портал охотничьего, спортивного и экстерьерного собаководства

СЕТТЕР - преданность, красота, стиль

  
  
  

АНГЛИЙСКИЙ СЕТТЕР

Порода формировалась в первой половине XIX столетия путем слияния различных по типу семей пегих и крапчатых сеттеров, разводившихся в Англии отдельными заводчиками. В России английские сеттеры появились в 70-х годах XIX столетия, главным образом из Англии. 

подробнее >>

ИРЛАНДСКИЙ СЕТТЕР

Ирландский сеттер был выведен в Ирландии как рабочая собака для охоты на дичь. Эта порода происходит от Ирландского Красно-Белого Сеттера и от неизвестной собаки сплошного красного окраса. В XVIII веке этот тип собак был легко узнаваем.

подробнее >>

ГОРДОН

Это самый тяжелый среди сеттеров,
хорошо известный с 1860-х годов, но
обязанный популярностью четвертому
герцогу Гордону, разводившему черно-
подпалых сеттеров в своем замке в 20-х 
годах XVIII столетия.

подробнее >>

Таежные странствия

Окаемов Сергей Александрович

Посвящается памяти ученого и таежника, писателя и защитника природы, друга и учителя Ф.Р. Штильмарка

Начало уже далеких 80-х прошлого века. Самый восточный и самый таежный район Тувы — Тоджа. Середина июня. Мы с райохотоведом Николаем лежим в тени забора на вертолетной площадке и ждем борт.

— Летит, кажется, — говорит Николай, вслушиваясь в отдаленный звук мотора. — Точно, летит!

Началось все неделю назад. Позвонил начальник охотуправления и строгим басом велел нам — старшему охотоведу заказника и районному охотоведу через неделю вылететь на вертолете на отдаленную стоянку оленеводов. Где, как он сказал, медведи оленей обижают, то есть обижали в мае.

— Но ведь они уже смотались оттуда или оленеводы сами с ними разобрались, — пытался выкрутиться я.

— Сам знаю, — пророкотал начальственный бас, — но вопрос стоит на контроле в правительстве Тувы, так что слетайте на недельку, посмотрите на месте. И чтобы результат был.

Нельзя сказать, что этот приказ огорчил нас, скорее наоборот — слетать черт знает куда с нашей жаждой путешествий — это же великое благо! Да и жены ворчать не будут. Все-таки приказ начальства. Собрали нехитрые пожитки — легкую двухместную палатку, спальники, топор один на двоих, фал капроновый метров 50 (как в горах без веревки?), два карабина Мосина, по 30 патронов к ним, немудрящие продукты на неделю. В то время тушенки в магазинах не было, о сгущенке только вспоминали, даже сливочного масла не достать. Так что питаться в походах рассчитывали на «подножном корму» — где что поймаешь или добудешь. Зная об этом, начальник охотуправления никогда не скупился на лицензии и различного рода разрешения для своих подчиненных, правильно полагая, что охотовед не может быть нарушителем по своей сути, зато виновных карал беспощадно.

Летим. Вертолет держит курс на северо-восток. В иллюминаторе мелькают горные хребты, озера, реки и тайга без конца и края. Судя по нашим знаниям географии, на северо-востоке Тувы только один поселок

в 120 км от райцентра, а дальше до самой Бурятии — сплошная тайга...

Часа через полтора сели на берегу широкой (метров 100) реки. Вертолетчики, сунув ноги в длинные резиновые сапоги, начали полосовать водную гладь спиннингами и удочками. Скоро первые серебристые хариусы забились на прибрежной гальке. Мы развели костер, сварили чай.

— Сейчас подъедет оленевод, сдам вас и — обратно, — сообщил сопровождавший нас заместитель начальника охотуправления.

— Николай Михайлович, а забирать нас отсюда будут или с оленефермы? — задал я наивный вопрос.

— Забирать? Гм... Вы что, дети, что ли? Сами выберетесь. Поди, охотоведы.

— А где мы? — задал я еще более наивный вопрос.

— Спроси у летчиков.

Я бросился ко второму пилоту.

— Дай, — говорю,— побыстрее карту глянуть.

В это время на противоположном берегу показались люди верхом на оленях.

Топокарта масштаба 1 см = 10 км мало что прояснила. До ближайшего населенного пункта километров 250 дикой тайги, без дорог и троп. Но от нас течет сеть речушек и рек прямо к этому поселку. Глянул еще раз на карту, пытаясь запомнить сеть этих рек, и махнул рукой вслед взмывающему в небо вертолету. Знал бы куда лететь, свою карту захватил бы.

