НА СЫР-ДАРЬЕ

С. С. Туров

Статья весьма интересна с точки зрения истории охоты с легавой на просторах, некогда нашей общей страны.

18 ноября я начал охоту с легавой собакой на фазанов в окрестностях станицы Джалагаш. Выпавший ночью снежок припорошил колючие кустарники джиды, заросли камышей и, как будто нарочно для меня, прикрыл белой пеленой землю, чтобы по следам можно было узнать, кто же населяет здешние места? И я увидел, что всюду переплетались следы зайцев, — фазаньи следы попадались реже.

на сыр-дарьеНе доходя до железнодорожной водокачки, я свернул в сторону от полотна. Мой пес Троль сначала искал как-то не особенно уверенно (первый раз пришлось ему ходить за птицей по снегу), но вот он приостановился, высоко поднял голову, глядя в сторону. Далеко справа, из тростника вылетел фазан, вне всякого выстрела. Этот фазан оказался единственным встреченным за первый день охоты.

Над рекой пролетела большая стая кряковых уток; они опустились где-то вдали. Перебираясь через сухие арыки, по камышам и дамбе, я почти дошел до пятого железнодорожного разъезда. Троль сделал подряд две стойки в густых колючих кустах. Один за другим выскочили два зайца —толая; одного я застрелил.

