Гавриленко П. П.
Бывают же такие счастливые дни... Впрочем, не буду забегать вперед, расскажу всё по порядку.
В ту осень дело с охотой как-то сперва не ладилось. Распуганный охотниками местный серый гусь исчез с больших озер, на которых выводился, разлетелся по степным мелким озеркам и речушкам, а казарка задержалась где-то в пути.
Дни отпуска проходили, а охоты не было, и я нервничал. Ежедневно звонил приятелю — агроному совхоза, все спрашивал его: «Не подошла ли казарка»? И неизменно мне Иван Михайлович отвечал: «Казары нет...» А тут вдруг сообщает: «В отношении гусей кое-что узнал. Завтра выходной, приезжайте».
Сборы у нас с товарищем по работе были короткие: всё давно подготовлено — ружья почищены и проверены, снаряжены патроны с крупной дробью, пересыпанной для лучшей кучности крахмалом. Короче говоря, на следующий же день, пятого октября, мы на первой же попутной машине покатили в совхоз.
Допытывались у Ивана Михайловича, где он разведал гусей. А приятель ответил как-то неохотно, стараясь не глядеть в глаза.
— Гуси есть... найдем. Вот съездим на Анкату. Говорят, они там на речке ночуют.
Не понравился нам неуверенный тон Ивана Михайловича. Слухи, полученные от случайных людей, к тому же еще и непроверенные, не очень-то устраивали нас.
Иван Михайлович запряг в тарантас пару горячих лошадей, и они понесли...
Вскоре мы свернули с дороги и поехали стороною. В лощине, пересекающей паровое поле, метрах в трехстах мы заметили пасущийся табунок дроф. Крупные старые птицы, которых местное население называет дудаками, отнеслись к нам крайне недоверчиво. Вначале они побежали от нас, а потом расправили могучие крылья и улетели куда-то за бугор.
— Вот какие осторожные, — огорченно сказал мой товарищ Костя. — Я еще не охотился на дудаков...
— Ничего. Эти улетели, других найдем. На полях дудаков хватает, — утешил агроном. — Вот сейчас переедем на травы, там наверняка попадутся.
И в самом деле, не прошло и четверти часа, как из перестоявшего ковыля, кустами разбросанного по полю, показались две белесые дрофиные головы.
— Вон там, видите?.. — показал Иван Михайлович.
Тарантас остановился.
Эти дрофы не улетели, они стали уходить от нас размеренно-быстрым шагом тоже, как и те птицы, за бугор, в бурьян. Мы с Костей пригнулись к земле и, скрытые ковылем, стали подходить к птицам.
Нам повезло: мы сумели подкрасться к дудакам на выстрел. Приятель стрельнул по одной из птиц, она подскочила и взлетела тяжело и неуклюже и вскоре, резко снизив, ткнулась вниз; другая полетела прочь.
Каждый, кому приходилось охотиться на дроф, знает, как хорошо маскирует птицу ее защитная окраска. Не раз случалось — снимешь на лету дрофу, упадет она в ровной, открытой степи, где не только ям и канав нет, даже мелкой борозды не встретишь... А попробуй найди свой трофей, особенно если птица не убита наповал, а только ранена. Десятки раз, бывало, пройдешь вдоль гривки чахлого бурьяна, где упал дудак, обшаришь вокруг самым тщательным образом и ничего не найдешь, будто сквозь землю провалился... Остановишься в раздумье. «Неужели ушел? Не должно быть. А ну еще раз пройду по бурьяну...» И не успеешь сделать и десяти шагов, как чуть не наступишь на мертвую птицу. Она плотно прижалась к земле и слилась с желтовато-серой степью.
В этот раз мы хорошо заметили, где упала дрофа, и не видели, чтобы она куда-то ушла, но когда подошли к тому месту, птицы не оказалось. Вначале дрофу искал один Костя. С ружьем в руках он колесил по небольшому участку почти голой степи. Мы с Иваном Михайловичем недоумевали, куда могла исчезнуть птица.
Наконец Костя заметил дудака: он неподвижно лежал рядом с небольшим бугорком земли, который нагреб суслик.
— Ну, что же будем делать? Еще поищем дудаков или поедем к речке за гусями? — спросил нас подошедший Иван Михайлович.
Костя и я высказались за гусей. Мы водрузились на наш тарантас и снова поехали. Показалась степная река Анката. Текла она в крутых берегах, так что воды не увидишь, пока не подойдешь к ней вплотную. Широкие плёсы, местами чистые, а местами заросшие тростником и кугой, чередовались с узкими мелкими соединительными протоками. Через такие протоки легко пройдешь не набрав воды в голенища сапог.
