный режим и какие-то химические элементы создавали здесь особо благоприятные условия для обитания червей, которые в свою очередь привлекали вальдшнепов.

г. Москва

Английский сеттер|Сеттер-Команда|Разработчик


SETTER.DOG © 2011-2012. Все Права Защищены.

Рейтинг@Mail.ru