Тодорская Вера Ивановна
Родина и творческая колыбель старейшего русского писателя Александра Владимировича Перегудова — город Дулево, знаменитый своим фарфоровым заводом.
«Родители мои, — пишет о себе А.В.Перегудов, — были выходцы из села Белоомут Рязанской губернии Зарайского уезда, ныне Московской области, предки — крепостные Огарева, поэта, друга Герцена.
О нем сохранилась добрая и светлая память. Еще до отмены крепостного права Огарев отпустил своих крестьян на волю и подарил им великолепный сосновый бор, который тянулся километров на восемнадцать от Белоомута до Студенца. Рубить этот бор было запрещено, но если крестьянам нужен был лес на постройку или ремонт избы, его давали им бесплатно».
Родители — отец Владимир Александрович и мать Ольга Яковлевна — были крестьянами, а прародители — прасолами — гуртовщиками, торговцами скота. Будущий писатель рос и воспитывался в провинциально-уютной обстановке исконных русских традиций и устоев, в обстановке любви ко всему национальному и прежде всего — к трудовому народу. Огромное влияние на будущего писателя с детских лет оказывала природа — любовь и радость, привязанность и счастье всей его жизни.
«Родился я, — продолжает писатель, — в местечке Дулево Владимирской губернии Покровского уезда, ныне город Ликино-Дулево Московской области, в 1894 г. Здесь отец работал конторщиком на известном фарфоровом заводе фабриканта Кузнецова. Учился сначала в начальной школе местной, потом с 1907 по 1912 г. — в Богородском реальном училище». И позже, вспоминая свое детство, Александр Владимирович рассказывал: «Дулево со всех сторон окружено было лесами, очень красивыми, грибными. Мы, мальчишки, все время проводили в лесу, строили шалаши на деревьях, под деревьями. С детства и началась любовь к природе. Ее развивала, углубляла мать, которая не только о птицах и зверях, но и о каждом дереве, цветке, травинке говорила, как о живом существе. Она приучила меня обращать внимание на окраску, форму цветка или листа, на бабочек, стрекоз и так далее. Вот о природе и о матери — самые мои дорогие воспоминания детства и юности...».
Природа, с детства пленившая чуткую душу Перегудова, в дальнейшем оказала на него, как на художника, очень большое воздействие. Так же могущественно воздействовала и охота, страсть к которой обычно сопровождает любовь к природе. Детству и отрочеству сопутствовала сказка, слышанная из уст матери, и эта сказка о Жар-птице и Сером Волке, о Михаиле Топтыгине и Лисе Патрикеевне, о Снегурочке и Морозе уводила воображение в таинственное царство леса, в мир заповедной охотничьей красоты... и Перегудов вспоминает: «Конечно, природа и охота влияли на творчество. Охота для меня — самый действенный способ слияния с природой. Влияние огромное...».
Драгоценной отрадой детства и юношества для будущего писателя была книга, очень рано очаровавшая его золотой мечтой писательства. Из автобиографии мы узнаем: «...в 1912 г. перешел в Московское промышленное училище, которое закончил в 1917 г. Учась в промышленном училище, вечерами посещал народный университет им. Шанявского. В 1917 г. я окончил это училище, получив диплом техника-механика. Как мне удалось окончить — не знаю... Техник из меня получился самый плохой, какие были с того времени, как человек поднялся на задние лапы, а в передние взял дубинку. По своей специальности я работал на Шостенском пороховом заводе в Черниговской губернии (с лета 1917 по весну 1918), на Дулевском фарфоровом заводе — года полтора... Самый страшный сон, какой я вижу — я работаю техником и ничего не знаю. Давно уж таких снов я не видел, а раньше они часто снились. Я просыпался как встрепанный...».