Побродив по местам, где было несколько больше фазаньих следов, я повернул обратно к водокачке. Мой спутник по охоте —Ма-ранов, у которого я остановился в Джалагане, был еще здесь. Оказалось, что он помогал машинисту водокачки разделывать свинью и теперь они закусывали, отдыхая от трудов.
Разговоры, конечно, вращались около охоты на фазанов. Как выяснилось, фазаны здесь были, но далеко не в таком количестве, как расписывали мне в Москве «бывалые люди». По словам машиниста, тоже охотника, за день можно убить пять-шесть штук.
Во всяком случае, на завтра мы решили идти куда-нибудь подальше от здешних мест, на правый берег Сыр-Дарьи. Там расположены обширные рисовые поля, на которых кормятся фазаны.
Летом фазаны здесь распространяются гораздо шире — они попадаются на глаза и в камышах, и на открытых местах. Теперь же, зимой, они забиваются в более крепкие места по тростникам и колючим кустарникам.
На следующий день мы отправились в путь. Переехав Сыр-Дарью, мы быстро пошли вдоль берега. Солнце ярко сияло на бледноголубом безоблачном небе. Было приятно тепло. Шли мы довольно долго и наконец начали встречать фазанов; они поднимались далеко на чистом месте, на перепаханных рисовых полях.
Потом мы вошли в камыши, где было много фазаньих следов на снегу. Время от времени фазаны взлетали с характерным шумом крыльев и негромким криком. Но высокий камыш мешал стрелять.
Снег стаял под горячими солнечными лучами, но кое-где на уцелевших пятнах его виднелись заячьи следы. Лисиц и диких котов здесь мало, и следы их попадаются на снегу очень редко.
Походив еще немного, мы зашли в саманный домик казаха, знакомого моему спутнику. Когда вошли, пришлось снять у дверей сапоги. Пол комнаты был устлан корейской цыновкой, сплетенной из камыша. Одноглазый хозяин, с острой реденькой бородкой на загорелом лице, сидел на ковре, опираясь локтем на подушку. Он любезно приветствовал нас. Вскоре пришел еще один казах, до этого месивший на дворе глину. Они сели обедать. Женщина поставила перед ними на ковер большой деревянный таз с лапшой.
Мой спутник разговаривал с хозяином по-казахски, расспрашивая, где можно встретить больше фазанов. Узнав, что я приехал из Москвы, старший из мужчин вытащил какой-то полосатый жилет и сказал, что он привез его, когда последний раз ездил в Москву.
Поговорили о городе, о высоких домах и о городской жизни.
Немного отдохнув, мы направились дальше, пересекая большие заросли камыша.
Скоро поднялся фазан и переместился в заросли джиды. Я пошел туда. Взлетевший красавец-петух после выстрела с шумом упал в колючую чащу. Троль бросился к нему через арык. В этот момент я увидел Букета, страшную собаку Маранова, мчавшуюся на мой выстрел. Мне ясно представилось, как Букет сожрет моего первого фазана, пока я буду перебираться через глубокий, наполненный водой арык. С криком, размахивая плеткой, я бросился вперед и упал в какую-то яму, исколов колючками руки, но Букет, устрашенный плеткой, все же отступил!
В этой суматохе я потерял направление и не мог определить мест, куда упал фазан. Троль искал его, по моему мнению, не там, где надо было искать. Но тут подошли два казаха и нашли фазана в камышах, дальше того места, куда я направлял собаку.
Вскоре Троль великолепно сработал фазана на открытом месте. Он захватил след и повел, потом стал. Фазан, вероятно, перебежал, потому что Троль быстро продвинулся вперед и опять замер на стойке. Вылетевший петух упал после моего выстрела, и Троль подал мне его в руки.
Через несколько десятков шагов Маранов тоже убил крупного петуха. Букет успел только немного его «пожевать».
...Через реку мы опять переправились на пароме. Два корейца рассказали нам, что около их поселка водится очень много фазанов. Надо будет побывать там.
После охоты всегда приходишь к заключению, что ради блаженного отдыха стоит испытать страшное утомление. Я убил в этот раз только пару фазанов, но как хорошо было вспоминать теплый солнечный день, быструю стальную Сыр-Дарью, шелест камышей и эту царственную птицу... Огненными факелами взлетали длиннохвостые петухи, блистая яркими красками и четко вырисовываясь на фоне бледнобирюзового неба. Из-за этой необычайной картины стоило измучиться долгим хождением с ружьем по камышам и колючим зарослям. Не приходится уже говорить о том удовольствии, которое доставляет хорошая работа собаки по такой трудной птице, как фазан.
На следующий день мы отдыхали. Я чувствовал себя в отпуску, ходил в поселок фотографировать сценки местной жизни. После обеда читал Пушкина,— томик его стихов нашелся у Маранова.
21 ноября направился один в сторону корейского поселка. На рисовом поле убил фазана,— они утром и вечером выходят на кормежку. Если их не беспокоят, фазаны держатся там и весь день; в противном случае прячутся в густые камыши.
Там же, на рисовом поле, далеко от воды кормилось большое стадо кряковых уток. Заметив меня, утки поднялись в воздух и, делая большой круг, пролетели высоко надо мной. Удалось вышибить из стаи одного селезня.
В этот раз я убил трех фазанов.
С Тролем случилось несчастье: он наткнулся на колючку и повредил глаз настолько сильно, что я боялся, как бы пес не окривел. Глаз налился кровью, но собака продолжала исправно работать даже в течение тех нескольких дней, пока глаз был закрыт.
Наши собаки не привыкли работать в условиях зарослей колючей джиды. Первое время, зачуяв фазана, Троль смело лез в колючки, но скоро понял, что это не поросли молодой березки или осинник, как бывало на охоте по тетеревам или вальдшнепиным высыпкам под Москвой.
Я успешно вылечил собаку, вдувая ей в глаз толченый сахар; осталось лишь едва заметное пятнышко на роговице.
Три дня бродили мы за Сыр-Дарьей, ночуя у казахов, гостеприимно встречавших нас.
Ночи были ясные и холодные. Выйдешь рано утром, до восхода солнца, и залюбуешься красотой деревьев и камышей, разукрашенных толстым слоем инея. Как только солнце выглянет из-за горизонта, иней загорается бриллиантовым блеском и всеми цветами радуги.
К чести моего гладкошерстого пса надо сказать, что, побывав летом этого же года в тундре на севере, он работал исправно и по утрам, но все же чувствовал себя увереннее, когда разгоревшееся солнце сгоняло холодный иней.