Оленеводы переплыли через реку (судя по карте, это — Дотот) на плоту. Сложили наши пожитки и вместе с ними переправились на другой берег к оленям. Оленеводов-тувинцев было двое: один лет 35, второй уже старик. Возраст его определить было трудно, но седые волосы и редкая бородка на изрезанном морщинами лице говорили о солидном жизненном пути. Навьючили наши вещи на свободного оленя. Мы с Николаем налегке пошли вслед за оленеводами.

Тува — самый южный район, где занимаются разведением северных оленей и ездят на них верхом, наверное потому, что в условиях горной тайги ни на какой упряжке не проедешь. Этим же, традиционным для местных жителей Восточного Саяна видом животноводства, занимаются тофалары — народность, проживающая на юго-западе Иркутской области, на северном макросклоне Восточного Саяна, непосредственно граничащего с Тоджей. Справедливости ради стоит отметить, что оленеводство почти ничего не значило в экономике района, и занимались им тувинцы-тоджинцы в силу вековых традиций. Да и было в то время во всем районе 2000—2500 оленей, разбросанных по оленефермам в самых глухих участках тайги. Зато во время охотничьего промысла тувинцы широко использовали северных оленей как транспорт и даже стреляли соболя, не слезая с седла. Олень для охотника-промысловика самый удобный вид транспорта — кормить оленя, как, скажем, лошадь, не нужно, корм для него есть практически везде. Он сам раскопает под снегом лишайники. Олень хорошо ориентируется в тайге (как и всякий зверь), в конце охотничьего дня седок просто отпускает повод, и олень везет его кратчайшим путем к месту последней ночевки. А при традиционном для тувинцев-тоджинцев экспедиционном способе охоты — олень незаменим. Нет оленя — нет охоты.

Тем временем мы дошли до промежуточного лагеря оленеводов. На пологом склоне горы, густо поросшей серовато-белыми лишайниками — ягелем или оленьим мхом, стояло три-четыре палатки. Оленей немного — с десяток и людей 3—4 человека. Как оказалось, они проверяют состояние пастбищ, куда далее нужно будет перегонять основное стадо оленей. Чем больше по численности стадо, тем чаще его нужно перегонять на свежее пастбище. Сухие и ломкие лишайники летом крошатся под копытами оленей, а восстанавливаются очень медленно — по нескольку миллиметров в год, поэтому, чтобы пастбища не истощались, оленей часто перегоняют на другие места. И так круглый год.

Все палатки оленеводов зачем-то огорожены жердями. Поставили и мы свою палатку, но огораживать не стали. Старик Балдан обещал отвезти нас на основную стоянку, где и безобразничали весной медведи — задавили трех оленей. Вообще-то для медведя вещь естественная — после выхода из берлоги что-нибудь покушать посущественнее, а тут целое стадо оленей!

Ночь тихая и прохладная. Для комаров и мошек время еще не пришло. Уснули сразу. Утром я проснулся от ощутимого даже через спальный мешок пинка в бок. Не успев сказать ни слова в адрес Николая (а кто же еще так может меня будить?), получил еще один. И тут понял, что удары наносятся через палатку. На фоне восходящего солнца через ткань палатки четко вырисовывалась рогатая голова оленя. Он тыкался мордой в боковину палатки, а ногами лупил меня. За что?! При очередной атаке оленя я ответил кулаком ему по морде через полотно палатки. Олень исчез. Но на его месте возник другой! Так вот почему оленеводы огораживают палатки жердями! Первый урок из жизни оленеводов. Вылез из палатки.

Старик Балдан кормил около своей палатки оленей солью, доставая ее щепотками из кожаного мешочка и что-то приговаривая на своем языке. Олени толпились и толкались около него, совершенно не соблюдая очереди в получении угощения. Значит, удары по моим ребрам — это вежливая форма просьбы оленей — дать соли. А я-то еще вчера вечером удивился — расседлали оленей, сняли уздечки и пустили...

— Утром придут, — сказал Балдан.

Таежные странствия

Автор с одомашненными оленями

Только ради этого регулярного угощения олени и терпят неволю человека. Гляжу на общение Балдана с оленями. Старик, как сошедший со страниц Федосеевских книг Улукиткан, разговаривал со своим любимым учагом.

