Каралаев Саякбай
Наш аул поставил юрты на болотистой равнине Ак-Олен. Была поздняя осень, по утрам трава серебрилась инеем.
У моего деда был огромный черный беркут и такой же черный гривастый жеребец. Однажды утром дед собрался в горы — разведать, нет ли какой-нибудь дичи. Оседланный жеребец стоял у коновязи, на луке седла висела деревянная подставка — на нее, чтобы легче было держать тяжелую птицу, охотник опирается рукой.
Дед уже собрался ехать, как пришел сосед и пригласил его в гости, выпить пиалку чая. Чтобы не обидеть соседа, дед принял приглашение и пошел к нему в юрту, стоявшую в полуверсте от нас.
Мне шел пятнадцатый год, я давно мечтал поохотиться с беркутом. «Старик шагает медленно, пока дойдет до юрты да пока, не торопясь, будет пить чай, я вполне успею хоть раз пустить беркута на зверя!» Не долго думая, я надел на правую руку овчинную рукавицу и, посадив на нее беркута, с немалым трудом вскарабкался на седло. Жеребец был спокойный, послушный и шагал, почти как иноходец. Не зря дед называл его «Мой драгоценный».
И вот я еду верхом на Драгоценном, а на руке у меня сидит громадный беркут! Как бывалый охотник, пристально озираясь по сторонам, еду с холма на холм, с хребта на хребет, переезжаю через речки. И вдруг вижу: на полянке, растянувшись, лежит лиса. Она играет со своим хвостом и так увлеклась, что не замечает меня. Потихоньку я спустился в лощину и выехал повыше, на бугорок. Думаю так: «Если пущу беркута отсюда, то лиса никуда не денется, как бы она ни хитрила». Я освободил глаза птицы от кожаного колпачка. Проклятый беркут! Он не обращал на лисицу никакого внимания, а, повернув шею, внимательно разглядывал свой бок.
— Что ты за беркут! — сказал я с досадой. — Неужели лиса спряталась под твоим крылом? Она лежит вон на той полянке!
Я схватил беркута за клюв и повернул его голову в сторону лисицы. Но беркут вцепился лапой в мою руку, не защищенную рукавицей, и так крепко сжал ее, что когти до крови вонзились в кожу. От страшной боли я даже заплакал. Но какое дело беркуту до моих слез! Он потянулся своим клювом к самому лицу, готовый выклевать мои глаза! Я отклонился назад, чтобы острый клюв не мог дотянуться до глаз. Тогда злой беркут впился когтями в ремень, которым я был подпоясан, и замахал могучими крыльями, пытаясь приподнять меня в воздух. Если бы не стремена и не седло, за которое я держался свободной рукой, пожалуй, он сбросил бы меня с лошади. «Нет, не сладить мне с беркутом, заклюет, погибну и стану ему пищей вместо лисицы», — подумал я и от страха и отчаяния заплакал еще громче.
Но, видно, не суждено мне было оказаться растерзанным и съеденным. Откуда-то прискакал друг моего отца Карып.
— Пропасть хочешь, шалун! — закричал он.— С таким злым беркутом тебе только и охотиться! Где колпак с этого проклятого?
— За пазухой...
Карып протянул руку, вытащил у меня из-за пазухи колпак, надел его на голову беркуту и тут же стал безжалостно сворачивать ему шею. Тот разжал свои когти, и Карып швырнул птицу на землю. Сняв с себя матерчатый пояс, он перевязал мне руку.
— Какой шайтан надоумил тебя ехать с ним на охоту?
— Я сам... сам взял у деда беркута.
— Отчаянный! Ты ищешь себе беду! Раз он к тебе не приучен, зачем ты с ним охотишься? Даже твой дед еле справляется с этим беркутом, — журил меня Карып.
Крепко связав поводом ноги злому беркуту, он положил его ко мне на седло. До смерти перепуганный, я только теперь стал приходить в себя.
С тех пор я никогда не выезжаю на охоту с чужим или незнакомым мне беркутом.
Три года пробыл я на гражданской войне. После победы над белыми бандами вернулся в родной аул. Один за другим шли навестить меня родные и знакомые. Среди них не было только Бакира — моего друга еще с детских лет.
— Где Бакир? — спросил я.