...В охоте на фазанов с легавой собакой значительные трудности представляет разыскивание подранков. Они, в особенности петухи, бегут далеко в прямом направлении. Собаку сбивает то, что часто след раненого перекрещивается со следами других фазанов.
Я заметил, что фазаны охотно держатся по колючим кустам у самого берега реки.
По вечерам, когда у казахов собиралось много гостей, мы разговаривали об охоте на птиц и зверей. Я расспрашивал, нет ли здесь диких степных котов, шкурки которых мне было бы интересно приобрести для Зоологического музея в Москве. Мои собеседники очень оживились, говоря, что могут прислать мне много шкурок, только «давай нам адрес, куда посылать».
Я был очень удивлен этим заявлением, так как до сих пор слышал о том, что диких котов здесь очень мало. Но в конце концов недоразумение выяснилось,— казахи думали, что я собираюсь заготовлять шкурки домашних кошек!
После однодневного отдыха, 27 ноября мы вновь вдвоем пошли на охоту по направлению на запад от Джалагаша. Сначала мы направились в те места, где я добыл селезня на рисовых полях,— «рисах», как говорят местные жители.
Как только мы подошли туда, из густых камышей поднялось несколько фазанов, но вне выстрела. Немного дальше опять вылетело несколько штук. Маранов убил одного петуха, взлетевшего сравнительно близко.
День был такой теплый, что я снял фуфайку и остался в одной легкой брезентовой куртке.
Обойдя аул, мы попали на солончаки — унылого вида пухлый солонец. Местами соль выступала из почвы, образуя налет, похожий на иней или снег. Здесь не было никакой жизни —только серые и черные вороны виднелись вдали.
Стало уже темнеть, когда мы пришли на железнодорожный разъезд. Начальник разъезда пригласил нас ночевать к себе, и мы отлично выспались на кошме, не замечая грохота проносившихся поездов.
Ночь была ясная и морозная. Мы поднялись в три часа. Начальник разъезда и приехавший к нему из Кзыл-Орды охотник остались, так как они решили идти куда-то в другую сторону за кабанами.
Наш путь лежал по направлению к озеру Ерголь. Четыре километра мы шли полотном железной дороги до кривой, а затем свернули в сторону, к Сыр-Дарье.
Как только сошли с насыпи к рисовым полям, Троль взял с дороги верхним чутьем фазана и сделал стойку. Я быстро подошел к нему; из камыша вылетел петух и был убит. Вскоре вылетел еще один фазан, но я его прозевал и промазал.
Был мороз, и иней покрывал все предметы —деревья, кустарники, камыши. В одном участке рисового поля мы подняли штук пятнадцать фазанов, большинство из них были курочки. Петухи держались в одиночку, а курочки по несколько штук вместе. Взлетали сразу по две, даже по три, а затем еще одна за одной, через короткие промежутки времени. Хорошими далекими выстрелами я убил пару фазанов, поднявшихся из-под стоек собаки. Зобы убитых птиц были туго наполнены рисовыми зернами.
Мы подошли к озеру, оно было длинное, подковообразно изогнутое. Прозрачный лед был настолько крепок, что хорошо держал нас, и мы спокойно перешли на противоположный берег.
На илистом берегу видны были следы фазанов, цапель и каких-то мелких птичек.
Следы были старые, так как почва почти замерзла.
Долго ходили мы по камышам, наконец Троль выгнал пару курочек, они вылетели сзади меня, я хотел сделать дуплет, но убил только одну. Троль быстро нашел и подал убитую птицу.
Навстречу нам из камышей вышел охотник-казах. Он рассказал, что вчера из своей одностволки добыл здесь пять фазанов. Сегодня же подранил двух, но взять не смог, раненые птицы убежали.
По Сыр-Дарье шла «шуга» — рыхлые круглые льдины, покрытые темным снегом, сталкиваясь и шурша, быстро неслись вниз по течению. На песке, около воды, были видны замерзшие следы серых куропаток, но самих птиц мы не встретили.
Повернули обратно, в чащу камышей. Троль что-то затих в зарослях, я тихонько свистнул, он появился, обошел куртину камыша и опять затих. Взлетел золотой петух, и я... благополучно промазал!
Долго потом шли мы солонцами, затем вышли на «бугут», т. е. большой земляной вал, тянущийся параллельно полотну железной дороги на протяжении четырех-пяти километров. Он построен для защиты железной дороги от разливов Сыр-Дарьи.
Присели отдохнуть на полянке среди камыша. Пока закусывали, Маранов рассказывал мне об охотах на кабанов, практиковавшихся в этих местах. Здесь чаще всего на свиней охотятся с собаками, для чего употребляются различные помеси; особенно предпочитают помеси с красным сеттером. Но этот способ охоты запрещается в тех местах, где мало кабанов, так как собаки часто рвут и калечат поросят.
Интересно, говорил Маранов, что поднятые собаками свиньи всегда бегут по ветру. Он объясняет это тем, что по ветру собаки
скорее могут потерять свиней; зато свинья, бегущая по ветру, не может зачуять охотника и попадает на засаду.
Мой спутник, давний житель Средней Азии, много рассказывал о том изобилии фазанов, кабанов, уток и гусей, которое наблюдалось здесь раньше. Но в округе Джалагаша теперь пересохли озера и, кроме Сыр-Дарьи, почти нигде нет воды. Поэтому стало мало утки, гусь не останавливается на осеннем пролете. Камыши вырезают и жгут и поэтому меньше фазанов. Все увеличивается число охотников как местных, так и приезжих.
Маранов вытащил из кармана аккуратно сложенную страничку газеты «Ленинский путь», издающуюся в Кзыл-Орде.
— Вот, смотрите, что пишут...
Я прочел заголовок статьи: «Охотничий сезон в разгаре». Начался сезон зимней охоты на пушных зверей, кабанов, фазанов. Охотники артели «Кзыл-Анше» добыли за неделю 140 корсаков, 102 диких кошки, 91 волка, 480 лисиц, 208 хорьков, до 10000 зайцев, 300 фазанов, а также джейранов и диких кабанов. Огромную помощь охотникам в деле добычи зверей оказывают дрессированные орлы — беркуты.
— Но это сообщение относится к ноябрю 1938 г.,— сказал я, — да и то с трудом верится, что за одну неделю можно добыть столько зверья.
Темнело, когда мы подходили к водокачке.
Здесь мы отдохнули, выпили чаю. Интересно было услышать от машиниста, что фазаны почти ежедневно прилетают на ночь в район водокачки, в камыши, а утром уходят или на рис или на другую сторону Сыр-Дарьи. Их почти каждый день встречают на тропе у водокачки.
Только к ночи добрались мы до Джалагаша, в дом Маранова. Погода начинала портиться, дул холодный, неприятный ветер.
...Я пробыл в Джалагаше еще некоторое время, ежедневно ходил на охоту, добывая каждый раз по паре фазанов, и 4 декабря выехал в Москву.