Беловол В.
Ночь. Карпаты. Сторожка лесника, приютившаяся на краю поляны. Вокруг нее, сколько глазом можно окинуть, протянулись цепи гор и лес, лес, лес... Сторожка небольшая: всего две комнаты и небольшие сени. В одной половине живет лесник со своей семьей, другую он использует как кладовую и как сарай для сена.
На подоконнике мигает заплывший огарок парафиновой свечи. А на полу, на сене, расположились охотники. Они едят и разговаривают...
Вот один из них, лихо сдвинув фуражку на затылок и держа в одной руке кусок хлеба, а в другой головку чеснока, рассказывает, как ему удалось «объегорить» жену и как она согласилась отпустить его на охоту. Хохот стоит невообразимый.
— Нет-нет, в лоб жену не возьмешь, — отрицает второй. — Я вот выработал свою тактику и еще ни разу не был в проигрыше. Все получается просто, тихо и по согласию. Ну, а раз я заручился согласием жены, тогда я могу ехать не только на часок, как раньше просился, а на целые сутки.
— Как же ты умудрился?
— Хе, очень просто. Вот задумаю идти на охоту и начинаю готовиться к ней еще со среды. Заряжаю патроны, чищу ружье, ремонтирую одежду и прочее. Жена все это, конечно, видит, но молчит. Молчу и я. Вы понимаете, что этим самым я «идеологически обрабатываю» ее. И вот приходит суббота. Я сам не свой. Угождаю жене во всем. Предупреждаю ее малейшее желание в этот день. Ну, конечно, женское сердце не камень — растает. Тут и начинаю я действовать смелее. Спрашиваю: «Мироновна, а ведь я думаю поехать немного поохотиться. Как ты на это смотришь? А?» Жена этак на меня посмотрит строго, как бы кто ее ужалил, потом посмотрит на мою кислую мину и скажет: «Ну ладно уж, раз приготовился — езжай. Но только ненадолго. Слышишь?» А мне этого только и нужно...
— Эх, привести бы сюда хоть одну жену охотника, пусть бы она послушала, что здесь о них говорят, — замечает кто-то со вздохом.
— Ну, твоя хоть не пускает, но зато, наверно, жарит утку или, скажем, зайчишку, если ты его ей принесешь. А ведь моя смотреть на него не хочет. Берется за него этак двумя пальцами, поднимает до уровня глаз и говорит: «Да от твоего зайца псиной пахнет. Как я его жарить буду». Ну не обидно, скажи?
— Н-да-а.
Поужинав кто чем может, охотники укладываются спать. Один здоровенный детина в синем комбинезоне, растянувшись во весь рост, заложив руки под голову и аппетитно потянувшись, вслух мечтает.
— Вы, смотрите, братцы, какая благодать. Лежу, как король на сене, а каково там жене одной.
— Нашел, чем хвастаться, — замечает сосед.
— Товарищи, кажется, все уже улеглись?— спрашивает кто-то из темного угла. — А ну, давай рассказывай, кто что знает, веселей будет, скорее ночь пройдет. Ну, кто первый?
— Давай я начну?
— Вали.
— Я хочу рассказать, братцы, как лиса от блох спасается.
— А, слышали уже, — возражает кто-то.
— Слышал, так молчи, — перебивают его.
— Давай, Сашка, вали.
— Ну так вот, — продолжает Сашка. — Всем вам известно, что у лисы много блох. Грызут они ее и денно и нощно. И вот в один прекрасный день она решила от них избавиться. И что вы думаете? Избавилась!
— Как?
— Ну как. Лиса, как вы знаете, — хитрая тварь, обманет хоть кого. Так она поступила и с блохами. За то, что они ей не давали покоя, она решила их утопить.
— Ври дальше, — замечает чей-то серьезный голос.
Сашка, не моргнув глазом, как будто бы эти слова совершенно относились не к нему, продолжал.
— И вот она взяла пучок соломы в зубы, прошла к реке, вошла в воду и поплыла к противоположному берегу. Блохи, попав в воду, начали спасаться. Ну, а спасение здесь только одно — пучок соломы. Ну вот они все туда и попрыгали. Лиса видит, что они все в соломе, бросила ее, а сама вернулась к берегу. Вот и вся расправа с ними.
— Старо и неинтересно, — замечает тот же серьезный голос.
— Не интересно, не слушай. Сам бы взял и рассказал что-нибудь интересное.
Все молчат. Мигает тусклым светом свеча, шуршит под охотниками сухое сено, пахнет чесноком, дымом.
В этот момент на чердаке сторожки что-то загремело. Очевидно, кошка...
— Слышали, ребята, на чердаке черти женятся.
— Ведьму, наверно, замуж отдают.
Хохот, суета... Все снова оживились, закурили.