— Бакир еще вчера уехал на охоту. Ты ведь знаешь, какой он заядлый охотник, — отвечали мои односельчане.
Уже к вечеру, перед заходом солнца, в юрту вошел Бакир. Он положил у порога закутанного в халат беркута и обнял меня.
— Здоров ли, мой друг? Сейчас только узнал о твоем приезде. Дома я даже не слезал с коня, поехал прямо к тебе.
Бакир привез и мясо жирного архара. Гости не помещались в юрте, поэтому мы расстелили кошмы прямо на траве и приготовили хорошее угощение.
На голову беркута я надел кожаный колпачок, к ноге привязал крепкий сыромятный шнурок и посадил птицу на подставку.
Поздно вечером приехал мой друг Сергей, с которым мы вместе батрачили у кулака Алексея.
— Ты, верно, очень соскучился по своим землякам, — сказал Сергей, — по своей родной земле и по нашему прекрасному озеру! А помнишь ли ты вкусную иссык-кульскую рыбку? Я привез тебе самых жирных османов, их можно жарить в собственном жире, — он вытащил из ведра османа величиной с рукав кементая (киргизская национальная одежда). — Для тебя ловил, свежие, только что из сетей...
Долго в эту ясную, теплую ночь мы рассказывали друг другу о прожитых днях. В небе светила полная луна и серебрила рябую гладь Иссык-Куля.
...Беркута я назвал Белоглазый. Друг моего отца старик Карып хорошо знал повадки ловчих птиц и помог мне обучить беркута. Однажды он сказал:
— Можешь ехать со своим Белоглазым на охоту. Только пока не пускай его на элика (косуля). У элика задние копыта остры, как отточенный нож, если он ударит беркута, то легко может перебить крылья или распороть живот.
Прежде всего я заехал к Бакиру.
— Дома ли ты, Бакир? — крикнул я, подъехав к его юрте.
Бакир вышел и схватил моего коня под уздцы.
— Слезай, будем пить бузу. Вижу, торопишься на охоту... Да ведь день большой и еще рано, успеем.
Мог ли я отказать своему другу! Мы выпили бузы и уж после этого поехали к плоскогорью Боз-Бормак.
Накануне выпал первый снег. На нем хорошо были видны следы. Вскоре нам попался лисий след. Он привел нас к крутому обрыву. Внизу, возле колючих кустов, мы увидели красивую лису. Я быстро сдернул с беркута кожаный колпачок и развязал шнурок. Беркут взлетел в небо и оттуда ринулся на зверя. Хитрая лисица повалилась на спину и засучила в воздухе ногами, точно заигрывая с беркутом. А когда он, сложив крылья, падал на нее, готовый вот-вот вцепиться в пушистую шкуру, она вдруг вскочила на ноги и прыгнула в колючие кусты. Беркут, взмахивая крыльями, сжимая и разжимая пустые когти, снова взлетел вверх. Мы с криком поскакали к кустам, в которых пряталась лиса.
Она не выдержала, выскочила из кустов и пустилась бежать, распластавшись над землей. Беркут быстро ее догнал, схватил когтистыми лапами, поднял вверх и оттуда бросил на землю. Когда мы подскакали к лисе, она была мертва.
Мы сняли красивую шкуру, а тушку отдали беркуту. Он тут же съел ее, раздирая мясо острым, сильным клювом.
— Если с первой охоты Белоглазый взял такую добычу, то наловит тебе разного зверя, вот увидишь, — предсказывал Бакир, поздравляя меня с удачей.
Много раз ездили мы с Бакиром и стариком Карыпом на охоту. Белоглазый брал не только лисиц, ловил и эликов. Но однажды он напал на дикого кабана и погиб, сраженный его острыми клыками.
Долго после этого я не находил беркута, который мог бы сравняться с Белоглазым. Мне попадались разные ловчие птицы, но от них не было никакой пользы. Я испытывал лишь боль в руке от того, что попусту таскал их по горам, да набивал своему коню болячку на спине.
В один из осенних дней я сидел дома, раздумывая, ехать, или нет с поганым беркутом на охоту. Пришел почтальон и подал мне письмо. Мой знакомый, старик Атына, живший в Зындане — самом дальнем уголке Иссык-Кульской котловины, — писал: «В мои руки попал беркут из рода Джан-боз (дословно: серая душа). Если месяца два хорошо потренируешь, дикие козы и архары будут твоими».
