портал охотничьего, спортивного и экстерьерного собаководства

СЕТТЕР - преданность, красота, стиль

  
  
  

АНГЛИЙСКИЙ СЕТТЕР

Порода формировалась в первой половине XIX столетия путем слияния различных по типу семей пегих и крапчатых сеттеров, разводившихся в Англии отдельными заводчиками. В России английские сеттеры появились в 70-х годах XIX столетия, главным образом из Англии. 

подробнее >>

ИРЛАНДСКИЙ СЕТТЕР

Ирландский сеттер был выведен в Ирландии как рабочая собака для охоты на дичь. Эта порода происходит от Ирландского Красно-Белого Сеттера и от неизвестной собаки сплошного красного окраса. В XVIII веке этот тип собак был легко узнаваем.

подробнее >>

ГОРДОН

Это самый тяжелый среди сеттеров,
хорошо известный с 1860-х годов, но
обязанный популярностью четвертому
герцогу Гордону, разводившему черно-
подпалых сеттеров в своем замке в 20-х 
годах XVIII столетия.

подробнее >>

Живая земля

Сарабьянов Д. В.

Демидов повесил через плечо ружье, освободил правую руку и вынул из кармана пачку с последней сигаретой. Прикурив, он остановился. После света от спички в темноте ничего нельзя было различить. Немного погодя он снова увидел полоску леса, к которому шел.

Скоро он будет дома, в сторожке. Растолкает спящего хозяина — знакомого молодого мужика с черными, жгучими, всегда удивленными глазами. Потом вынет из рюкзака бутылку, хозяйка подаст свежий, недавно выпеченный хлеб, пахнущий хвоей, соленые огурцы — один другого меньше, — грибы, сырые яйца. И они все обсудят...

Сегодня утром Демидов еще был в Москве. До света собрался, не стал будить своих (попрощался с ними еще вечером), первым автобусом добрался до вокзала и еле успел вскочить в последний вагон поезда.

В вагоне весь день его томило ожидание. Он знал, что, если даже всю дорогу от станции к сторожке, а от сторожки к своему любимому месту проделать бегом, еле-еле успеешь к вечернему перелету. Чтобы сократить расстояние, не идти от станции лишних два километра, он решил спрыгнуть с поезда на ходу — у переезда. Как раз в этом месте поезд замедляет ход, и с него не так трудно соскочить...

Прыжок был удачным.

Когда Демидов шел тропинками, у него все уже было рассчитано минута в минуту. У большого камня, где кончается болото, которое здесь почему-то называют Коросяк, тропинка делает крюк. А Демидов пошел напрямик. За это его больно хлестали гибкие прутья. Но он лез напролом, сам перед собой козыряя своей лосиной повадкой.

Выбравшись из чащи, он остановился, сбросил ружье, подтянул сапоги, опустился на колени и приник губами к прозрачной воде. Ему показалось, что в этом же месте он пил в прошлом году. Ручей, огибая растрепанный куст, пенился среди камней и ровными полосками вздувался в мелких местах. На дне лежали камешки и одетые в панцирь личинки ручейника.

Напившись, Демидов встал, вытер рукавом пот со лба и быстро пошел дальше — лесом, а потом болотом...

По дороге он не успел почувствовать и вновь пережить все то, что так здесь любил. А когда стоял на перелете, тоже не думал об этом; приходилось смотреть то вправо, то влево, чтобы не пропустить утку, пролетающую со свистом, молниеносно, особенно если это чирок.

Демидов видел только небо. Облака почти не двигались; они висели очень высоко, как бы отделяя границей этот мир от другого. Чем быстрее темнело, тем пристальнее приходилось всматриваться в небо: на фоне леса и земли уже трудно было заметить птицу.

Демидов стрелял четыре раза, из них дважды — дуплетом. Первый выстрел был удачным. Утка шла невысоко над охотником. Он стрелял спокойно — Демидов любил спокойным метким выстрелом открывать сезон; утка камнем упала вниз, несколько вперед — по инерции, и вонзилась в траву в стороне от него. Но он заметил место и нашел ее быстро. Это был большой кряковый селезень. Демидов не стал вешать его на пояс, а положил рядом с собой. В тот же момент над ним просвистал чирок. Он шел низом, с невероятной быстротой. Демидов не мог стрелять, да и не пожалел об этом: попасть было невозможно.