Писательская страсть в Перегудове обнаружилась еще в начальные школьные годы — ее, как родник живой воды, пробудила словесная магия Гоголя, совершенно полонившего подростка «Вечерами на хуторе близ Диканьки». Биограф Александра Владимировича И.Т.Трофимов рассказывает, со слов писателя, о том огромном впечатлении, которое произвела на него «Ночь перед Рождеством», прочитанная впервые в четвертом классе. И он целиком погрузился в древний, сложный, властительный и обольстительный мир «плетения словес», учась этому волшебному плетению на замечательных образцах. «На творчество влияли, — отмечает А.В.Перегудов, — сначала Гоголь, потом, чуть ли не больше, — Горький и Бунин... Любимые писатели и поэты: Толстой, Пушкин, Лермонтов, Есенин, Аксаков, Лесков... Всех перечесть невозможно...». (Но добавить необходимо Мельникова-Печерского и Чехова).
Первый свой рассказ, вернее этюд («Две песни») Перегудов написал в 1911 г. в возрасте 17 лет, на каникулах, в лесу, под шум старых, тенистых и мудрых сосен. Это была перекличка двух песен — песни соловья и песни бродяги, изгоя; обе песни сочетались в единой внутренней мелодии — как хвала свободе и природе. Рассказ был напечатан в ежемесячном московском журнале «Охотничий вестник».
В предреволюционные годы (1912-1917) Перегудов печатался в «Женской жизни», «Ежемесячном журнале» и «Газетке для детей и юношества» (это, кстати, было очень интересное издание, широко публиковавшее стихи и прозу молодежи). Несомненным успехом было появление в 1916 г. его рассказа «В лесу» в «Ежемесячном журнале» В.С.Миролюбова, которого считали взыскательным редактором, а его издание — уважаемым и прогрессивным «толстым» журналом. А в 1919 г., в армии, урывками, на клочках бумаги написал рассказ «Казенник», относящийся к числу самых лучших его произведений. Тоскуя о родных местах, он часто глазами памяти видел свое любимое Дулево: тихие полевые дороги, глухие и прекрасные леса, одетые то в цветной осенний убор, то в хрупкое зимнее серебро, слышал музыкальные голоса гончих и грустный зов охотничьего рога... Все это отразилось в рассказе в живых, зримых, полнокровных образах, придало рассказу живописность и непосредственность, эмоциональную силу и словесную прелесть, идущую не от каких-либо «изысков», а от необычайной, истинно волшебной простоты. Рассказ появился в журнале «Красная новь» — первенце «толстой» журналистики под редакцией А.К.Воронского. «Казенник» обратил на себя внимание бесспорной талантливостью, прочно утвердил в литературе имя Перегудова-новеллиста.
Далее, в автобиографии, А.В.Перегудов пишет: «В Гражданскую войну служил в железнодорожных войсках Красной Армии. По демобилизации снова вернулся на Дулевский фарфоровый завод, где совместно с комсомолом организовал школу фабричного образования (ФЗО), был первым ее директором. В 1922 г. был избран в завком Дулевского завода, работал членом президиума завкома, ведал культурно-просветительной работой. Одновременно около десяти лет был режиссером рабочего драматического коллектива и руководителем кружка рабкоров. В то время был тесно связан с газетой «Правда», вернее с ее «отделом рабочей жизни», где часто помещал заметки под псевдонимом А. Свой. В 1925 г. оставил всякую работу и занялся только литературой.
Первая книжка «Лесные рассказы» вышла в издательстве «Круг» в 1924 г. С тех пор вышло десять сборников рассказов и избранных произведений и романы «Фарфоровый город», «Солнечный клад», «В те далекие годы», «Суровая песня» и «Повесть о писателе и друге» — книга о жизни и творчестве писателя А.С.Новикова-Прибоя. В 1935 г. вышел на экран первый звуковой приключенческий советский фильм, поставленный по моему сценарию В.А.Шнейдеровым, впоследствии первым председателем «Клуба кинопутешественников».
