Ярочкин Б. П.
Выпали заморозки...
Пожелтели березы, багрянцем наливался осиновый лист. Трава по утрам серебрилась от инея, цветным ковром лежала опавшая листва.
Осень!
Выходя на елань, Анатолий мельком взглянул на одинокую лиственницу и вдруг присел за куст. Он поднял бинокль и яснее увидел глухаря, мирно клюющего хвою.
«Эх-х! — вздохнул Анатолий, не в силах отвести от птицы взгляда. — До чего ж красива — только и любоваться!»
Опустив бинокль, он знаком попросил идущих следом Виктора и Павла притаиться.
Анатолий разглядывал елань — едва заметные ложбинки, редкие кустики, кочки, траву, хотя мог все это яснее увидеть в бинокль. Но юноша не зря отказывался от него. Он мечтал стать пограничником и поэтому тренировал себя, «набивая», как он выражался, глаз.
— Не подойдешь, Толя, — тихо проговорил Виктор, — улетит...
Анатолий не отозвался. Он и сам понимал безнадежность своего замысла. Лиственница стояла в центре поросшей кустарником елани, метрах в ста пятидесяти от любой из опушек.
— Пошли, Анатолий, — согласился с Виктором Павел. — На Барышане не одного увидишь.
— Нет, ребята, попробую. Вы ступайте, я приду.
Пареньки, махнув на друга рукой, тронулись дальше.
Оставшись один, Анатолий, пригибаясь, медленно направился к лиственнице, осторожно переходя от кустика к кустику и переползая по траве от кочки к кочке. Внезапно под ним хрустнул сучок. Глухарь, вытянув шею, взглянул в сторону звука, потом сорвался с ветки и улетел.
«Заметил! — досадливо поморщился Анатолий и поднялся на ноги. — Да-а, этого, видимо, не возьмешь... А может, сделать под лиственницей скрадок?»
— Нет, возьму, обязательно возьму, и без скрадка — с подхода!
Анатолий приблизился к дереву, обследовал у корней землю и успокоился: повсюду валялся старый и свежий помет — значит, глухарь не случайно сидел на этой лиственнице, а облюбовал ее давно и теперь ежедневно на зорьках лакомился тронутой морозом кисловатой хвоей.
Место вокруг лиственницы чистое, если не считать кустиков, растущих жалкими пучками, да мелких кочек среди редкой травы. Ни спрятаться, ни подойти скрыто.
Но это не смущало Анатолия — пограничник должен подкрадываться в любых условиях, должен быть находчивым, ловким.
«Во-первых, — думал паренек, — надо разведать и правильно определить самый выгодный подход к лиственнице. Во-вторых, снять рюкзак, а в-третьих, двигаться ползком — пограничник обязан уметь ползать. И глухарь будет взят!»
Он снял рюкзак и, оставив его с ружьем у лиственницы, пошел осматривать направления. Лучшим оказался подход с восточной стороны: здесь кустики росли хотя и редко, но почти на всем протяжении от опушки до дерева, лишь на десяток метров их разделял плешивый бугорок, полудугой огибая лиственницу.
«Правильно проведенная разведка — это половина победы», — вспомнил Анатолий где-то прочитанные слова и улыбнулся.
Уродливая тень от лиственницы, удлиняясь, распласталась по елани. Анатолий заторопился.
«А теперь к ребятам», — подумал он и вдруг остановился: невдалеке с опушки поднялся молодой глухарь. «Гм, пограничником стать мечтаю, — упрекнул себя юноша, — а ружье оставил у дерева...»
К костру Анатолий подошел уже в темноте.
— Ну что?
— Улетел? — сделав огорченные лица, спросили товарищи, и паренек уловил в их тоне насмешку, но не обиделся: пусть смеются.
— Поесть-то мне оставили? — не отвечая на вопросы, проговорил Анатолий, располагаясь у костра.
— А как же, — ответил Виктор, хитро подмигивая, — опытному охотнику двойная порция. Получай суп! — и протянул котелок.
Анатолий добродушно усмехнулся и загадочно посмотрел на приятелей: «Смейтесь-смейтесь, а что скажете, когда глухаря принесу?» И ответил:
— Спасибо, Витенька, постараюсь оправдать двойную порцию.
Виктор и Павел лукаво переглянулись.
Незаметно наступал рассвет...
Мрак серел, рассеивался, прячась в гуще ельника и пихтача. Вырисовывались стволы деревьев. Их силуэты принимали ясные очертания, привычную для глаза окраску.
Просыпалась с рассветом и тайга. Защебетали птички, с шумом пролетел над лесом глухарь, затрещал дятел, принимаясь за работу.
Когда Анатолий приблизился к елани, было уже светло.
Взошло солнце. И, точно дождавшись его, появился глухарь. Прижимаясь к земле, Анатолий медленно и осторожно пополз к дереву, изредка посматривая на птицу — она клевала хвою.
«Теперь не заметишь, подползу!» — подтягивая то одну, то другую ногу и двигаясь вперед на локтях; думал он и вдруг услышал тяжелые взмахи крыльев.
Анатолий чуть приподнял голову и увидел усевшуюся на лиственницу глухарку. Она подозрительно смотрела в его сторону, потом взволнованно заклохтала и вместе с глухарем покинула дерево.
«Ну и принесла тебя ж нелегкая! — злился Анатолий. — Не могла, что ли, прилететь позже!»