— А что, ребята, есть ведьма на белом свете?— спрашивает тот, который заставлял Сашку рассказывать про лису.
— Тоже сказал — ведьма. Это сказки старой бабушки, — возражает Сашка.
— Много ты знаешь, — возражает первый. — Видел вон кино «Черевички». Там ведьма форменная.
— А ты и поверил! — возражает Сашка. — Не может уж отличить, где сказка, где правда.
— А ну, ребята, сознавайся, кто видел живую ведьму, — спрашивает Сашка.
— Я, — отзывается из угла серьезный голос.
— Ты видел?
— Да.
— Ну-ка посмотрим, какой ты мастер врать.
Охотник в углу заворочался, сел поудобней, вынул из пачки папиросу, закурил, сладко затянулся и, выпустив клубок дыма, начал:
— Ну так вот. Лет тридцать назад, когда я еще холостяком был, ходила в нашем селе молва: Никитична — старуха — ведьма. То ее видели в огородах, то в поле около подсолнухов катилась клубком за женщиной, то гонялась голая за девушками ночью. А соседка однажды мне клялась и божилась, что она сами видела, как старуха превращалась в кошку. Ну, это было еще полбеды. Главная беда была в том, что наши девушки, с которыми мы гуляли на вечеринках, как только стемнеет, старались уйти домой, говоря, что боятся ведьмы. Это уже было чересчур. И вот решили мы с ребятами убедиться, действительно ли старуха ведьма. Однажды в лунную майскую ночь мы, четверо, закадычных друзей, отправились к ее хате. Я с одним дружком зашел с огорода и стал за плетнем, а двое других сели в подсолнухах у плетня. Условие было такое: как только покажется старуха, следить за тем, что она будет делать, и если будет превращаться в кошку или собаку, забросать ее камнями. На свое несчастье, старуха не заставила себя долго ждать и вышла из хаты во двор. А мы знали, что в сарае спит ее старик. Старуха была в белой длинной рубашке, волосы распустились на плечи, и при лунном свете она действительно была страшна. Несмотря на то, что ей было за шестьдесят, она ходила прямо. Ничего не зная, старуха мелкими шажками направилась к сараю, но посреди двора вдруг остановилась и начали смотреть на огороды. Так как мы стояли за плетнем в тени, то, естественно, видеть она нас не могла, но, как говорится, у страха глаза велики, и мы начали трусить. Мы старались сидеть тихо, чтобы она нас не заметила. Если заметила — мы пропали. Особенно сильно струсил мой товарищ. Струхнул и я, но держался. Особенно удивило и испугало нас то, что она вдруг почему-то остановилась посреди двора и направилась в нашу сторону. Мой товарищ так испугался, что не вытерпел и что есть силы за кричал:
— Брысь, проклятая, — он думал, что она сейчас будет превращаться в кошку, и бросил в нее ком земли.
Это послужило сигналом остальным двум товарищам, которые сидели в подсолнухах. Они тоже начали забрасывать ее комьями земли. Старуха, конечно, испугалась нас не меньше, чем мы ее, закричала:
— Караул! Воры! Убивают! Спасите, люди добрые, спасите, спасите! Караул!
Из сарая выскочил старик с топором, повыбегали из своих домов соседи, залаяли собаки, поднялся такой тарарам, что жутко. Ну мы воспользовались этой суматохой — улизнули. И что вы думаете, с этого раза — как отрезало. Никто не стал бояться старухи. Но самое главное: перестали бояться ее наши девушки. Вот вам и ведьма.
Рассказчик замолчал. Воцарилась тишина. Каждый думал о чем-то своем, перебирая в памяти подобные случаи.
— М-да, — отозвался Сашка. — Интересно. И все-таки вы неправильно поступили.
— Почему?— спросил рассказчик.
— Ни за что ни про что избили несчастную старуху, не разобравшись в сути дела.
— Правильно поступили, — отозвался кто-то. — Пусть не пугает людей.
— Нет, неправильно, — возразили ему.
Завязался спор, засуетились, заговорили все сразу...
— Товарищи, товарищи, нужно же немножко потише. Дайте отдохнуть, — вопрошал кто-то из темного угла.
Его не слушали. Спор разгорался с новой силой, каждый припоминал свои, не менее интересные, истории из прошлого...
— Слушайте, товарищи, не пора ли бы уже кончать? — отозвался чей-то сильный и властный голос. — Ведь уже скоро рассвет. Отдохнуть ведь надо...
Возбужденные охотники легли на свои места, начали говорить теперь уже только друг с другом вполголоса, затем перешли на шепот, а потом и совсем замолчали.
Где-то совсем близко ухал филин, шумели длинные ветки елей, плотным кольцом обступавшие сторожку, а за окном уже алел восток...
