Галочкин Б.
Старинные стенные часы натуженно захрипели и пробили пять раз. Степан Романович закряхтел и медленно спустил на пол больные ноги. Он плохо спал ночь. Разгулялся ревматизм в старых костях, мысли о сегодняшнем дне не давали покоя.
Сегодня открывается выставка охотничьих собак. Уже два года не бывал старик на выставках — расшатавшееся здоровье заставило покончить с любимым делом — с охотой; да и старый Грей настолько одряхлел, что выставлять его не стало никакого смысла.
А бывало раньше как радостно готовился Бирюков к открытию выставки — этому настоящему празднику охотников. Каких замечательных собак выводили на ринги! И среди них столько первоклассных ирландцев за свою долгую жизнь приводил Степан Романович.
Особенно запомнился бурный успех, выпавший на долю Грея. Когда это было? Еще задолго до войны, когда он впервые вывел на ринг молодого Грея. Ему не нашлось конкурентов, и каждый год — в щенячьем ли возрасте, в классе ли молодых собак или среди взрослых — Грей неизменно брал первые места. Побеждал он и на ринге «полевых победителей», и на ринге «лучших производителей». Сколько больших золотых медалей и жетонов, сколько ценных призов получил Бирюков за своего Грея.
А каким работником был Грей! Сколько дичи пострелял с ним в те годы Степан Романович! Но самое главное в другом: Грей был настоящим другом, безгранично преданным товарищем на охоте, верным спутником в жизни.
И вот два года назад Грей не взял первого приза. Судьи отметили его высокую породность, но... «У этой собаки все уже в прошлом», — сказал на ринге главный судья.
Степан Романович понял, что это действительно так. Грей сдал, стал не тем, каким был раньше. Да и сам Бирюков почувствовал, что и он как охотник и собаковод уже прожил свой век. Пришла неизбежная, скучная старость.
Сидя на кровати, Степан Романович глубоко задумался. Трудовая, полная лишений в прошлом, жизнь проходила перед его мысленным взором. Он вспомнил, как впервые, мальчишкой, пришел с отцом на завод, как работал подсобным рабочим, как стал лучшим сталеваром, а потом, уже при Советской власти, — лучшим мастером сталелитейного цеха.
Трудная жизнь осталась за плечами у Степана Романовича. По двенадцать и восемнадцать часов приходилось ему работать в старое время на заводе. Золотые руки были у молодого Бирюкова. Управляющий не раз хвалил его за мастерство в работе, а однажды показал и самому хозяину — англичанину, изредка приезжавшему на завод из заморской далекой страны. Степан Романович вспомнил, как хозяин, высокий и сухой англичанин, в каком-то клетчатом костюме и с вечной трубкой в крупных желтых зубах, стоял в цеху, широко расставив ноги, и ощупывающим взглядом, как лошадь на ярмарке, осматривал молодого рабочего.
Потом, не разжимая зубов и не вынимая изо рта трубки, англичанин произнес каркающим голосом: «Ол раит!» — и неожиданно протянул Степану два четвертных билета. Бирюков растерялся тогда и не знал, что надо делать. А окружавшие хозяина служащие завода делали молодому рабочему знаки и шептали: «Бери, бери и благодари!»
Бирюков купил тогда на эти деньги ружье, которое и сейчас висит у него над кроватью. Охотой Степан стал заниматься еще мальчишкой и крепко пристрастился к ней. Познакомившись с опытными охотниками, Степан завел себе первую собаку — ирландского сеттера, правда неважного на охоте и малопородного. Бирюков очень полюбил собак и под влиянием опытных собаководов стал вести породу. Первая собака сделала его приверженцем ирландцев. И на протяжении многих лет Степан Романович, не изменяя породе, вывел немало первоклассных, высокопородных и отличных полевых сеттеров.
Лучшим из всех собак оказался Грей. Он родился на руках у Степана Романовича, был выращен и воспитан им и стал его последним другом. Вот уже тринадцать лет, как Грей живет у старого охотника, скрашивает его одиночество.
