Киселев В. С.
Осины шумели багряными листьями, ярко золотились березы, пятнами крови висели гроздья рябины. В воздухе, наполненном запахом грибов и прелой листвы, летали паутинки. Высоко в голубизне неба курлыкали журавли. Разве в такой день усидишь дома!
С пегим Русланом мы отправились в лес на тетеревов.
Тетерева прятались где-то в зарослях малинника. Все старания Руслана были напрасны.
«Придется возвращаться домой пустыми, — грустно подумал я. — Что же делать, Руслан? Выручай! — мысленно попросил я собаку».
Руслан виновато помахал коротким хвостом, что на его языке означало: «Извини, хозяин, не знаю, куда подевались эти глупые птицы. Сам видишь — стараюсь...»
До дома — рукой подать. Вон уже видны на пригорке крыши изб нашей деревни. Если идти напрямик, кустами, то километра три осталось — не больше.
Неожиданно Руслан остановился. Понюхал воздух, траву, прошел шагов пять — опять встал. Повернул ко мне голову, что означало «Здесь кто-то есть! Не зевай!» И в тот же миг вылетел коростель. Я вскинул ружье — выстрелил, но промахнулся.
Вскоре Руслан нашел второго коростеля. Бью из правого ствола — промах. Стреляю второй раз — снова промах. Что за оказия? Руслан в недоумении повернул в мою сторону голову. Мне показалось даже, что он улыбнулся ехидно: «Эх ты! Мазила!»
Что случилось со мной? Вроде стреляю неплохо.
Пока я размышлял по поводу неудач, Руслан нашел еще одну птицу.
Но на этот раз он не стал ждать выстрела, а стремительно прыгнул в траву, поймал коростеля и подал мне. На, мол, охотник, держи, если стрелять не научился...
Обидно было брать от собаки подарок. Да делать нечего, не с пустыми же руками домой возвращаться.
— Ну, спасибо, Руслан, выручил, — поблагодарил я собаку.
Надолго мне запомнился Русланов подарок. Хотя он и от чистого сердца был сделан, все равно не желаю, чтобы еще повторился.
У страха глаза велики
Если не считать зарослей орешника на гривке, которая была чуть в стороне, то по низким берегам болота, кроме рыжей осоки да чахлых кустиков лозы, ничего не росло. А кряквам болото нравилось: на открытом месте они чувствовали себя в безопасности.
Из своей засады я хорошо видел заостренные утиные тела, похожие на поплавки, прыгавшие по воде. Утки весело плескались на отмели, опрокидывались вниз головой и щелоктали илистое дно.
Стрелять?.. Далеко. Вот если бы вся стайка сразу запустила головы в воду, — тогда еще можно незаметно подбежать к болоту. Я уже представил, как подвешу к своему поясу двух жирных крякуш...
Шло время, и я все больше убеждался, что утки не были такими уж беззаботными и глупыми, какими мне показались вначале. Пока одни ныряли, другие зорко поглядывали по сторонам.
— Кря-кря — все в порядке, — предупреждали сторожа.
Но что это за охотник, который не надеется на удачу! По гривке я пробрался без особого труда, а дальше, до самой воды лежала чистина с тощими кочками. Прикинул: «На верный выстрел еще с полсотни метров ползти нужно. Вон до того желтого кустика доберусь — и пальну».
Теперь я полз к уткам, как на фронте, по-пластунски, касаясь земли подбородком. Внезапно что-то холодное, мокрое прикоснулось к моему лицу. Змея! Нет — лягушка.
Добрался до облюбованного кустика — кряквы спокойно плавают. Ружье подтянул поближе, осторожно поднял его, а травинка под рукой распрямилась и прямо в нос!
— Ап-ч-ч-иих! — да так звонко чихнулось, что уток с болота как ветром сдуло. Ударил второпях по взлетевшей стайке. Одна утка сразу шлепнулась. А через секунду... Глазам не верю — попадали в осоку все. Смотрю по сторонам — ничего не понимаю. Наконец, замечаю: надо мной бесшумно скользят на узких крыльях два сокола-чеглока. Вот оно что! Соколики-то величиной с галку и уток никогда не трогают, а какую панику подняли! Стукни кряква соколка крылом — и рухнет он замертво на землю. Только так не случается — один вид кривого носа лишает уток разума.
И впрямь у страха глаза велики!