В этот день у оленеводов появились непредвиденные дела, и наш отъезд на основную стоянку отложили. Но нам не терпелось окунуться в мир первозданной природы и, расспросив дорогу, мы пошли пешком, прихватив минимум продуктов до завтра. Перед нами возвышался голец с вершиной, обсыпанной сплошными каменными курумами со спускавшимися вниз потоками каменных рек. Но молодость и сила! Гор для нас тогда не существовало, и мы бодро запрыгали по курумам вверх. Первый лагерь стоял где-то на границе последнего леса, а это метров 1600—1700. Голец, наверное, чуть более 2000 м. Между каменных рек в укромных уголках, куда не попадало прямое солнце, лежал потемневший, но еще плотный снег, от которого вниз бежали веселые прозрачные ручейки. Сотни их, сливаясь, давали начало ручьям, рекам и пополняли воды могучего Енисея. Под снежниками сверкали изумрудной зеленью целые поляны черемши толщиной в палец и высотой чуть ли не полметра! Под одним из последних перед вершиной горы кедром сварили чай, перекусили, и скоро начался пологий спуск в широкую долину. Спустились до леса, который языками поднимался к альпийским лугам с цветущим разнотравьем. Ниже, в еще редком кедровнике, шли по сплошному белому ковру из лишайников.

Таежные странствия

Белый олененок — символ счастья оленевода

На пологом склоне горы, рядом с небольшим озерком была стоянка оленеводов. Стояли и лежали привязанные важенки, около них резвились молодые оленята. Собаки, тоже посаженные на цепи, завидев нас, подняли, как им положено, громкий лай. Нас встретил мужчина лет 40 с очень колоритной внешностью. Одет он был в красную рубаху навыпуск, подпоясан кушаком, на голове черный платок в белый горошек, серьга в ухе. Завершал костюм огромных размеров нож, даже не нож, а что-то среднее между артиллерийским тесаком и мачете. Прямо корсар какой-то, а не оленевод!

— Ак-Бижит, — представился он.

Кроме него на стойбище было еще трое взрослых мужчин, четыре женщины и куча детей возрастом от трех лет до пятнадцати. Дети оленеводов на лето, как правило, отправлялись с родителями в тайгу. А в сентябре снова школа-интернат. Не получится к началу учебного года, рейсового транспорта нет — не беда, опаздывают на полмесяца, месяц. Зато помощь их летом неоценима.

Таежные странствия

Дойка оленухи

Оленеводческая стоянка представляла собой десяток больших брезентовых палаток, расположенных в одну линию и обнесенных заборами из жердей. Внутри каждой жестяная печь, по периметру расставлены талы — кожаные сумы, в которых перевозят весь хозяйственный скарб на оленях во время кочевок. Нагрузка на вьючного оленя должна быть гораздо меньше, чем на лошадь, поэтому оленеводы не имеют тяжелых и габаритных предметов обихода. Самое тяжелое — это палатки.

Быт современных оленеводов мало чем отличается от быта несколько столетий назад. Только раньше вместо палаток были чумы из коры или шкур, а вместо печки — костры посреди чума.

Нам выделили пустующую палатку, и вечером у костра Ак-Бижит отвечал на наши вопросы. Сначала — зачем мы здесь? Действительно, в конце мая медведь задавил и съел несколько оленей. Но не на этой стоянке. В то время они стояли ниже, так как в гольцах еще лежал снег. Медведь подкрепился олениной и подался по своим медвежьим делам куда-то в долину реки, где уже не было снега. Искать его сейчас совершенно бессмысленно, поэтому наказание понесет первый попавшийся на глаза зверь этого племени, как водится у людей.

На вопрос: где мы? Оказалось, что на границе с Иркутской областью, если уже не в ней самой, на северном макросклоне Восточного Саяна и до административного центра Тофаларии — поселка Алыгджер — всего два дня хода на оленях, а до ближайшего населенного пункта в Туве — пос. Хамсара — неделя.

— Можно ли отсюда сплавиться на плоту по Дототу до Хамсары?

— Можно, только живым остаться нельзя. Там даже глухарь прямо не летит. Сплошные пороги, — философски заметил Ак-Бижит.

Впоследствии я с вертолета видел эти места. Несколько километров река, зажатая скалами, со страшной силой несется вниз, с пеной разбиваясь о бесчисленные камни. Казалось, из вертолета слышен грозный рев потока.

— За продуктами в Алыгджер ездите? — спросил я.

— Я не езжу, — ответил Ак-Бижит.

— Почему?

— Прошлый год ездил долго, до Нижнеудинска самого, больше не хочу.

— Расскажи, — пристали мы.

— Прошлым летом поехал я в Алыгджер. Мука кончилась. Доехал нормально. В магазин пришел, мука есть, водки нет. А как в поселке быть да водки не выпить? Да еще давние друзья-тофалары встретились. Всегда у них останавливался. А тут самолет из Нижнеудинска садится. Оставил я оленей друзьям, сам в самолет и в город. Все хорошо. Купил водки. Попробовал. Вкусная. Давно не пил. Ну, попробовал еще несколько раз. В общем, проснулся в милиции. Документов нет. Да и зачем оленеводу они? Говорят, китайский шпион, наверное. Пока сделали запрос в Кызыл через Иркутск, пока пришел ответ, что есть такой оленевод в Тодже, прошло четыре дня. Отпустили. Прилетел в Алыгджер — на оленей и сюда. Больше я туда не езжу.