Услышав такую весть, я тотчас сел на попутную машину и поехал в Пржевальск, а оттуда верхом на коне добрался до Зындана. Старик Атына показал мне беркута, точь-в-точь похожего на моего Белоглазого.
— Ажыке, неужели мой погибший Белоглазый воскрес и попал к тебе! — воскликнул я, очень удивленный таким сходством.
Вернувшись домой, я прежде всего отпустил на волю своего поганого беркута, а на его место посадил настоящую ловчую птицу. Был у меня еще молодой тайган (киргизская собака) Кумайык, я верил: из него вырастет быстроногая и хваткая собака.
...И вот я снова на увалах Боз-Адыр. На руке у меня сидел беркут, которому я тоже дал кличку Белоглазый, а на цепочке бежал за мной тайган Кумайык. Я ехал, высматривая добычу, и вдруг услышал крик. Оглянувшись, увидел скакавшего за мной человека; он махал над головой камчой, подавая знак, чтобы я вернулся. Я поехал навстречу и узнал Суванбека, знатного табунщика нашего колхоза. Этот всегда веселый человек сегодня был чем-то опечален.
— Саякбай, со мной случилась беда! — воскликнул он и рассказал, как сегодня под утро волк чуть не зарезал лысого жеребенка. — Ты знаешь этого жеребенка, чистокровной породы, дончак, через три года станет жеребцом. Хотел пустить его в свой табун... Волк бродит где-то недалеко и, наверно, снова придет к табуну... Сколько лет работаю в колхозе — и не было случая, чтобы хищники задрали хоть одного жеребенка. Неужели теперь, когда дали обещание партии еще больше вырастить жеребят, допущу такой позор!
— Видел ли ты следы волка?
— Видел, вон там, — показал Суванбек камчой на склон горы. — А какие следы! Это не волк, а настоящий медведь! Помоги, Саякбай, убей волка.
Я задумался. Беркут еще молод, ни разу не был на охоте, а тут сразу надо идти на волка, да еще величиной с медведя!.. Волк — сильный зверь, легко справляется не только с бараном, но даже с жеребенком. Трудно будет моему беркуту сражаться с ним. Но что же делать? Если оставить волка в покое, он может ночью снова явиться к колхозному табуну и причинить вред. Я решил рискнуть.
Мы поехали по следу хищника. Суванбек первый увидел волка.
— Стой! — остановил он меня. — Видишь, там, под камнем, что-то лежит? Этот тот самый проклятый, о котором я тебе говорил. Наверно, все же где-то задрал жеребенка и теперь сладко спит.
Пускать беркута на лежащего под камнем хищника бесполезно, ловчей птице нужен простор. Я решил сперва пустить тайгана. Суванбек снял с Кумайыка цепь, и тот храбро бросился на спящего волка. Но чуткий хищник проснулся и рванулся навстречу тайгану, чтобы уничтожить его на месте. Собака едва успела отскочить в сторону и сразу же повернула назад. Я снял с беркута колпачок. Белоглазый стрелою взмыл вверх. Волк, заметив нас, пустился наутек. Тогда Кумайык помчался вдогонку за ним. Мы с Суванбеком тоже поскакали вслед. Благодать, когда у тебя такой беркут, как Белоглазый! Поджав крылья, выпустив грозные когтистые лапы, беркут со свистом и гулом настигал хищника и, наконец, вцепился ему в шею. Когда между ними завязался поединок, подскочил Кумайык и, вонзив острые клыки в суставы, мгновенно повредил волку обе задние ноги. Теперь он не мог бежать и уселся, дыбя на загривке шерсть. Беркут почему-то сразу отпустил хищника и сел неподалеку на круглый камень.
Мы подскакали к волку, и нам все стало ясно: Кумайык, действительно, так повредил волку суставы, что тот уже не мог бежать, а Белоглазый успел выклевать хищнику оба глаза.
— Спасибо и твоей собаке и беркуту! — благодарил Суванбек. — Они хорошо отомстили хищнику за его проделки...
Домой я вернулся с волчьей шкурой, а слава о моем Белоглазом скоро облетела всю долину Иссык-Куля.
