Мальцев В.
Муравьиная кислота
Понимаете, был в жизни случай, когда муравьи испортили... ружье.
Прозрачный августовский день подходил к концу. Я возвращался с охоты без дичи и поэтому чувствовал себя очень усталым. Облюбовав на поляне развесистую березу, я растянулся на скошенной земле, положил неподалеку ружье.
Высоко в небе неподвижно застыли белые острова облаков, хорошо пахло сеном, березовыми листьями, грибами. Я размечтался.
Жгучий укус заставил меня вскочить: оказывается, я улегся на муравьиной дорожке. Досадуя, собрал свои пожитки и нагнулся за ружьем. Но что это? Ствол облепили десятки крупных черно-коричневых муравьев. Я отряхнул их и — не поверил глазам: там, где несколько минут назад переливалась вороненая сталь, зияли какие-то ржавые пятна. Они были разбросаны по всему стволу; ружье имело очень неприглядный вид. Кислота, выделенная муравьями, уничтожила воронение.
Ружье стало сильно ржаветь, и пришлось отдать его за бесценок одному начинающему охотнику.
Заячья ошибка
Как всегда, в понедельник на шахте многие спрашивали?
— Ну, сколько зайцев убил?
Без тени смущения я отвечал:
— Добыл одного.
Соседу я ответил так же, а он поглядел на меня и говорит:
— Что ж ты врешь? Твоя жена уже говорила, что ты ничего не принес.
Я стал объяснять, а сосед не слушает:
— Брехун ты и больше ничего. Все охотники — брехуны!
Ну уж если сосед так заявляет, тогда судите сами.
Весь воскресный день я проходил впустую. Видел, правда, двух зайцев, но одного метров за сто пятьдесят, а второго и того дальше. К вечеру дело пошло. «Надо, — думаю, — возвращаться к шоссе, чтобы домой добраться засветло».
Иду по полю, топчу мокрый снег, поглядываю по сторонам: на охоте надо до конца надеяться на удачу. Вижу: стоит сухая груша, кустики возле нее мелкие, думаю: «Какое же место хорошее! Был бы зайцем, так и залег бы тут...» Подхожу к груше, ружье наготове, жду: а вдруг? Следы заячьи увидел, стал ступать чуть ли не на цыпочках, только сердце колотится, будто к нитке подвешено. Вот уже до груши пять метров осталось, четыре... три... И вдруг... Да нет, какое тут «вдруг», если я целый день ждал этого мига. Провалилась у меня нога в какую-то нору, а из той снежной норы, как взрыв, — заяц. И как его угораздило: со всего-то маху, да прямо в грушу. Мое ружье давно уже у плеча, смотрю правым глазом, а заяц барахтается в двух метрах, молотит лапами по снегу.
Стрелять бы, конечно, надо, а куда стрелять? Разнесешь всего, в обоих стволах «нулевка»... Опустил я ружье, а заяц будто этого и ждал: вскочил на все четыре да как даст стрекача! Я отпустил его — бах! бах!.. Куда там! Заяц ушел невредимым...
Громадную ошибку допустил косой. Оказывается, хотел он сначала лечь под грушей, разгреб снег, зарылся, а потом все глубже, глубже, дальше, дальше и проделал нору более метра. Ничего-то тут не увидеть, не услышать, да еще и дерево сзади. Когда я на косого чуть было не встал, он с перепугу и забыл, наверное, о том дереве. Кинулся от меня да прямо в него и угодил.
Жалею ли я о промахе? Нисколько! Вот если бы убил, жалел бы. Ведь добыча добыче рознь.
Волшебные капли
Как-то весь воскресный день я тропил зайцев. Снег — по колено, а я без лыж, очень устал, да и охота была неудачная.
Захотелось пить. Еле передвигая ноги, спустился в балку. Тут где-то был ручей. Я приметил его еще давно, когда добыл здесь перелетного вальдшнепа. А теперь ручей пропал. Неужели он поддался холоду и вымерз?
И вдруг из-под снега послышались тихие звуки, будто кто-то трогал одну и ту же серебряную струну: «Соль, соль, соль, соль...»
Вскоре я расслышал, как в других местах повторялись другие звуки. Ручей жил, звенел, пел о том, что жизнь только в движении, и, подтверждая это, сам неудержимо стремился вперед...
Я совсем забыл, что нужно напиться, и с полкилометра шел вдоль ручья, спрятанного глубоко под снегом: слушал, как звенели волшебные капли.
Потом разгреб снег, пробил лед и напился. И вот уже много дней не покидает меня чувство бодрости и радости: кажется, нашел ручей живой воды...