Быт оленевода прост и суров. Жилище летом и зимой — палатка. В ней тепло только, если топится печка. И летом в гольцах частенько выпадает снег. Продукты — что привезешь на оленях. Основное питание все-таки мясо. Летом — оленье молоко, сыр. Оленье молоко раз в пять жирнее коровьего, чуть горьковатое на вкус, но дает его важенка граммов триста в день. Из него оленеводы делают сыр — колобки, величиной с детский кулачок, заворачивают в тряпку и развешивают под потолком палатки — дозревать. Питательность этого продукта удивительная, одного такого колобка достаточно для питания взрослого мужчины на весь день! Зато мяса оленеводы едят вволю. Раз в 8—9 дней забивают оленя. Половину варят и едят всем стойбищем. Вторую половину вешают на шест и почти неделю пьют только чай с оленьим молоком, солью и пресными лепешками. Через неделю варят вторую половину оленя. Мух нет. В гольцах воздух почти стерилен и мясо совсем не портится за это время.

Я уже упоминал об огромной помощи детей взрослым оленеводам. Летом, когда оленята подросли, стали игривыми и бегущими, нужно каждый день утром привязать важенку, а вечером отпустить ее пастись, но привязать олененка. В противном случае важенка может увести олененка из стада. Ведь одомашнены олени условно и легко возвращаются к своим диким сородичам. Оленеводы в местах стоянок и кочевий изо всех сил стараются уничтожить «дикарей», чтобы до минимума сократить возможность домашних оленей перейти в дикие стада. Это один из решающих факторов сокращения численности дикого таежного северного оленя, саянская популяция которого занесена в Красную книгу России. В настоящее время в связи с развалом домашнего оленеводства в Тодже наблюдается резкое увеличение численности «дикарей».

Утром с рассветом мы вышли на охоту. Шли по верхней кромке леса, внимательно осматривая альпийские луга. Не прошло и полутора часов, как за очередным мыском пихтового леса заметили пасущегося на луговине медведя. Метров 80. После недружного залпа из двух карабинов медведь сделал три неуверенных прыжка от нас и упал замертво. Как все просто! Подошли. В потухающих глазах медведя, казалось, застыл немой вопрос: «Люди, за что?!» Я не ханжа, я охотник и безжалостно стрелял медведей-шатунов, не залегших в берлогу от бескормицы. Понимал — они создают реальную опасность людям. Без сожаления стрелял медведей, ошалевших от любви, бросавшихся на меня во время гона, спокойно стрелял на промысле, понимая, что продукция даст пищу и лекарство людям. А тут зачем? Чтобы один чиновник доложил другому, как трепетно он заботится об оленеводах?

— Давай снимем шкуру, — прервал грустные размышления Николай.

Работа есть работа. Медведь почти черный, самец лет 4—5. Шкура оказалась совсем без признаков линьки. Забрали ее и желчь. Вернулись в оленеводческую стоянку.

— Не тот, — покачал седой головой старик Балдан, — тот был светлее и больше.

И начались наши ежедневные скитания по горам. Но мы между собой решили — медведиц с медвежатами не трогаем. А видели их почти каждый день. Однажды даже с тремя медвежатами этого года рождения. Мелких самцов мы тоже не стреляли. Обошли все окрестности, но «виноватых» так и не было. Продукты наши давно закончились, а брать их у оленеводов не хотелось. Мы видели ценой каких трудностей они получают их. Кстати, во время нашего пребывания на оленеферме прилетел туда вертолет Ми-8. Были какие-то очередные выборы в какие-то Советы и на вертолете привезли урну и бюллетени для голосования в сопровождении чиновника из избирательной комиссии. Вертолет практически пустой и никто не удосужился отправить с ним хоть пачку папирос, хоть буханку хлеба или мешок муки.

Так что мы стали задумываться об обратной дороге. Рядом с палатками небольшое озерко. В нем стояла сетка, а еще три висело на берегу. Каждый день Ак-Бижит вынимал из сетки 11 хариусов.

— Давай еще сетей поставим, — предложил ему Николай.

— Ставьте, но больше не поймаете.

Мы поставили еще три сети, и каково было наше удивление, когда на следующий день мы сняли из четырех сетей 11 хариусов. И на следующий день то же самое.

— Что, духи больше взять не дают? — спросил я у Балдана.

— Не знаю, кто не дает, но больше не ловится. Всегда так.