Затем наступил перерыв. Ждать пришлось долго. Одолевали комары. Чтобы разогнать их, Демидов курил и курил... Но это не помогало. Особенно противно было не оттого, что комары жалили, а оттого, что они назойливо звенели, подлетев к самому уху, и долго не садились, а висели в воздухе. Наверное, поэтому Демидов два раза подряд промазал дуплетом.

Уже резко стемнело. Охотник пододвинулся к воде — сейчас не было необходимости таиться в кустах.

На новом месте он убил очень трудного чирка — тот летел в стороне и наискосок.

Чирка пришлось долго искать, светить фонариком, «прочесывать» квадрат за квадратом. На это ушло много времени. И, когда Демидов с добычей вернулся к тому месту, где лежал селезень, то убедился, что оставаться дальше нет смысла. Еще изредка слышался свист утиных крыльев, но попасть в птицу можно было только случайно.

Он подвесил уток к поясу и пошел домой, довольный вечером и двумя выстрелами, которые должны были остаться в его охотничьей биографии.

И вот он шел — спокойный и умиротворенный.

Все уже заснуло кругом: и небо, и воздух. А болото еще двигалось, переваливалось. В нем — Демидову часто приходило это в голову — было что-то от вечности. Эта вечность живет, дышит, колышется... Болото испускает пар, туман, разные запахи, каждое на свой лад, причем это запахи живых существ, — поэтому оно и само не безразлично к тебе: оно манит, оно может тебя поймать и не выпустить, да и ты сам его остерегаешься, как живого.

Сейчас Демидов смело шел по этой живой земле. Здесь не было опасных мест. И все-таки болото отвечало каждому его шагу — вплоть до того момента, пока вдруг не оборвалось канавой и под ногами не началась твердь.

Охотник вышел к лесу. Он повернул голову направо и увидел красный бакен на реке, загоравшийся и гасший так же размеренно, как и в прошлом году.

Демидов мысленно провел прямую линию от бакена до себя, продолжил ее дальше и остановил взгляд на группе высоких елей, чуть различимых в темноте. Вышел он правильно.

Где-то совсем рядом должна была проходить к сторожке дорога.

И он не спеша пошел к ней...

Сондуга

Мы приплыли днем. Выгрузили из лодок вещи, внесли их в избу, что стояла на берегу, — малорослый, неуклюжий сруб, без окон, с низким отверстием вместо двери. Набили мешки сеном.

Пока старик, приехавший с нами, чтобы показать место, рубил на дрова деревья, мы развели костер, подогрели консервы и вскипятили чай.

Перед нами была Сондуга. Широкое озеро, плоское и круглое. Одинокая деревенька на той стороне. Узкая, петлявшая по болоту и терявшаяся в лесах и полянах речка. Безлюдный и глухой край, погруженный в вековую дрему.

Старик рассказал легенду о том, как люди впервые открыли эту землю. И пока мои друзья, проводив старика в обратный путь, готовили ружья, я отошел в сторону и лег в душистую траву.

Я смотрел в небо. И легенда, рассказанная стариком, предстала перед моими глазами.

Кто знает, когда это было...

Вологодские мужики — русые, кряжистые — шли тогда искать новую землю. В лаптях, с топорами в руках, они продирались через болота и леса. Рубили по дороге избы. Стлали гать. Оставляли следы на земле, еще не знавшей человеческих ног.

Поздним вечером они искали место для ночлега, растянувшись в длинную цепь и перекликаясь грубыми и хриплыми голосами.

Потом все замерли: из-за леса всходила луна. Сначала она была оранжево-красной, с разводами, большой и загадочной. Поднимаясь, она уменьшалась, желтела, голубела и начинала струить ровный серебристый свет. И мужики, искавшие землю, брели и брели под ней, бросая длинные тени.

Луна помогла им найти место для ночлега — тихое и сухое, у озера. Они нарубили лапника, улеглись в ряд и крепко заснули, утомленные дневным походом.

И им приснился сон. Будто бы прошла гроза, небо стало чистым и плоским, как на иконе. А в край земли, туда, где она соединяется с небом, стрелой вонзилась и повисла полосатая радуга.

Когда мужики проснулись, уже грело солнце, а озеро светилось. Они вспомнили сон и радугу, соединили слова — назвали это место Сондугой — и дальше не пошли.

Сейчас на Сондуге живут их потомки.

Английский сеттер|Сеттер-Команда|Разработчик


SETTER.DOG © 2011-2012. Все Права Защищены.

Рейтинг@Mail.ru