Стояло позднее лето. Мы ехали к вершине Кен-Тер. У Бакира за плечами винтовка, у меня на руке — беркут. Дорога к вершине тяжела, кони наши вспотели, покрылись пеной. На перевале нам повстречался знакомый охотник-беркутич Джолдошалы. Птицы при нем не было. Джолдошалы смотрел вниз, в сторону аула, лицо его было необычно бледным, а руки слегка дрожали.
— Эй, что ты там увидел? — окликнул его Бакир.
— Я проклят богом, Бакир, — отвечал Джолдошалы. — Пустил беркута на лису — она бежала вон по тому сырту, — а он даже не взглянул на нее, полетел прямо вниз, к аулу. Как бы не причинил людям зла... Если нападет на скот, это ничего, я расплачусь, но вот, если повредит детям... Смерть мне тогда!..
— Наверно, ты плохо кормил беркута, — сказал я.
— О дорогой Саке, кормил я его хорошо, как положено, и тренировал не плохо... Сегодня выехал первый раз, но беркут был готов к охоте.
— Ты ведь знаешь, что внизу аул!
— Знаю.
— Зачем же пустил беркута! Беркут — птица опасная. Сегодня тепло, дети играют на воле. Одежда на них яркая. А если и на самом деле твой беркут напал на ребенка? — упрекнул я неосторожного охотника.
Лицо Джолдошалы, и без того бледное, побледнело еще больше.
— Поедем туда, к аулу, — пригласил он нас и тронул лошадь.
Мы поехали за ним. Приблизившись к аулу, мы увидели у крайней юрты группу людей. Джолдошалы растерялся еще больше, руки его сильно дрожали.
— Не повернуть ли мне назад? — сказал он. Но тут же спохватился: — Нет, нет, я ведь не лиса, чтобы прятаться в нору...
Мы подъехали к толпившейся у юрты группе людей и поздоровались. Это были табунщики и чабаны из совхоза. Они встретили нас приветливо и пригласили слезть с коней. Тут мы увидели огромного беркута, величиной с черного грифа, неподвижно лежавшего у входа в юрту.
— Дорогие аксакалы, — обратился к нам джигит в кожаной тужурке, — не хорошо пускать беркута вблизи аула... Если он погубит барашка, это нас не обидит, но тут чуть не погибла девочка...
— Скажите, девочка жива? — дрожащим голосом спросил Джолдошалы.
— Жива и здорова, — ответило несколько голосов.
— Слава аллаху! — воскликнул он с облегчением, и его побледневшее лицо начало принимать нормальный цвет.
Животноводы вынесли из юрты кошму и пригласили нас отдохнуть.
— Я работаю зоотехником совхоза, — продолжал джигит в кожаной тужурке. — Мы втроем стояли около юрты и советовались, где лучше пасти лошадей. Вдруг услышали страшный шум в небе. Взглянули туда, откуда доносился шум, и увидели, как черный беркут, сложив крылья, падает прямо на девочку. Она играла вот тут, возле юрты. Мы закричали: «Спасайся! Беги в юрту!» — и побежали к ней на помощь. Девочка не знала, в чем дело, но все-таки послушалась и успела вбежать в юрту. Беркут не удержался и ударился о двустворчатую дверь... голова его оказалась в юрте. Мать девочки очень испугалась, когда увидела в юрте этого черта. Она выхватила, из очага щипцы и била ими беркута по голове до тех пор, пока не убила. Как видите, беркут ваш погиб, зато девочка... вот она!
Ведя за руку девочку, из юрты вышла та самая женщина, которая убила беркута.
— Наверное, мою дочь преследовало какое-то несчастье, — с улыбкой сказала женщина. — Теперь она избавилась от беды... Я виновата, убила вашего беркута.
— Вон оно что! — воскликнул Бакир. — На вашей дочери красное платье. Издалека беркут принял его за мясо...
Джолдошалы вскочил с места, подошел к девочке и ласково погладил ее голову с черными косичками.
— Беркут погиб, туда ему и дорога. Я рад, что все кончилось хорошо...
...На вершину Кен-Тер с нами поехал и Джолдошалы. Там Белоглазый и Кумайык быстро добыли нам двух архаров. Домой мы вернулись с мясом.
Литературная запись К. Эшмамбетова. Сокращенный перевод с киргизского М. Аксакова.