Александр Владимирович Перегудов остро наблюдателен, очень щедр на краски, решительно чужд всякому «модерну». Он никогда ¬не созерцает природу, он постоянно вдумывается в нее. Размышления о жизни, перенесенные в природу, придают иногда пейзажу Перегудова не только красочную яркость, но и внутреннюю грусть, однако над этим настроением всегда преобладает буйная радость, необъятная сила, неугасающий свет жизни.
Охотничья тема уже давно стала традиционной в русской литературе. Но Перегудов любит не самый процесс охоты, не ее результат — добычу дичи, а ее обстановку, скитания в лесу или в болоте, пленительное чувство вечной молодости, сопровождающее эти скитания, отдых на привале, у костра, ночевку под летними звездами или в сенном сарае, полном лунного света...
В воспоминаниях о Л.Н.Сейфуллиной («Памяти доброго друга») есть такая сценка: «Охотники пришли, сладостно уставшие, принесли селезней. Все они были радостно возбуждены и голодны. С полотенцами и мыльницами они пошли на берег Имарки, а мы с Лидией Николаевной начали накрывать на стол. И когда на столе появилась жареная рыба, утиная похлебка, холодная дичь, когда Новиков-Прибой, разлив по рюмкам водку, поднял свою и скомандовал: «Весла на воду», я окинул взглядом стол, посмотрел в окно, за которым цвел яркий весенний день, посмотрел на загорелые лица товарищей — и таким милым, таким близким показалось все это, что, поднимая рюмку, я сказал:
— Люблю охоту!
Лидия Николаевна лукаво посмотрела на меня:
— За столом?
Потом тоже обвела сидящих большими темными глазами, посмотрела на стол, улыбнулась:
— Я тоже люблю охоту....
Охота, действительно, укрепляет и утончает чувство товарищества — эту мысль всегда подчеркивает Перегудов. Наличие в его творчестве охоты и природы ни в коей мере не свидетельствует о «вневременности» подобного творчества: природа здесь открывается как светлый и нежный лик Родины, то есть как один из животворных истоков патриотизма, а в колоритных образах охотников раскрывается нередко характер людей решительных, изобретательных и храбрых. Картины же охотничьего быта, щедро показанные писателем, очень увлекательны.
В рассказах Перегудова немало страниц посвящено необоримому и властному чувству любви. В этом отношении особенно характерна новелла «Человечья весна», героиня которой, дочь лесника, семнадцатилетняя Оленка, влюбляется в крестьянского паренька Василия со всей непосредственностью юности. Любовь Оленки крепнет вместе с расцветом весны, самозабвенным токованием тетеревов, дурманом черемухи, колокольным гулом бора и трактуется писателем прежде всего как зов плоти, земли, как древний зов свирели языческого Пана.
А.М.Горький, прочитав два сборника А.В.Перегудова — «Человечья весна» (1926) и «Баян» (1927), в письме к писателю от метил достоинство книг: умение живописать при роду, свежесть и колоритность языка — и вместе с тем советовал: «Учитесь изображать, а не рассказывать... Имейте в виду, что писатель должен отлично знать действительность и вообще должен знать как можно больше...».
Благой совет Горького пошел впрок Перегудову, который отзывается своим творчеством на важнейшие требования времени; уже с конца 1920-х годов он выступает и как романист, законно считая, что историческая эпоха должна быть отражена в самых разнообразных жанрах и в первую очередь в произведениях эпических.
Роман «В те далекие годы», над которым Перегудов работал с перерывами двадцать лет, относится к его самым лучшим, самым задушевным созданиям. В нем, как узоры в строгом и стройном орнаменте, сочетаются лирика и эпос, певучая красота языка и обаяние пейзажа.