У нас была лицензия на марала. Решили добыть зверя, навялить мяса и с этими запасами выходить. Оленеводы пообещали довезти до Дототских озер, т. е. до истоков р. Хамсара, в среднем течении которой стоял поселок. По Хамсаре мы планировали сплыть до него на плоту. Без труда отстреляли среднего марала. С большими пантами. Возни много, есть опасность, что не довезем. Быки-маралы ходили по альпийским лугам группами по 50—60 голов, так что стреляли на выбор. Я занялся первой варкой пантов и вяленьем мяса, а Николай продолжал бродить по окрестностям. Ему хотелось отстрелять большого медведя. Наверное, для охотничьего самоутверждения. А какое тут самоутверждение? Прицелился поточнее и все. Пуля, она — дура.

Сидел я под обрывом на берегу ключика, варил мясо, сваренное вываливал на плоский камень, чтобы на солнце и ветерке вялилось. Работа не трудная, но скучная. А не почистить ли карабин от безделья? Разобрал, почистил не торопясь, смазал и повесил за собой на сухую кедерку. Вдруг с обрыва за спиной покатился камешек. Оглядываюсь — метрах в трех на обрыве стоит медведь и водит носом — наверное, запахи вареного мяса привлекли его. Не делая резких движений, снимаю карабин. Когда хожу по тайге, патрон всегда в патроннике, чтобы при встрече со зверем можно было бесшумно и быстро поставить оружие на боевой взвод. А тут после чистки не дослал патрон в патронник, а конструкция карабина Мосина не позволяет это сделать бесшумно. Медведь заметил мое движение и с интересом стал рассматривать меня. Ноль внимания на горящий костер. Башка здоровая, побольше того, что добыли, будет. Медленно открываю затвор карабина, и только он щелкнул в открытом положении — медведя как ветром сдуло! Запрыгнул на обрыв, а кругом хоть и редкий, но лес. Ничего не видно. Ну — беги, Бог с тобой — вернулся я к прежнему занятию.

Пришел Николай и сообщил, что на остатках туши убитого марала прикормился медведь, он сделал лабаз и собирается вечером покараулить — посмотреть кто придет.

— Смотри, медведицу не бей, она часто одна подходит. Погляди сначала хорошенько, — напутствовал я его.

Николай ушел, я остался его ждать у костра. В сумерках послышался выстрел. Я бегом туда. Солнце уже почти село.

— Кого стрелял?

— Медведя белого. То ли седой, то ли такой светлый.

— Попал?

— Да. На траве кровь.

Судя по месту и высоте брызг крови на кустах, пуля попала медведю куда-то за лопатками. Пока светло, идем по кровавому следу. Крови много. Но чаща пихтовая, видимость 10—15 метров. Идем параллельно следа с двух сторон, ежесекундно ожидая броска медведя из-за любой колодины. Стемнело, и мы вынуждены были прекратить наше безумное мероприятие. Вернулись в лагерь.

Балдан сказал, что один из его псов раньше шел на медведя, но стар стал. Выбора у нас не было. Добирать зверя все равно надо. Решили утром идти по следу с собакой. Но ее величество судьба распорядилась иначе. В ночь пошел мокрый снег, выпало его сантиметров 10—12. Пришли на место. Собака след не взяла — мокрый снег смыл все запахи. Балдан с собакой вернулся в стойбище, а мы с Николаем до вечера лазили по чаще, стараясь определить, куда ушел раненый медведь. Но удача была не на нашей стороне. Жалко раненого зверя, да и трофей был бы интересный, с такой окраской медведи встречаются не часто. Еще пару дней тщетно бродили по окрестностям, стараясь найти подранка, но медведь ничем себя не проявил.

Пора в обратную дорогу. Вместо недели пробыли почти две. Балдан, вызвавшийся проводить нас до озер, подогнал верховых оленей. Езда верхом на олене довольно своеобразна и гораздо сложнее верховой езды на лошади. Хотя для оленя и используют обычное кавалерийское седло, но оно, в отличие от лошади, не закрепляется жестко на спине и при упоре на одно стремя свободно проворачивается на олене. Все дело в разнице биологического строения лошади и оленя. Шкура лошади прикреплена к телу животного гораздо большим количеством мышц, а у оленя она «ходит» отдельно от туловища. И седло «ходит» вместе с ней. Ощущение от верховой езды на олене — будто тебя посадили верхом на бочку и крутят ее под тобой в разные стороны. Ездок удерживается в седле, сохраняя равновесие, почти не опираясь на стремена, и вдобавок опирается на длинную палку. Даже для самих тувинцев процедура слезания с седла и посадки не совсем удобна. Они придумали специальный крючок, чтобы, не слезая с седла, поднимать отстрелянных на охоте соболей и белок. И уздечка представляет собой наброшенную на морду оленя веревку, конец которой в руке всадника. И никаких удил, как у лошади. Управляют голосом, веревкой и палкой. Но по проходимости в тайге это самый лучший вид транспорта. Первая моя попытка сесть на оленя закончилась падением к великой радости всей детворы. Потом приловчился. Только вот мои даже не длинные ноги постоянно цеплялись за колодник. Но как бы то ни было доехали до Дототских озер без приключений.

