Поддубный Михаил Владимирович
«...Я родился в помещичьей среднего достатка семье старого дворянского корня», — так начинаются «Воспоминания» Виктора Николаевича Челищева, появившиеся в 1988 г. в нью-йоркском «Новом журнале» [Новый журнал. — 1988. — Кн. 170. — С. 229—247]. Их автор покинул Россию в 1920 году, прожив последующие 32 года на чужбине — в Югославии, Чехии, Франции и США.
Род Челищевых происходит от выехавшего на Русь в 1237 году Вильгельма Люнебургского (в крещении Леонтия), правнука курфюрста Люнебургского Антония, к 24-му поколению которого принадлежал автор публикуемых здесь охотничьих рассказов.
У его деда, Дмитрия Михайловича Челищева, было четверо братьев и сестра (ровно столько же будет и у самого Виктора Николаевича). Трое братьев деда — Михаил, Сергей и Евтихий — всю жизнь оставались завзятыми псовыми охотниками, живя дружно и недалеко друг от друга, проводя почти каждую осень в совместных охотах, центром которых было имение Бутовка под Боровском. «С Д. М. Челищевым я имею удовольствие быть знакомым почти 30 лет, — писал их сосед по имению, помещик и охотник М. А. Кашкаров. — Знаком я был также и с отцом его — покойным Михаилом Александровичем Челищевым, страстным охотником до борзых собак, почти до болезни, сведшей его в могилу, неперестававшим охотиться, несмотря на преклонность лет, и всегда бывшим расположенным и внимательным ко мне. Из знакомства моего с Челищевыми, то есть с покойным М. А., сыновьями его и внуком, я вывел заключение, что Челищевы искони до сего времени были честными и бескорыстными людьми и отличными псовыми охотниками...»[1]
В истории русской охоты фамилия Челищевых уникальна уже потому, что генеалогию рода можно отследить по публикациям в охотничьей периодике конца XIX в. Вот статья 1883 года «Я ещё жив», своего рода маленький реквием псовой охоте, подписанная «Старик Дмитрий Челищев из Калуги»[2]. Это дед Виктора Николаевича, родившийся в 1812 году. Статьи свои в охотничьих журналах он подписывал также «Челищев 1-й», участвуя под этим именем в страстных спорах о выработке породных типов борзых и гончих, во что Челищевы внесли немалый вклад. «...Псовая охота в роде нашем ведётся более 80 лет, и хотя ныне значительно сократилась, но всё-таки уцелела старая порода борзых собак, которую мы стремимся поддерживать в чистоте крови, придерживаясь породы чистопсовых, как более пригодной для нашей довольно полистой местности», — писал Дмитрий Михайлович в сабанеевском «Журнале охоты»[3].
А это его брат — Сергей Михайлович Челищев, «Впечатления забытого псового охотника» которого повествуют о совместных охотах с Ф. А. Свечиным в Чернском уезде[4]. Третий из братьев — родившийся в 1835 году Евтихий — поклонник английских гончих и автор появившихся в 1900 г. в «Охотничьей газете» «Псовых охот в Калужской губернии». Этот же Евтихий Михайлович, за привычку к долгим речам имевший среди братьев прозвище «Панихида», в «Заметках псового охотника» так начинает свой отчёт о двух сентябрьских неделях 1900 года: «На днях я возвратился из имения племянника моего Николая Дмитриевича, из Новой деревни, где провёл две недели на псовой охоте вместе с племянником, его сыновьями и братом»[5].
Упомянутый племянник — Николай Дмитриевич Челищев, помечавший заметки в охотничьих изданиях адресом «Сельцо Бутовка Боровского уезда»[6]. Это отец Виктора Николаевича, активный и горячий участник «кинологических» дискуссий второй половины XIX в., сельский хозяин, культурный русский человек и дельный охотник, думавший и о будущем охоты: «Пусть же будущее поколение русских охотников не помянет нас худом и не упрекнёт, что мы извели оставленные нам дедами породы собак; а напротив поблагодарит от души и скажет, что и в этом отношении мы не посрамили земли Русския...»[7]
У него было пять сыновей — Дмитрий, Николай, Виктор, Александр и Алексей, и все они в молодости отдавали дань охоте. «Мне было лет 16 и я учился в гимназии, — вспоминал один из них. — Несмотря на то, что охота в то время строго преследовалась нашим начальством, отец мой, как завзятый охотник, всё-таки старался в нас, своих сыновьях, развить эту страсть»[8].
