Кун А. Э.
В сентябре и в начале октября на Кавказском побережье солнце жжет совсем по-летнему и ничто не напоминает приближения осени. Ранним же утром, когда с гор тянет прохладный ветерок, дышится особенно легко и свободно. Воздух настолько чист и прозрачен, что расстояние скрадывается, — в горах ясно видны деревья, скалы и ущелья, и кажется, что все это совсем рядом.
Позднее ветер меняется — начинает дуть с моря. Горы закутываются белой, прозрачной дымкой. В садах звонко стрекочут кузнечики. Наступает жара.
В сентябре идет пролет перепелов с мест гнездования на юг; вместе с пролетом приходит сезон охоты. Беспрестанно звучат выстрелы, слышатся свистки и окрики на собак...
Охота продолжается до тех пор, пока не кончится пролет, что обычно бывает в конце октября.
Сентябрьское утро застало меня в пяти километрах от Сухуми; совершенно выбившись из сил, я еле выбрался на шоссе, надеясь с попутной машиной возвратиться в город.
Охота была на редкость неудачной: я убил только двух перепелов, да и тех не нашел в колючих зарослях.
У меня не было собаки, а без собаки какая же охота! Перепела в это время бывают настолько жирны, что неохотно вылетают, предпочитая прятаться в траве. Можно пройти совсем рядом, и птица все же не поднимется...
Солнце пекло невыносимо, а попутной машины все не было. Я уже собрался уходить, как вдруг на шоссе вышли два мальчика. Одному из них было лет четырнадцать, второй был значительно моложе. Старший нес корзинку с грушами, а младший — представьте мою зависть! — порядочную связку перепелов, подвешенных за шейки на ремне. Мальчики подошли ко мне и уселись так же, как и я, на обочину.
— Куда это вы перепелов несете? — спросил я.
— Сестре в подарок, в Сухуми... А вы много настреляли? — спросил меня младший мальчик.
— Ничего я, ребята, не убил, — собаки нет.
— Зачем же вы тогда ходите? Без собаки — ничего не сделаешь.
— A у твоего отца, видно, хорошая собака — видишь, сколько он настрелял.
— Это я сам, — с ястребом наловил.
— Ты что же, охотишься с ястребом? — заинтересовался я.
Я никогда не видел охоты с ловчими птицами. Из литературы знал про такую охоту, но, говоря по правде, представление о ней у меня невольно ассоциировалось с сокольничими и с боярином на коне. А здесь четырнадцатилетний советский мальчик — и связка перепелов! И мне очень захотелось увидеть эту охоту.
— Тебя как зовут? — спросил я маленького охотника.
— Меня Жора, а его Валерик, — сказал старшин, указывая на брата.
— Послушай, Жора, можно мне прийти к вам завтра? Пойдем вместе на охоту, мне очень хочется увидеть твоего ястреба.
— Ну что же, приходите. Только мы рано уходим, чуть начнет светать. Мы вон в том доме живем, видите, где буйвол стоит...
На другой день, перед зарей, я уже ехал с попутной машиной на охоту. Когда я приехал на место, начинало светать.
— Приехали вовремя, — сказал Жора с важностью взрослого и добавил: — Жалко, дождя не было. После дождя перепела всегда задерживаются...
Пока Валерик дозвался Казбека (помесь сеттера и гончей), а Жора ходил домой за ястребом, совсем рассвело и по окрестным полям защелкали выстрелы.
Мы прошли переулком, вышли за деревню, где начиналось поле убранной кукурузы, и пошли по направлению к горам.
Я внимательно осмотрел ястреба, которого Жора нес на согнутой в локте правой руке. Это был перепелятник, судя по величине, самка (самки ястребов всегда крупнее самцов), с блестящими перьями, лежащими, как приглаженные. На хвосте у самого основания, был прикреплен маленький бубенчик. Если ястреб не сразу поймает добычу, а отлетит довольно далеко и сядет с ней в траву или кустарник, его довольно легко обнаружить по звону бубенчика. К ноге ястреба была привязана тонкая бечевка, метра в два длиной. Ястреб сидел на руке совершенно спокойно, только изредка поворачивал голову в разные стороны. Видимо, он вполне привык и к людям и к собаке.