Около самой речки на бугре стояла землянка, в которой жил табунщик Бейсебай, он-то и сообщил Ивану Михайловичу о гусях. К сожалению, хозяина дома не оказалось, а от его жены трудно было добиться толку: она по-русски понимала плохо, так же как и мы по-казахски. На наши вопросы отвечала кратко, односложно.
— Каз бар? (Гуси есть?)
— Бар ... (Есть)
— Кайда? (Где?)
Женщина указала рукой на небольшой плёс, расположенный вблизи от землянки. Берега его были густо усыпаны навозом — сюда, видимо, гоняли скот на водопой. Место для ночевки осторожных гусей явно не подходящее.
Оставив лошадей возле землянки, мы решили пойти в разведку. В длинных резиновых сапогах перебрались на противоположный берег и двинулись вверх по реке.
Стоял чудесный осенний день. Речушка, течение которой можно было заметить только на мелких перекатах, безмятежно дремала под косыми, нежаркими лучами солнца. Лишь изредка на плёсах вымётывалась мелкая рыба да порой из прибрежной осоки бесшумно выпархивали чирки. Ни гусей, ни крупных уток на реке не было видно. Оно и понятно: время шло к вечеру, и в эту пору птица находится еще в поле, на кормежке.
За крутым поворотом обрывистого берега из камыша выскочила плутовка лисица, на миг остановилась, взглянула на нашу сторону и тут же скрылась в зарослях. На некоторых плёсах мы видели гусиные перья и свежий птичий помет. Временами откуда-то со степи доносился еле слышный гогот гусей. Это хорошо, значит, табунщик правду сказал...
Над рекой начали появляться крупные утки. Одну из них мне удалось сбить. Табунок крякв протянул и над товарищами. Они оба выстрелили одновременно. Красавец селезень отвесно, штопором пошел вниз и шумно шлепнулся на плёсе.
...День угасал. Уже на западе, где-то за Уралом, ушло за горизонт солнце. Вечерний сумрак постепенно овладевал степью, а в узкой речной долине стало темно. Нас охватило сомнение — не попусту ли мы ждем? Товарищи склонны были возвращаться домой. Я же советовал подождать.
Гусь пошел уже в полной темноте. Кругом послышалось отдаленное кагаканье возвращавшихся с кормежки птиц. Одна крупная стая прошла высоко над нами и, развернувшись, начала было снижаться. Мы, затаив дыхание, готовились уже стрелять, но гуси тревожно закричали и улетели вверх по Анкате. На соседних же плёсах присаживалась стая за стаей. Оттуда доносился шум крыльев, всплески воды и громкий птичий говор.
Вот досада — кругом гуси, а у нас пусто! Неужели придется ехать домой ни с чем?!
В жизни часто случается, особенно на охоте, когда буквально за несколько минут обстановка неузнаваемо изменится и человек, только что горько жаловавшийся на свою горькую судьбу, неожиданно становится удачником. Нечто подобное произошло и с нами: мои товарищи, огорченные, собрались идти к землянке. Они уже покинули свои засидки и, выбравшись на бугристый берег, стояли открыто и громко разговаривали. Я же оставался в прибрежном тростнике, все еще на что-то надеялся. И тут-то пришла благодать: совсем близко послышалось спокойное «го-го-го... го-го-го...»
— Тише, гуси! — сердито крикнул я.
Едва товарищи успели лечь на землю, как небольшая стая гусей появилась над плёсом. Они летели низко, метрах в пятнадцати над водой. Ночную темень прорезали вспышки выстрелов. Несколько птиц тяжело шлепнулись на воду, а остальные с тревожными криками разлетелись...
Снова появился табунок, а вслед за ним еще и еще... Снова загремели выстрелы. Переполох, поднявшийся на нашем плёсе, перекинулся и на соседние стаи. Повсюду слышались тревожные голоса всполошенных гусей, упругие крылья птиц со свистом рассекали воздух. Гуси поспешно улетали на дальние плёсы, и постепенно всё затихло. Охота кончалась.
В полной темноте собрать добытых гусей оказалось делом далеко не легким, часть из них плавала у берега в холодной реке. Мы связали ружейные ремни и пояса, прикрепили к ним туго связанный пучок куги и стали забрасывать эту примитивную снасть на воду, стараясь зацепить ею плавающую тушку или хотя бы волной подогнать ее ближе к берегу. Всех сбитых мною трех птиц удалось найти. Иван Михайлович и Костя взяли по два гуся.
Незаметно промелькнули двадцать пять километров обратного пути. Несмотря на позднюю ночь, мы еще долго после ужина обменивались впечатлениями о проведенной охоте...