Автора цитированных строк нет необходимости представлять читателю. Помимо множества статей в охотничьей периодике, имя Н. Н. Челищева украшает обложки целой серии вышедших в 20— 30-е годы в СССР монографий об охоте с борзыми и гончими, из которых «Русская борзая, её воспитание и охота с ней» выдержала два издания, «На волков по чёрной тропе» — три, «Как самому наганивать гончих» — пять, «Гончая. Её воспитание и охота с ней» — шесть изданий!
И в наши дни накал эмоций в разговоре о судьбах русской борзой не уменьшается. Со взглядами Н. Н. Челищева на «фамильные типы» собак можно спорить, но нельзя забывать о том, что взгляды эти подкреплены опытом охотника, проездившего с борзыми и гончими более сорока лет, что собаки Н. Н. Челищева, по словам хорошо знавшего его Н. П. Пахомова, «в дореволюционное время на выставках обращали внимание своей породностью, типичностью и неизменно получали высокие награды»[9]. Уже самый язык книг и статей Николая Николаевича не идет в сравнение с текстами современных его оппонентов, без вкуса и меры напичканных терминологией псовой охоты. А ведь такого рода «борзятникам», с их рассуждениями о «полевом досуге», не перевидать в жизни и сотой доли «досуга», свидетелем которого был Н. Н. Челищев, не раз струнивший от борзых волка.
Из вышесказанного с очевидностью следует вывод, что охотничья юность Виктора Николаевича Челищева, пришедшаяся на 80-е годы XIX столетия, была богата событиями до чрезвычайности. Всякий год на традиционный охотничий праздник «Семёнов день» — 1 сентября съезжались в челищевские Бутовку и Новую деревню братья его деда, приезжали со своими стаями известные охотничьей России Н. Н. и В. Н. Бибиковы, И. И. Сорохтин, А. М. Гейер, Н. В. Можаров. В Бутовке Виктор Николаевич видывал таких «столпов» псовой охоты, как старик П. А. Березников и молодой ещё С. В. Озеров, которому его отец подарил лучшую из своих борзых — Славу.
«Охота в семье Лобовых была не только общей страстью, она была культом, которому служили, которым жили, — спустя годы писал В. Н. Челищев в автобиографической хронике «Охотники». — Действительно, жизнь складывалась и шла так, как будто и работали и трудились только для того, чтобы в награду за всё это наслаждаться охотой. Всё было средством, а целью жизни была эта неиссякаемая, пламенная страсть. В обстановке этого культа охота естественно охватывала всё, она проникала в детскую, она вдохновляла детские игры, овладевала детской душой».
Или вот строки из рассказа «Вещий сон», также автобиографического и также до сей поры неопубликованного: «Две страсти жили в его душе, одушевляя и скрашивая однообразную трудовую жизнь. Михайлов был страстный псовый охотник и неугомонный любитель лошадей. Эти страсти унаследовал он от своего отца, или более его — деда и прадеда...»
Счастье расти и охотиться среди обжитых твоими предками полей и лесов, от ранних лет испитое Виктором Челищевым полною мерою, давало ему силы в тяжёлые для его семьи двадцатые годы, проведённые на сербской земле. Именно там писались цитированные выше строки, там же — в Кральевице, Жомболе и Белграде — была написана большая часть его рассказов, темой которых по большей части является русская деревня, усадебная жизнь, охота.