Таежные странствия

Автор верхом на олене

Озера представляют собой неравную восьмерку. Верхнее озеро меньше, нижнее — больше. Между ними устье р. Дотот, а из нижнего вытекает р. Хамсара. На верхнем озере сохранились развалины когда-то бывшей охотничьей фактории. К ней-то мы и подъехали в надежде найти гвозди или проволоку для более быстрого строительства плота.

Старик Балдан на прощание протянул нам затертую банку кофе с молоком. Наверное, единственный его ценный продукт. Кто знает, сколько времени хранил он ее в сумке, дожидаясь крайнего случая. Мы были очень тронуты его заботой, но от кофе отказались — отдай ребятишкам. У нас есть вяленое мясо, оружие — не пропадем. Тепло попрощавшись с Балданом, мы бросились к развалинам фактории.

День клонился к вечеру. Набрав сухих лиственных бревен, связали их на скорую руку подвернувшейся проволокой и веревкой, сделали мачту, срубили два шеста и с заходящими лучами солнца под парусами из палатки отчалили от берега.

Дототские озера карстового происхождения, зажаты крутяками гор, и, говорят, глубиной более 200 метров, по ширине невелики — километра два - два с половиной. На середине озера ветер стал крепчать и плот опасно накренился.

— Эй, матрос, убрать бы паруса! — заметил Николай.

— Какой я матрос, это ты на подводной лодке служил, да и недалеко осталось.

— Вообще-то мой боевой пост был внутри лодки, — ответил Николай, но ветер, вдруг резко дунув напоследок, совсем затих.

Сняли палатку, взяли в руки шесты и, работая ими как веслами, погнали плот к берегу. Подошли к нему в полной темноте. Крутяк, заросший ольховником, — стоять нельзя. С трудом выбрали поровнее площадку для костра и палатки. Утром поплыли на шестах вдоль берега — опять штиль. Дно озера круто уходило под воду, и двигались мы очень медленно.

К обеду прошли одно озеро, устье Дотота, вышли на большое озеро. И вот чего мы никак не ждали — на озере моторная лодка. Люди в лодке тоже не ожидали такой встречи. Двое рыбаков, их дом стоит на самом истоке Хамсары. В лодке сети. Карабин кустарного производства. Мы бросили свой плот и перегрузились в лодку к рыбакам.

— Карабин-то явно незаконный, — толкнул меня в бок Николай.

— А что же ты думаешь, в тайге они только рыбой питаются? Оставь. Да и как им в тайге без оружия?

Здравый смысл возобладал над служебным долгом Николая, рыбаки тоже поняли по нашей форме, кто мы. Сроду тут охотинспекции не видели — признались они позже.

Переночевали у рыбаков, а утром они рассказали, что 10—12 км ниже по Хамсаре настоящий водопад, и пройти его по воде ни на каком плавсредстве невозможно. Вот это да! А если бы мы их не встретили? На карте вертолетчиков водопад обозначен не был. Я это помнил точно. Рыбаки вызвались проводить нас до водопада.

— А ниже срубите плот и вперед! Хамсара довольно спокойная река, только заломов много. Внимательно смотрите, — напутствовали они нас.

— А если бы забрали у нас карабин, — сказал один из рыбаков на прощанье, — мы промолчали бы о водопаде.

Вот так-то. Суровый край, суровые нравы.

Исток Хамсары представляет собой спокойную реку шириной более ста метров. И ничего не говорит о предстоящей опасности. По берегам, постепенно возвышаясь, голые гладкие скалы красноватого оттенка. Течение становится все быстрее и быстрее, скалы сжимают реку. И вскоре уже слышен рокот водопада, заглушающий даже шум лодочного мотора. Причалить к берегу практически негде. Только метров за 500 до водопада посреди реки лежит огромный камень. Рыбаки рассказывали, как они года три назад снимали с него незадачливых туристов. На камне туристы просидели четверо суток. Шум водопада заглушал их крики о помощи. На резиновой лодке вверх не выгребешь, а внизу — водопад. Напротив камня на правом берегу узкий проход в скалах. Туда мы и причалили. Перенесли вещи берегом ниже водопада и там стали рубить новый плот.

