Лерхе А. В.
(Из опыта коллективных охот)
В один из выходных дней (в августе) группа охотников Ростова-на-Дону собралась за стрепетами на пастбище Манычских конесовхозов.
Раздобыли две грузовых машины, составили довольно большую компанию и решили, что называется, «прочесать» широкие ковыльные степи.
Трое охотников взяли с собой хорошо дрессированных собак.
Накануне, к пяти часам вечера, спутники, нагруженные провиантом, сошлись в своем подвальчике-клубе и после недолгого ожидания погрузились в машины, Быстро промелькнули улицы родного города, незаметно, за разговорами, песнями и шутками, остались позади станицы Аксайская и Ольгинская; потом потянулись привольные степные дороги..,
После привала у костра, наполнившего степь запахом кизячного дыма, сладко спалось утомленным охотникам на ворохах душистого, свежего сена, под открытым небом, усеянным звездами.
— Ребята, вставать! — раздался голос распорядителя охоты. — Солнце уже поднялось, закусим, да и в путь!
Сборы были недолги. Кружка молока, ломоть хлеба, доедаемый на ходу, и уже пристегиваются патронташи, вынимаются из чехлов и вскидываются на плечи ружья.
Снова погрузка на машину, четверть часа проезда по непаханой степи, и по команде распорядителя, Михаила Ивановича, выравнивается цепь стрелков.
— Стрелять только по дрофам и стрепетам, — несколько взволнованно говорит Михаил Иванович. — Поднявшихся не в меру пропускать без выстрела, за подранком вперед не выбегать, вдоль цепи не бить, интервалы держать правильно, зря не шуметь и все недоразумения разбирать только на привале.
Охотники подождали, пока Михаил Иванович вышел на фланг, и, равняясь на него, мерным шагом начали свой поход. Из-под ног, из сухого и ломкого бурьяна, потянула легкая пыль, метнулись в разные стороны кузнечики и мотыльки, зареяли над землей ласточки. Вот выпорхнула пара перепелов, провожаемых жадными взглядами любителей перепелиной охоты; вот выкатил с лежки маленький русачишка, заставивший нервно сжать шейку ружья ближайших к нему охотников; вот шагах в ста от цепи неожиданно сверкнул на солнце снежно-белый стрепеток, и пошел-пошел ввысь, дробно и мелко махая крыльями... Отлетев метров на триста, он стал снижаться, еще чаще трепеща крыльями и, пропав на минуту из глаз, вспыхнул (по Шолохову) своим светлым оперением над самой землей и исчез в бурьянах.
Зной усиливался, охотники уже порасстегнули ворота рубах и сдвинули на затылки кепки. Стрепета начали взлетать все чаще и чаще, но все еще не в меру.
Один молодой охотник не выдержал и послал вдогонку сорвавшейся поближе птице два бесцельных заряда.
— Степан, ружье отберу, — крикнул Михаил Иванович, и виновный, сконфуженно заложив в двустволку новые патроны, закивал в знак согласия головой.
Часа два утомительного пути, и, наконец, в награду, целый выводок стрепетов, развалившихся в пыли под палящим солнцем, срывается в сорока-пятидесяти шагах перед цепью. Два ближайших стрелка быстро разряжают стволы ружей, и три стрепета, кувыркаясь в воздухе, падают на виду у всех охотников. В бурьянах мелькает улепетывающий подранок, волочащий по земле перебитое крыло; вслед ему вырывается из рядов допущенный к охоте одиннадцатилетний мальчик, сын одного из участников.
— Сергей Петрович, уймите мальца, — кричит хохочущему родителю Михаил Иванович в тот момент, когда «малец» всем телом наваливается на прижавшуюся к земле птицу.
Охота становится все интересней и азартней. Стрепеты подпускают близко, выстрелы грохочут беспрестанно; сумки некоторых счастливцев уже заметно тяжелеют. У одного из стрелков висит через всю спину дрофа.
Степь пышет жаром. Залитые потом лица охотников посерели от пыли, рубахи прилипли к телу, отяжелевшие ягдташи и рюкзаки оттягивают плечи, а Михаил Иванович все еще не дает сигнала на привал: стрепеты стали совсем смирными, подпускают чуть не вплотную. Их тоже разморило южное солнце. Несчастные собаки вывесили языки чуть не до земли. Ноги разомлели, их сквозь подошву жжет потрескавшаяся земля; взоры все время устремляются на горизонт, где, рядом с силуэтами нескольких хаток, заманчиво тянется к небу криничный журавль. Невольно вспоминаются стихи казака Дикова:
Тупо ноет в пояснице,
Колет иглами в пятах...
И мечтаешь о кринице,
Позабыв о стрепетах.
Наконец, истомившийся от жары Михаил Иванович кричит:
— Привал!
Охотники, вынув патроны и закинув ружья за спины, сбиваются в кучу и направляются к хутору.
Через четверть часа все разместились в тени у построек, вытащили из сумок продукты и расставили поблизости ведра и кастрюли, наполненные солоноватой, но холодной водой из криницы.
Час отдыха, бесконечного прикладывания к кружкам и фляжкам, и снова утомительное вымеривание степи, как будто это обязательно, как будто нельзя было остаться дома, побывать в кино или посидеть в гостях у приятеля. Нет, видно, нельзя... Конечно, нельзя! В городе отдых не будет таким полным и радостным, как на воле!