В неопубликованной статье «Как создавался роман «В те далекие годы» (1952), частично упомянутый И.Трофимовым, Перегудов пишет: «Зерно романа запало мне в сердце, когда я еще был ребенком... Рядом была Гуслица, не так далеко Гжель... Гуслица — центр старообрядчества, Гжель — центр керамического производства. В детстве я слышал много рассказов о гуслицких скитах, конокрадах, фальшивомонетчиках. Гуслица казалась мне каким-то особым, необыкновенным царством, где живут особые люди, смелые, предприимчивые и в то же время хранители древлего благочестия, старой веры. Несмотря на то, что гусляки обставляли свою жизнь обрядами, много молились, соблюдали посты, их считали людьми жуликоватыми, способными на обман и любое мошенничество...
Гжель, богатая глиной, еще при царе Алексее Михайловиче производила муравленую (политую глазурью) посуду, а в начале прошлого века начала вырабатывать фарфор... Материал для своего романа я начал собирать чуть ли не с детства: записывал старинные песни, духовные стихи, рассказы матери о прошлом. Я жил мечтою, что когда-нибудь обязательно напишу о Гжели и о Гуслице...».
И вот роман о Гуслице и Гжели написан! То, что местом действия стали определенно названные территории, облекло его этнографической рамой, а то, что это действие, развивавшееся во второй половине прошлого века, охватывало рабочий класс, борющийся с фабрикантами, свидетельствовало о его подлинном историзме. Художественность, достигнутая автором в процессе усиленной работы, потребовавшей напряжения всех творческих сил, сделала роман выдающимся литературным явлением. Творческий домысел, талант воображения так умело дополнили исторические факты и события, что роман превратился в своеобразную художественную летопись. Читаешь — и кажется, что уносишься в прошлое на дружной и бойкой тройке: слушаешь перезвон валдайских бубенцов под разноцветной дугой, знакомую ямщицкую песню, видишь, как все шире и просторнее расстилаются земля, дремучие леса, ржаные поля, прорезанные старинно-привольным Касимовским трактом. ¬
Роман «В те далекие годы» — это десятилетие 1870-1880 гг. — эпоха стремительного развития российского капитализма и, как следствие — непрерывного нарастания и обострения классовой борьбы... Все герои романа и эпизодические лица ярки: миллионер Тимофей Морозов, фальшивомонетчик Сергеев, архиепископ Феогност, юродивый Корейша, игумен Парфений — автор книги «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой земле» (М., 1856). Все они — подлинно существовавшие люди, что опять-таки говорит об исторической канве романа. Надо лишь пожалеть, что Перегудов, пользуясь случаем, не рассказал более подробно о Корейше и особенно об игумене Парфении, книгу которого «Сказание...» очень ценили И.Тургенев, Ап.Григорьев, М.Горький. В 1858 г., 19 сентября А.В.Дружинин писал Тургеневу: «Мы еще не видели такого высокого таланта со времен Гоголя, хотя и ход, и направление, и язык совершенно не сходны... Засядьте на неделю и погрузитесь в эту великую поэтическую фантасмагорию, переданную оригинальнейшим художником на оригинальнейшем языке». А Тургенев отвечал в том же году 10 октября: «Парфения я читал... и нахожу Ваше мнение о нем совершенно справедливым; это великая книга, о которой можно и должно написать хорошую статью. Парфений — великий Русский художник и Русская душа».
Роман «В те далекие годы» Александра Владимировича Перегудова — превосходная, правдивая и разнообразная панорама русской жизни на подступах к XX веку.
Другая книга — об Алексее Силыче Новиковом-Прибое «Повесть о писателе и друге» (1953) — увлекательное повествование о творчестве одного из обаятельных и крупных писателей-самородков. Книга построена на строгом фактическом материале, с привлечением многих неизвестных и неопубликованных документов и сведений, в частности, записных книжек Новикова-Прибоя, и все это подчинено единой цели: созданию предельно выразительного образа любимого друга, большого русского писателя. Мы видим Новикова-Прибоя и в морском бою, и в лондонских трущобах, а также за работой над «Цусимой», на писательской трибуне, на охоте, где особенно чувствовалось неотразимое обаяние доброй, чистой, светлой и гостеприимной натуры Силыча (так его — общего любимца — называли в литературных кругах).