Водопад, надо сказать, великолепен. Метров с 12—15-ти отвесно падает огромное количество воды. Грохот стоит такой, что объясняться можно только знаками. Ширина реки около пятидесяти метров. Водная пыль висит в воздухе, солнечные лучи преломляются через нее несколькими радугами. А внизу кипящая вода почти на километр русла. Дрожь идет по телу. Что было бы, если рыбаки нас бы не предупредили?

Внизу столкнулись с проблемой строительного материала. Нет сухостоя. Кое-как срубили небольшой плотик. Николай с вещами поплыл вниз на нем, а я пешком по берегу до ближайшего сухостоя. Километра через три подыскали сухие кедры, укрепили плот, прочно сколотили его взятой у рыбаков проволокой. Сделали два больших весла — гре?би. Укрепили их на носу и корме плота. Вышло довольно надежное и управляемое плавсредство. Из сухого елового корня изготовили подобие якоря-кошки, чтобы за берег можно было уцепиться. К якорю привязали 50-метровый фал. Корабль готов, можно и вниз, в неизвестность.

Ни карты, ни знания реки, что там за поворотом — залом, мель или шивера? Надежда только на собственные силы и счастливую судьбу. Распределили судовые роли: кто что спасает во время (не дай Бог!) кораблекрушения. Оружие у каждого на себе, спички в непромокаемой обертке тоже. Я спасаю топор, Николай — котелок и немного сушеного мяса. Остальное — палатка, спальники, медвежья шкура — должны стать плановыми потерями при крушении. С топором срубим новый плот, с оружием добудем пищу, а уж котелок, чтоб комфортнее готовить ее. Хотя прямо сказать, что умели мы и без него обходиться. Из бересты можно что угодно сделать, и в этой посуде что хочешь сварить. Ну, с Богом вниз!

И полетели мимо нас зеленые берега, зашумели камни и перекаты, и плесы, когда можно просто опустить натруженные гребями руки. Река и впрямь пока была более менее нормальной, и мы удачно обходили завалы и камни. Под вечер на левом берегу из-за поворота вынырнуло зимовье. Мы были не готовы к причаливанию, а плот — не лодка, сразу не развернешь. Стали подбивать под берег, но нас проносило течением мимо. Бросили якорь — не цепляется. Николай прыгнул на берег, но не рассчитал и по шею упал в ледяную воду. Правда веревки из рук не выпустил, выскочил на берег и моментально захлестнул ее за дерево.

— Беги в избушку, а я принесу вещи, — говорю ему.

Причалил, привязал надежно плот, взял спальники и продукты и пошел к избушке, которую мы проскочили метров на 500. В десяти шагах от нее меня чуть не сбил с ног какой-то человек, с утробным ревом вылетевший из двери и в два прыжка скрывшийся в кустах. В избушке я застал хохочущего Николая, вернулся и хозяин избушки. Штатный охотник. Он здесь ловил и коптил рыбу. Лодку поставил в заливчике, и ее не было видно с воды. А случилось вот что. Охотник, чувствуя себя в полном одиночестве, т. к. добраться сюда можно только на лодке, а мотора он не слышал, напевая себе под нос что-то вроде «Хариус не ловится, не растет кокос...», зашел в избушку и увидел голого мужика с поднятыми руками (Николай развешивал одежду над печкой). Что-то крикнул и выскочил наружу, а тут из кустов выходит какое-то огромное зеленое чудище. Это я с двумя спальниками и рюкзаками на шее. Что подумал охотник, он так и не сознался.

— Но напугали вы меня пуще медведя. Хорошо, что оружия с собой не носил, а то пальнул бы с перепугу.

Переночевали с комфортом в теплой сухой избе. Охотник оказался знатоком реки и подробно рассказал о ждущих нас ниже по реке трудностях. Но запомнить почти стокилометровый путь очень сложно, да и узнать места по его приметам оказалось почти невозможно. Больших порогов не предвиделось, но заломов и тупиковых проток предполагалось немало.

— Идите по основному руслу — вынесет, — напутствовал нас утром охотник.

Так мы и сделали. Полдня плыли удачно, уклоняясь от нависших деревьев, угадывая тупиковые протоки, и обходили заломы.

Залом — это громадная куча деревьев, приносимая рекой в половодье, сбитая течением где-нибудь на излучине реки или в протоке. Иногда заломы перегораживают реку целиком. На моторе можно развернуться, а на плоту — нет. Это самая большая опасность, которую мы старались предугадать и обойти подальше. Заломы бывают в основном двух типов. Когда последнее бревно находится несколько выше поверхности воды, и вся сила реки уходит под залом. Попав в него, плавсредство переворачивается под залом, что лишает людей возможности выпрыгнуть на него. А, попав в воду, все затягивается под залом. Другой тип залома, когда вода переливается через последнее бревно залома, и плавсредство переворачивается на него. Тут есть реальная возможность запрыгнуть на бревна. Однажды попав в такую ситуацию, я воткнул в залом шест поперек лодки, и пока он не сломался, сумел завести заглохший мотор. С плотами сложнее. Плот тяжел, неповоротлив и движется только по течению.