По сведениям архива В. Н. Челищева, переданного в 2005 г. его внуком Виктором Викторовичем Челищевым в Библиотеку-фонд «Русское зарубежье» в Москве, лишь незначительная часть написанного была им опубликована. В числе нескольких напечатанных рассказов только один на охотничью тему — «Статистика»[10], но и в нём вальдшнепиная тяга является лишь фоном для переживаний обитателей помещичьей усадьбы. И не случайно охотничьи тексты В. Н. Челищева, как три помещённых здесь рассказа или посвящённая псовой охоте хроника «Охотники», ожидали публикации столь долго. Их реальный читатель, способный должным образом оценить авторское мастерство, — прежде всего российский охотник.
Рассказ «Писака», помеченный 1923 годом, был написан в сербском городке Жомболе. В тот год умерла от чахотки жена Виктора Николаевича — Александра Николаевна Челищева (урожд. Ясинская), младшему из их шестерых детей едва исполнилось восемь лет. В архиве сохранился написанный им тогда пронзительный текст с описанием этой смерти — «Моим детям на память. Молитесь за маму, за всех мёртвых и живых».
И вот, — душа ли ищет опоры в воспоминаниях или услужливая память воскрешает отошедшие в мир иной образы — но рождается рассказ ироничный, наполненный впитанными в детстве впечатлениями нерушимого быта фамильной усадьбы. Есть тут и челищевская Бутовка, и «дьячок с Ивановой горы» под Боровском, каменную церковь на которой выстроил прадед автора Михаил Александрович Челищев, а последним перед закрытием храма старостой был Дмитрий — дядя автора и сын Михаила Михайловича Челищева, также присутствующего в рассказе «Писака». Под именем Николая Дмитриевича Глазова узнаётся отец автора Николай Дмитриевич Челищев, Николай Васильевич Стожаров — это известный псовый охотник и сосед Челищевых Н. В. Можаров (имение Давыдово), на дочери которого был женат брат автора Николай (Стожаров появляется также в рукописи хроники «Охотники», где автор несколько раз указывает и его подлинную фамилию).
Ещё один персонаж — Сергей Александрович Мейер, со своим педантическим сочинением об охоте с гончими — также лицо реальное. Это один из калужских псовых охотников и частый гость Челищевых С. А. Гейер, автор пространного опуса «Гончая в ружейной охоте», главы которого в течение всего 1898 года открывали ежемесячник «Псовая и ружейная охота». Имеется и так сказать зримый памятник знакомства героев рассказа — портрет каурого выжлеца-костромича в лучшем из тогдашних охотничьих журналов, авторитетной рукой С. В. Озерова подписанный как «Тип русской гончей от гейеро-можаровских собак»[11].
Рассказ «Галдила» принадлежит к лучшему из написанного В. Н. Челищевым. И здесь отвлечённость сюжета не мешает ему вводить знакомую с детства калужскую топонимику: тетерева в рассказе прячутся «по Омжиловским мелочам, в Кривушинской сече, по Медынке, по Горелке...»
С описаниями хроники «Охотники» напрямую перекликается рассказ «Пороша». К 1937 году, которым он датирован, Виктор Николаевич завершил две из трёх частей своей «эпопеи», в центре которой — усадебная жизнь, постепенное возмужание на фоне разнообразных охот мальчиков Володи и Коли (начав читать хронику, скоро понимаешь, что Володя — это сам автор).
Почти весь период 1930-х годов В. Н. Челищев провёл в Праге. Для него это было время активной общественно-литературной работы, и тем больший интерес представляют воспоминания Виктора Викторовича Челищева, записанные им в 2006 г. по нашей просьбе[12].
«...Моего дедушку я помню с раннего детства. Мы в то время жили с ним в Праге, в частном четырёхэтажном доме, в районе, где размещались многие русские эмигранты. В нашем доме жили графиня Софья Владимировна Панина, старый друг дедушки и соратник по Белому движению Николай Иванович Астров, генерал Иностранцев, калужанка Ольга Дмитриевна Новосильцева (урожд. Гончарова).
У нас всегда были гости, дедушка был очень общительный человек. Я помню, в гостях у нас бывали не только соседи, но также генерал Антон Иванович Деникин, его адъютант полковник Колтышев, князь П. Д. Долгоруков, профессор П. Б. Струве и многие другие.