Но вскоре он подумал иначе: «Если она обнаружила меня — значит, я плохо замаскировался, хотя и полз по всем правилам. Что же меня выдало? Брюки и гимнастерка защитного цвета и сливаются с травой. Кепка и сапоги? Пожалуй... Почему же я раньше не учел этого?»
К месту ночевки Анатолий вернулся хмурым — он был недоволен собой. Даже пара убитых по дороге рябчиков не улучшила настроения, а тут еще масла в огонь подлили товарищи: нарочно повесили на суку двух убитых глухарей.
— Ну, Толик, как глухарь, все летает? — улыбнулся долговязый Павел, вытягивая и без того длинную шею и делая вид, что с нетерпением ждет ответа.
— Полетел завтракать, — сказал Виктор. — Вечером прилетит, не правда ли?
— Конечно, — поддакнул Павел.
— Да ну вас, черти, отвяжитесь, — сердито сдвинул темные брови Анатолий, недовольный насмешками товарищей.
— Нет, правда, Толик, — уже серьезно заметил Павел, — не убить тебе того глухаря. Разве только скрадок под лиственницей сделать...
— Правильно, — вставил Виктор, — не свет же клином на нем сошелся. Мы тут приготовили скрадок. Садись вечером — и петуха добудешь!
Анатолий подозрительно покосился на Виктора: не смеется ли? Нет. На широком добродушном лице друга не было даже тени улыбки, а серые насмешливые глаза теперь смотрели внимательно и пытливо.
— Спасибо, но я все-таки пойду за тем глухарем, — решительно произнес Анатолий.
— И возьмешь? — дерзко улыбнулся Павел.
— Да!
Виктор и Павел перестали смеяться, пожали плечами и, поняв, что ни насмешки, ни уговоры не помогут, оставили товарища в покое. Отдохнув, они разошлись по тропам стрелять рябчиков...
Глухарь был уже на лиственнице...
Анатолий осторожно пробрался к своему подходу, опустился на траву за группу молодых елочек и стал маскировать себя. Потом надел утыканный травой накомарник на кепку и, опустив сетку на лицо, пополз.
Теперь его трудно было отличить от кочек, травы и кустарника. Полз он не спеша, ощупывал землю, чтобы ненароком не раздавить сухую ветку. Головы от земли не отрывал. Он знал, что глухарь — на дереве, иначе услышал бы тяжелые взмахи крыльев.
Лиственница все ближе и ближе. Впереди — голый бугорок, самое трудное препятствие. Он медленно вполз на него.
Движения Анатолия становились все более плавными и осторожными. После каждого перемещения тела он на несколько секунд замирал. Ему казалось, что птица не может не заметить подозрительно ползущее по чистому бугорку существо, утыканное травой и ветками, и что должна вот-вот улететь.
Но петух — на дереве...
Анатолий не торопясь спустился с бугорка к спасительным кустам, где трава, кочки. Еще десяток метров... еще столько же... и юноша на минуту, притаившись за кустом, может поднять голову. Нет, волновался он зря: бородатый красавец с коричневой спиной и красными широкими бровями расхаживал по ветке и безмятежно срывал хвою. Птица была так близко, что парень видел, как радужным цветом переливались перья на ее шее, видел блеск ее темных глаз.
«Ну вот, — радостно думал Анатолий, и его сдвинутые от напряжения брови расправились, — подполз!»
Стрелять он не спешил. Он любовался красавцем, радуясь, что научился бесшумно и незаметно подползать.
Глухаря Анатолий в этот вечер так и не убил. Петух, наевшись хвои, улетел на ночевку, не подозревая, что в каких-нибудь двадцати-двадцати пяти шагах от него лежал охотник...
Утро...
Солнце коснулось лучами верхушек деревьев, поднялось выше и осветило елани. Налетел ветерок, сорвал с берез и осин листья и закружил их, забавляясь.
— Да-а, — протянул Виктор, подходя к скрадку Павла, — не улыбнулось нам нынче. На твою лиственницу даже не прилетел глухарь, а я поспешил — промазал. Пошли, что ли, домой.
Они уложили в заплечные мешки дичь, захватили рюкзак Анатолия и двинулись к елани. Подойдя к ней, остановились за кустами на тропе. Глухарь сидел на лиственнице, но Анатолия нигде не было.
— Знаешь, Павлик, наверно, Толька в другое место отправился — в скрадок, и если и добудет петуха, то нам скажет, что взял петуха здесь — с подхода.
— Не-ет, — покачал белобрысой головой Павел, — Толик на такое не способен, он где-то тут... Дай бинокль.
Павел несколько минут рассматривал елань. Нет, Анатолия здесь не было, но зато они увидели второго глухаря, прилетевшего на одинокую лиственницу.
— Ты прав, Витя, — сказал Павел, — Толика нету... Знаешь что, давай попробуем взять этих глухарей. Ты заходи справа, а я слева. На кого-нибудь из нас да полетят — и тогда стреляй влёт!
Они оставили на тропе заплечные мешки и, сделав несколько шагов, остановились. У лиственницы вдруг раздался выстрел. Один глухарь свалился с ветки, другой сорвался с дерева, но вдогонку ему прозвучал второй выстрел — и птица кувырком пошла вниз.
И тут друзья увидели Анатолия. Он поднялся невдалеке от лиственницы, весь обвешанный ветками и травой.
— Молодец! — искренне вырвалось у Виктора. — Ох, как у него получилось!
— Красиво взял глухарей, — согласился Павлик и побежал к Анатолию.
