Зверев М. Д.
Апрельское солнце к полудню грело совсем по-летнему. Мне стало жарко бродить с ружьем в тяжелых резиновых сапогах, теплой ватной тужурке, и я сел отдохнуть на берегу реки, разлившейся широко, по-весеннему.
Быстрое течение вертело воронки в мутной воде, несло клочья желтоватой пены и смытые с берегов бревна.
На одном из них плыли белые трясогузки с черными «салфетками» на зобиках. Они быстро перебегали с места на место, семеня тонкими ножками и помахивая длинными черными хвостами.
Табунки диких уток то и дело пролетали над рекой, придерживаясь середины. Я положил ружье, взял в руки бинокль и любовался яркой окраской весеннего наряда селезней. Вот два красавца крякаша летят за скромно окрашенной уткой. В бинокль хорошо видны их бархатистые зеленовато-синие головки с белыми ошейниками и ярко-коричневыми грудками. Цветистые селезни на фоне голубого весеннего неба были очень красивы.
Вслед за ними, медленно махая крыльями, словно подчеркивая, что они никуда не торопятся, пролетали белоснежные чайки. А вместе с ними увязался черно-белый чибис. Он то отстает, то забегает вперед, но все же старается держаться вместе с чайками.
Потом долго никого не было, пока совсем близко, над водой, не пролетел селезень-широконоска. Стрелять в него было бесполезно: быстрое течение унесет убитую утку. Но как красив этот селезень, когда он попадает в поле зрения бинокля — все цвета радуги сверкают на его красочном атласном оперении.
Селезень пролетел, я опускаю бинокль и вдруг вижу, как напротив меня плывет бревно и на нем мокрая лисица. До нее так близко, что я вижу простым глазом янтарно-желтые глаза и сильную дрожь, которая сотрясает ее мокрое тело. Под тяжестью лисы бревно постепенно тонет, сначала медленно, но потом все быстрее, и вот совсем скрывается под водой. Лиса всплывает, но рядом быстро выныривает бревно, и лиса опять взбирается на него, отряхивается и плывет некоторое время, чтобы снова и снова повторять одно и то же. Но почему же она не переплывает на берег? Ведь до него всего каких-нибудь тридцать-сорок метров?! Очевидно, она плывет издалека и уже привыкла к бревну. Мои догадки внезапно прервались новыми событиями: на лису набросился большой беркут. Она заметила смертельную опасность и громко залаяла, ощерившись и подняв мокрый тяжелый хвост. Беркут уже выкинул вперед обе лапы, но необычность обстановки испугала хищника, и он взмыл вверх над самой водой.
Кругами беркут стал ввинчиваться вверх. Добыча не убегала! А пернатый хищник привык хватать только убегающие жертвы, а не защищающиеся!
Тем временем бревно затонуло, лиса всплыла и опять взобралась на него, когда оно появилось из воды.
Беркут вторично бросился на лису. Но она залаяла еще яростнее и даже подпрыгнула на бревне навстречу птице. И опять хищник взмыл вверх. Больше он не делал попыток броситься, но и не улетал, а кругами стал подниматься все выше и выше.
Бревно с лисой уже отплыло далеко, и я взялся за бинокль. Тогда стало видно, что бревно несет прямо на мель.
Искупавшись еще несколько раз, лиса подплыла на своем бревне к мелкому месту. Со всего хода бревно ткнулось в песок и остановилось. От толчка лиса упала с бревна, и тут же оказалось, что воды ей всего по брюхо. Бревно, освободившись от тяжести, проплыло немного и окончательно застряло. Лиса ошалело стояла на месте, подняв мокрый хвост.
Вдруг она огромными прыжками понеслась к берегу, с шумом разбрызгивая воду. С каждым скачком делалось все мельче, и вот лиса мчится уже по грязи. Еще несколько прыжков — и берег, но в пяти метрах от прибрежных зарослей беркут снова упал на лису и сжал ее морду и спину железными когтями. Раскинув крылья и хвост, он сидел на ней несколько секунд, показавшихся мне вечностью. Огромные когти задних пальцев, конечно, теперь глубоко вонзились в бока жертвы и достали сердце...
Но в это время второй беркут упал из-под облаков. Началась яростная драка двух громадных птиц. А лиса тем временем, сильно хромая, кинулась в кусты и исчезла...
Я невольно улыбнулся, вспомнив мудрую народную пословицу о том, как охотники делили шкуру неубитого медведя.
