Трембовельский Г. А.
Штиль
Люди так привыкли к неумолкающему шуму Охотского моря, что штиль здесь особенно успокаивает душу. Таким тихим застал я часть моря и лимана, когда утром подошел к берегу.
Недалеко от берега, на якоре, стояла наша шестивесельная шлюпка с установленным на ней мотором. Мне нужно было прочистить бензопровод и карбюратор, почистить свечи и прерыватель.
Столкнув в воду ялик, я сел на весла, чтобы плыть к шлюпке. Но нельзя было размахом весел тревожить тишину! Нельзя!
Юля веслом с кормы (когда гребешь одним веслом, не вынимая его из воды, только рябь от движения ялика чуть колеблет поверхность), я добрался до моторки. Привязав ялик, сел на дно, рядом с мотором, и принялся за работу. Лодка накренилась в мою сторону. Хорошо, не спеша делал что нужно. Раз или два мне потребовалось привстать и дотянуться через мотор за гаечным ключом. Я отметил в сознании, что лодка не качалась при этом. Не объяснив причины, я продолжал свою работу.
Как вдруг сознание, что кто-то сосредоточенно смотрит на меня, замедлило движение рук. Едва я повернул голову, как встретился со взглядом громадного зверя, который ластой оперся о борт лодки и наблюдал за мной. Между мной и головой зверя не было и полуметра. Это был лахтак — животное среднее между моржом и тюленем, — или, как его еще называют, морской заяц.
«Так вот почему не качалась лодка», — догадался я. Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Потом лахтак бесшумно снял ласту с борта и ушел без всплеска в воду. Лодка выпрямилась.
Я стал смотреть, где же он вынырнет. Зверь пронырнул далеко — показалась точка и опять скрылась. Тишина оставалась, но чего-то уже не хватало, и было жаль...
Не закончив работы, также на ялике я добрался до берега и ушел.
Когда после завтрака вернулся, на воде уже была рябь, начинался ветер — очарование исчезло...
Северное сияние
Есть воспоминания, которые никогда не забываются. Многие из них помогают жить. Хотелось бы их записать, чтобы они остались детям и людям, жизненные пути которых пойдут иначе и у которых никогда не будет именно таких воспоминаний — у них будут другие — свои.
Вот одно из таких воспоминаний.
Полярная ночь еще не наступила, но дни были уже так коротки, что их нельзя было считать за дни. Зато могучая надвигающаяся полярная ночь все чаще захватывала человека своим величием.
Море еще не замерзло, хотя уже морозило и во время отливов волны оставляли по извилинам берега ленты замерзшей пены.
Как-то был сильный прибой, и начался отлив. Я шел вдоль берега и сапогами разбивал ледяные иглы и узоры замерзшей пены. С мелодичным звоном ледяные осколки отлетали в стороны.
И вдруг началось полярное сияние — одно из величаво-прекрасных явлений природы...
Из множества виденных мною сияний сегодняшнее было наиболее прекрасным. Все цвета радуги и оттенки, в бесконечных вариантах разыгравшиеся на небе, преломлялись в кристаллах замерзшей пены и огненными разноцветными фейерверками вылетали из-под моих ног.
Уральская сказка об огненном копытце показалась мне былью. Впереди дорогу устилал волшебный огненный ковер, слева море темным экраном подчеркивало блеск и необычайность картины, а справа белоснежные склоны сопок смягчали яркость и блеск миллионов радуг...