Разговоры велись на всевозможные темы: воспоминания о жизни в России, оживлённые дискуссии о провале Белого движения, состоянии жизни в Советском Союзе и т. д.
Но для дедушки самой любимой темой была охота. О ней он мог рассказывать всегда, и эта тема для него была самая интересная. Говорить он мог очень увлекательно. В то время он писал вторую часть своей семейной хроники «Охотники», писал мелким почерком без черновиков, а потом, прочитавши, делал маленькие поправки.
Мы очень любили его слушать, и когда он в семейном кругу читал свои рассказы, была полная тишина. Он просил не перебивать его и задавать вопросы, когда окончит. А вопросов у нас было всегда много. Ему приходилось объяснять нам не только охотничью терминологию, но также совершенно незнакомую обстановку помещичьей жизни в семейном имении, и как это можно было ловить волков собаками, как и где жили эти своры собак, чем их кормили, как учили охотиться и т. д. Охота псовая для дедушки всегда была самая интересная тема и он нам всё это описывал в самых мелких деталях...»
Как не вспомнить тут слова одного из наставников Виктора Николаевича — Евтихия Михайловича Челищева, которыми он завершает свои «Псовые охоты в Калужской губернии»: «Много светлых минут доставляла прежняя охота, много весёлых полей было пережито... Только воспоминания прошлого заставляют сильно биться охотничье сердце и наполняют его сладкими чувствами, доступными только псовому охотнику!»[13]
«Потом, во Франции, — продолжает Виктор Викторович,— мы с дедушкой ходили на прогулки и он мне тогда более наглядно показывал, что такое охота на птицу... Уже тогда во мне родился интерес к охоте и когда мы переехали и обжились в Америке, я тоже стал охотником, но только на птицу. В Калифорнии перелётной птицы очень много и мы охотились на гусей и уток, фазанов и перепёлок. Когда я жил в Пакистане, то на реке Инд и её притоках было много перелётной птицы и охота там была замечательная...
Эта страсть к охоте передалась также дяде Андрею (старший сын В. Н., 1901—1994) и его сыну Дмитрию. Они ходили не только на птицу, но на оленей и кабанов...»
Настоящая публикация рассказов В. Н. Челищева является, по сути, первым появлением в российской печати его произведений[14]. У нас, к сожалению, немного свидетельств о его личности, но все они представляют фигуру в высшей степени симпатичную.
«Его исключительное обаяние, его бесконечную доброту, его увлекательную речь, его чудесный русский язык, являвший и в словаре, и в произношении всю культурную историю страны и все оттенки этой истории; наконец, его изумительную начитанность и память», — отмечал в журнале «Возрождение» историк литературы В. А. Ледницкий. Он же писал о «тайне личной прелести Виктора Николаевича», заключавшейся в его отзывчивости, мудрой доброте и исключительной учтивости: «этот большой человек никогда не навязывал ни своих тем, ни своих мнений».
Познакомившийся с В. Н. Челищевым уже в Америке и, по его словам, «быстро полюбивший его» литературовед и переводчик Глеб Струве вспоминал, что «душевная мягкость сочеталась в нём с остроумием, глубокая религиозность с жизнелюбием. Он был прекрасный рассказчик (в прошлом страстный охотник, он любил предаваться охотничьим воспоминаниям), хорошо знал русскую литературу, любил читать вслух и знал наизусть много стихов... В. Н. сочетал настоящую русскость, преданность вере и традициям отцов, с подлинным свободолюбием, чуждым всякой узкой партийности (по своим политическим симпатиям он при- мыкал к партии народной свободы, к которой одно время и формально принадлежал)».
И да послужат оправданием этой публикации слова самого Виктора Николаевича Челищева из краткого «послужного списка», составленного им в 1937 году для своих детей и внуков: «Чистосердечно сознаюсь, что я ценю печатное слово, ценю и осведомление им публики о людях, отошедших в вечность, ибо самое даже краткое упоминание о них может вызвать и вызывает у помнящих Бога обращение к Нему с стереотипной мольбой: «Царство небесное!» Я прошу у всех, кто меня знал, и кто обо мне слышал, этого краткого моления...»