Мы шли посадками кукурузы; перед нами зигзагами трусил Казбек. Вид у него был необычайно довольный. Прошли минут десять, и вдруг Казбек навострил уши, энергично завилял хвостом и начал обнюхивать заросли бурьяна, к которым мы подошли. Я обратил внимание на ястреба: как только собака начала прихватывать, он стал беспокойно вертеть головой, встряхивать крыльями и издавать какие-то клохчущие звуки.
— Сейчас Казбек найдет перепела!..
С этими словами Жора пересадил ястреба в правую руку, взяв его так, как берут голубей, когда подбрасывают их вверх. Руку с ястребом Жора поднял над головой, а левую, в которой был конец бечевки, вытянул горизонтально вперед. В это время Казбек сделал стойку, и Жора подошел к нему вплотную.
Валерик, подойдя к куртинке высокой; сухой травы, у которой стоял Казбек, шаркнул по ней ногой. Только тогда с характерным шумом взлетел перепел, и Жора, как камнем, бросил в него ястребом. Секунда, и перепел был пойман!
Все произошло настолько быстро, что мне показалось, будто Жора попал ястребом в летящую птицу. Перепел, схваченный ястребом, пролетел еще шагов десять. Ястреб, держа его в когтях, махал крыльями, распустил веером хвост, чтобы затормозить полет, и опустился в траву. Казбек, подняв голову, смотрел на ловлю, но не тронулся с места.
Мы с Жорой подбежали к ястребу, который сидел на земле и держал в когтях перепела. Жора сначала взял бечевку, а потом зашел к нему спереди, встал на колени и прикрыл перепела правой рукой, а левой взял ястреба. Передав перепела Валерику, он посадил ястреба на правую руку и пригладил на нем перья.
— Ну, как мой ястреб, молодец? — спросил Жора, счастливо улыбаясь.
— По-моему, вы все молодцы: и ты, и Валерик, и ястреб, и Казбек. А скажи, часто ли ястреб промахивается или не сразу ловит птицу?
— Да почти никогда, только если уж очень много поймает, тогда не полетит. А так всегда ловит... Только за ним нужно хорошо ухаживать, поить и кормить вовремя, и чтобы чисто у него всегда было.
Через несколько минут Казбек нашел еще перепелку. Повторилось то же самое: стойка, взлет перепела, бросок ястреба и... перепел у него в когтях. Слова Жоры полностью подтвердились — ни одного «промаха» в эту охоту я не видел.
— Чем же вы кормите ястребов зимой, когда все птицы улетают на юг?
— А мы их зимой не держим, каждый год ловим новых. Они довольно быстро привыкают, — ответил Жора.
Становилось жарко. Я посмотрел на часы, — было около десяти: пора кончать охоту. Мы пошли к деревне, находящейся от нас километрах в трех. Охота мне очень понравилась, и я с невольным уважением посматривал на ястреба, которого Жора по-прежнему нес на руке. Казбек, высунув язык, плелся сзади, как бы говоря: «Я свое дело сделал, можно и отдохнуть!»
По дороге Жора, по моей просьбе, рассказал мне, как они обучают (вынашивают) ястребов для охоты.
Охотник сначала в доме, а потом на улице носит его на руке. После того как ястреб привыкнет к руке, его сажают на специально сделанный нашест, привязав за ногу длинной бечевкой, и приучают слетать с нашеста на руку с зажатым в ней куском мяса (перед этим ястреба не кормят); расстояние от нашеста постепенно увеличивают. После того как ястреб сядет на руку, ему дают несколько раз клюнуть мясо, зажатое в руке. Наманивая на руку, ястреба стараются приучить к определенному звуку, чаще всего к посвистыванию. Приучив ястреба безотказно идти на руку хозяина, приступают к притравливанию на живую птицу, у которой, чтобы она не могла далеко улететь, перья одного крыла подвязываются. В этот день ястреба не кормят, и лишь после того, как он поймает птицу, ему дают ее пощипать. Потом птицу берет охотник, а ястреб получает кусочек мяса, и его вновь сажают на руку.
После нескольких дней такой тренировки ястреб готов к охоте. Все обучение, по словам Жоры, занимает не больше десяти-пятнадцати дней.
Охотникам необходимо обсудить возможности возрождения этого интереснейшего вида спорта в средней полосе Союза.