Личная жизнь у Степана Романовича сложилась неудачно. Он рано женился, а через пять лет похоронил жену. Детей у него не было, а горячо любимую жену он не смог забыть и после ее смерти так и не обзавелся семьей. Молчаливый и замкнутый по натуре, после смерти жены Бирюков совсем замкнулся в себе. Охота и собаки — единственное, что скрашивало досуг стареющего человека.
Последние годы Степан Романович стал часто прихварывать и сразу же после войны ушел на пенсию. Два года назад тяжелая болезнь заставила его совсем бросить охоту. Состарился и Грей, а заводить новую собаку было уже не по силам Бирюкову да и не к чему. Так и доживали они свой век на покое — старый охотник и старая собака.
Два дня назад к Степану Романовичу пришли из заводского коллектива охотников его ученики — ирландисты. Они рассказали, что сюда из Англии приехал известный заводчик ирландских сеттеров, опытный судья по этой породе мистер Скотт. Правление общества пригласило его судить на выставке ирландцев, и англичанин дал согласие.
Бирюков задумался. А что если последний раз вывести на ринг Грея? Показать его заморскому специалисту — ведь если он так хорошо знает породу, он сумеет правильно оценить собаку, невзирая на ее дряхлость. И Степан Романович записал Грея на выставку...
Степан Романович стал одеваться. Тяжело вздохнув, со своего матрасика медленно поднялся Грей и подошел к хозяину.
— Что, старина, — произнес Бирюков, поглаживая Грея, — не хочется вставать? Старость, брат, она не радость. Ну, да ничего! Подбодрись. Мы еще покажем себя, покажем, какими орлами были раньше.
Выставка началась в 11 часов. К Степану Романовичу подходили знакомые охотники, поздравляли с возвращением и, посматривая на постаревшего Грея, сокрушенно качали головами. Владельцы кобелей, в большинстве своем сыновей и внуков Грея, не видели в старом псе конкурента — уж очень сильно он сдал.
Наконец начался ринг кобелей в открытом классе. Бирюков скромно занял одно из последних мест и стал ходить с Греем вокруг площадки судьи. Высокий и костистый англичанин, чем-то напомнивший Бирюкову старого хозяина завода, внимательно осматривал собак. Внезапно его взор остановился на Грее. Глаза англичанина как-то странно заблестели, потом прищурились, и он что-то спросил у стоящего рядом члена выставкома, показывая рукой на Грея. Тот, поглядывая на собаку, стал объяснять.
Не дослушав собеседника, англичанин подошел к Грею и, идя рядом, стал его внимательно рассматривать. Потом, пристально взглянув на Бирюкова, вернулся к судейскому столику.
Мистер Скотт еще раз осмотрел Грея на расстоянии. А Грей, как бы чувствуя, что привлек внимание знаменитого иностранца, а может сказалась и знакомая волнующая обстановка ринга, превзошел сам себя. Он гордо поднял голову с седеющей мордой и, четко печатая шаг, шел по рингу. Казалось, что к нему возвращается утраченная молодость, воскресают прежние силы.
Англичанин дал указания стажеру. Тот быстро подошел к Бирюкову и предложил перейти на первое место. Степан Романович даже растерялся. Ведь впереди шли молодые и отличные сеттеры, которые, казалось, были значительно лучше его старого Грея. Но делать было нечего, и Бирюков, со смущенным лицом, возглавил ринг.
Когда кончилось судейство, мистер Скотт на ломаном русском языке стал по статям разбирать собак. Чувствовалось, что он отлично знает ирландского сеттера, его замечания были очень верными и тонкими. О Грее он сказал кратко:
— Это отлишный собак. В нем нету недостатка. Он, как эталон. Присуждай ему первая места, большая золотая медаль и приз...
Вечером любители ирландских сеттеров собрались в одном из павильонов выставки для подведения итогов. Англичанин дал высокую оценку породе в целом и сделал несколько практических предложений. Во время товарищеского ужина мистер Скотт подсел к столику, за которым сидел Бирюков с друзьями.
— Скажить, пожаласта, — обратился англичанин к Степану Романовичу, — Вы не согласны продать мне ваша Грей? Я бы дал вам хороший стоимость.