Подходим к очередному повороту реки. Русло круто уходит влево. Плот отбивает правее. Слышен шум залома, а он может быть только по правому берегу — туда бой воды. За поворотом справа точно — залом, и вода с шумом уходит под хаотично наваленные деревья, а слева с берега нависли толстенные березы. Да нависли так, что плот под ними пройдет, а что на плоту — нет. Отгребаем сначала от берез и попадаем в струю, тянущую плот прямо в залом. Николай стоит на переднем весле, я — на заднем. Изо всех сил налегаем на греби. Они гнутся, трещат, но река сильнее нас. Плот боком несет к залому. Кажется крушение неизбежно. И перевернуть нас должно под залом. Если бы мне предложили в спокойной обстановке найти решение в этой ситуации — наверное не смог бы. А тут — как озарение.

— Не греби! — кричу Николаю.

Вижу его непонимающее лицо, но он подчиняется. Делаю два гребка, направляя плот углом на залом. И как только плот коснулся бревна, торчащего из воды, веслом придаю ему крутящий момент. Вода помогает в этом, тем более что в залом попадаем узкой стороной плота. Плот накреняется, но вращение вырывает его из-под бревна, и плот, продолжая вращаться, выплывает на чистую воду.

— Опять безносая просчиталась, — говорит Николай.

Адреналин кипит в крови. Кажется, совсем без сил плывем по спокойному плесу. А впереди опять что-то шумит. Слава Богу — шиверка. Тут самое страшное, что может случиться, — сядем на мель, а это мелочи.

Дальше река становится полноводнее, глубже и спокойнее. И путешествие наше продолжалось до самого поселка уже без злоключений. Поселок Хамсара стоит на большой излучине реки, с трех сторон — вода. Дома жителей прилепились вдоль реки, а посредине между ними взлетно-посадочная полоса для самолета АН-2. Расписания полетов не существовало, рейсы выполнялись из Кызыла по мере накопления пассажиров. До райцентра, куда нам и надо, 120 километров по прямой. Летом другой дороги нет.

Бросили плот и пошли к моему однокашнику Михаилу, который работал там заведующим производственным участком Коопзверопромхоза. Заглянули в здание аэропорта. Начальник, на удивление, оказался на месте — у рации.

— Сегодня ничего не будет, — объявил он.

— А что на рации сидишь?

— Да вот самолет лесоавиаохраны работает, жду связи с ним.

У лесоавиаохраны своя работа, свои планы, да и в поселки залетают они редко. Кажется, надежды улететь сегодня никакой. Ночевать, а, может и не раз, в поселке не хотелось. В тайге привыкли уже, а вот в деревне нет. Ну, да что поделаешь. Пошли к Михаилу.

— Проходите, — обрадовался он, — сейчас нажарим рыбы, мяса.

— Нашел чем угощать, нам бы хлеба с картошкой. А мясом мы можем и сами угостить.

Сели чистить картошку.

Хамсара — поселок маленький. Жителей едва две сотни наберется. Слух о нашем приезде облетел моментально. Пришли местные охотники: что, как, зачем? Николай возьми им да скажи:

— Забросили нас на вертолете, чтобы мы тихо к поселку подплыли и навели у вас порядок с нелегальным оружием. Акция серьезная, задействован вертолет, так что результаты с нас спросят. Вот поедим картошки и начнем.

Оружие, естественно, у мужиков было, но как только они слышали гул самолета или вертолета, кто прятал, а кто прятался сам с оружием. А тут как снег на голову. Мужики ушли.

Но не успела зажариться картошка, прибегает посыльный.

— Самолет лесоавиаохраны садится — вас возьмет.

Пошли на площадку. Через 15 минут сел патрульный АН-2.

— Как узнал, что мы здесь? — спросил я у летчика-наблюдателя.

— Да вот, по рации Христом Богом молили мужики забрать вас поскорее. Даже рыбы обещали, — смеется Геннадий. — Откуда вы взялись-то здесь?

Проболтавшись еще часа два на борту самолета, — он летел по своему маршруту, вечером были дома. Выслушали по телефону одобрение начальства, нарекания жен — болтаетесь неизвестно где, а тут картошку уже окучивать надо, — и перевернули еще одну страницу таежных приключений...

Абакан, август 2008 г.

Английский сеттер|Сеттер-Команда|Разработчик


SETTER.DOG © 2011-2012. Все Права Защищены.

Рейтинг@Mail.ru