Степан Романович был поражен этим предложением и молчал. Очевидно, англичанин понял молчание за согласие и продолжал:
— Ваш собак ошень старый. Вам он больше не нужно. Я дам вам за собак хорошую цену. Ну, скажем, пять тысяч фунтов вам будет довольно? Пять тысяч фунтов? А?
Так как Степан Романович продолжал молчать, англичанин недовольно поморщился.
— Вам мало пять тысяч, — продолжал мистер Скотт. — Хорошо. Я заплатил вам десять тысяч. Это — большая деньги. Хотите десять тысяч?
Вокруг их столика собрался народ. Все с интересом следили за англичанином и Бирюковым.
— Слушай, Степан Романович, — обратился к старику председатель общества. — Продай мистеру Скотту собаку. Она ведь совсем старая и больше двух лет не протянет. А десять тысяч фунтов — это сто тысяч рублей. Ты купишь себе дачу, заведешь новых собак и будешь жить припеваючи.
Степан Романович страшно побледнел, вытянулся на стуле, и медленно, отчеканивая каждое слово, произнес:
— Я не продаю собаку.
— Но почему, черт побирай! — загорячился англичанин и вскочил на ноги. — Вам мало десять тысяч, я давал больше. Я давал вам тридцать тысяч фунтов. Я давал вам, черт побирай, пятьдесят тысяч фунтов. Вы будете сумасшедший, если не продать мне ваш собак за пятьдесят тысяч!
Наступила мертвая тишина. Все напряженно смотрели на Бирюкова. И только председатель общества произнес шепотом:
— Это ведь полмиллиона рублей, черт возьми!
Степан Романович, смертельно бледный, тоже поднялся со стула. Он обвел глазами собравшихся и, остановив взор на англичанине, спросил твердым голосом:
— Скажите, мистер, за сколько бы вы продали своего лучшего друга?
— Я же покупал собак, а не друга, — растерянно произнес мистер Скотт.
— Так вот, — решительно заявил Бирюков, и краска вернулась к нему на лицо. — Здесь нет собаки. Здесь — мой лучший друг, который не продается ни за какие деньги.
С этими словами старик взял Грея за поводок и твердыми шагами вышел из павильона. Это была первая сторона медали.
Некоторое время в павильоне царила полная тишина. Все растерянно смотрели друг на друга. Затем мистер Скотт достал носовой платок и вытер им вспотевшее лицо. Его руки заметно дрожали.
— Этот мистер Бирюков совсем сумашедший человек, — произнес он хрипло. — Я покупал его собак, который совсем старый и полумертвый, за ошень большой стоимость. Он нишего не понимал в большой деньгах.
— Скажите, мистер Скотт, — обратился к англичанину пришедший в себя председатель общества, — а почему вы давали такие большие деньги за старого и, как вы сами сказали, полумертвого пса? Зачем он вам нужен?
— О! — воскликнул мистер Скотт. — Этот собак идеал, эталон. У меня есть в Англии три сучки, ошень хорошие. Я бы сделал хороший коммерции. За два-три года я бы их взял с этим собаком и отвел бы таких щенков, что вернул бы все затраты с процентом. Я знаю, как надо работать!
Таковой оказалась вторая, оборотная, сторона одной и той же медали.
* * *
Через два года Грей Бирюкова угас от старости. Когда Степана Романовича спросили, жалеет ли он, что не продал Грея англичанину, старик с волнением ответил:
— Мне осталось жить недолго, и если бы я продал Грея, я не знал бы покоя до самой смерти. Я все время видел бы его на чужбине, чувствовал бы, как он тоскует по родине и ждет меня. Я умер бы с нечистой совестью и с камнем на душе. А теперь Греюшка умер у меня на руках, на родине, я принял его последнее дыхание, и моя совесть чиста.
Грея зарыли в саду около домика Бирюкова под кроной старого тополя. Степан Романович скончался через пять лет после выставки, на которой он последний раз показал своего Грея и которую до сих пор с волнением вспоминают многие охотники-собаководы.
