Снегирев Г. Я.
Снежная бабочка
Когда я вышел из избушки, то зарядил ружье мелкой дробью. Думал, рябчика встречу, подстрелю на обед. Тихо иду, стараюсь, чтоб снег под валенками не скрипел. Вокруг елки спят, мохнатым инеем покрыты, как бородой. Вышел я на полянку, смотрю: впереди, под елкой, что-то черненькое.
Поближе подошел, а это бабочка коричневая на снегу сидит...
Я своим глазам не поверил: вокруг сугробы намело, мороз по сучкам трещит — и вдруг бабочка. Повесил я ружье на плечо, шапку снял и стал поближе подходить, хотел ее накрыть шапкой. Немножко еще осталось, вдруг — порх-порх — снег у меня под ногами взорвался, и три рябчика вылетели. Пока я ружье снимал, они в елках скрылись. Остались от рябчиков только ямки на снегу. Походил я по лесу, поискал их, да разве теперь их найдешь: притаились, небось, на елках, сидят и надо мной смеются. Как это я рябчиный хохолок за бабочку принял? Это же рябчик головку из-под снега высунул...
В следующий раз не буду зимой бабочек ловить.
Кто лес сажает
Вокруг моей избушки одни березы. Только за речкой дубы растут.
Все чаще и чаще стал я встречать молодые дубки и среди берез.
Кто-то их расселяет, а кто?
Долго не мог угадать.
Недавно узнал. Шел с охоты, смотрю: мимо меня пролетела сойка, в клюве что-то пронесла.
Я за дерево спрятался. Стал за ней подглядывать. Сойка что-то под трухлявый пень спрятала, осмотрелась кругом, не увидал ли кто? И полетела к речке. Я подошел к пню, а между корнями в ямке три желудя лежат: сойка здесь себе кладовку устроила.
Так вот откуда молодые дубки среди берез появились!
Запасливая сойка спрячет желудь, а потом забудет, где спрятала, он и прорастет.
Лесные шатры
Забрался я в лесной шатер. Густые ели сучья сплели, а внизу мягкая подстилка из желтых иголок. Темно здесь и душно, пахнет смолой.
Белка здесь когда-то обедала, целый ворох ощипанных шишек после нее остался. Стал я шишки рассматривать, смотрю: комочек рыжей шерсти лежит. Это белка, наверное, на обед к кунице попала, остался от нее только кончик хвоста. Серебристый паучок его паутиной обвил, из беличьего хвоста себе закуток устроил. Паучка я пальцем потрогал, он испугался и по паутинке быстро-быстро вверх вскарабкался на еловые лапы. Поднял я кончик беличьего хвоста и в пустую гильзу засунул, он весь туда уместился.
Дома, когда разбирал патроны, хвостик вынул и себе на стол положил. Беспокойный этот хвостик оказался: как посмотрю на него, тянет меня опять бродить, искать лесные шатры!
Крылатый сторож
Зимой, когда воду морозом сковало, нашел я на лесной речке бобровую хатку. Снегом ее всю замело, стоит, как большой сугроб, только на самой верхушке снег подтаял и из отдушинки жилым тянет. Вокруг волчьих следов много. Видно, приходили волки и принюхивались, да так ни с чем и ушли, только хатку поцарапали когтями, хотели бобров поймать. Зимой до бобров не доберешься, хата грязью обмазана, а грязь на морозе окаменела. Я ее ногой потрогал и тоже домой пошел, только это место заметил.
Весной, когда вода спала, бродил я неподалеку с ружьем и решил бобров посмотреть; когда до хатки добрался, солнце уж низко было. Около хатки речка поперек перегорожена разными палками и сучьями — настоящая плотина. Целое озеро набралось воды.
Подошел я тихонько поближе, чтобы бобров увидать, когда они на вечернюю зорьку выплывут, да не тут-то было: выскочила из хвороста маленькая птичка-крапивник, хвостик свой кверху задрала — и ну стрекотать без умолку: тик-тик-тик!
Я с другой стороны хотел подойти, она и туда перескочила, опять стрекочет, бобров тревожит. Поближе подойдешь, она в сучья юркнет и внутри где-то кричит-надрывается. Крапивник себе гнездо на бобровой хате свил и с бобрами вместе живет. От его крика бобры уплыли, — только пузырьковая дорожка по воде пошла. Так я бобров и не увидел. И все из-за крапивника: он у бобров как дворовая собачка — увидит врага и всех перебудит.
Бобренок
Бобровая хатка в три этажа бывает, — и не зря. Весной река разольется, деревья в лесу по колено в воде стоят. Первый этаж в хатке зальет водой. Что бобрам делать? Переходят они во второй этаж, а вода еще больше прибывает — и бобры в третий переселяются, маленьких бобрят переносят на сухие подстилки. Там и живут, пока не спадет вода. В этом году снег стаял быстро, и все хаты бобровые затопило. Взрослым-то бобрам ничего: они к воде привыкли, а вот малышам пришлось плохо.
Наш дом на горке стоит, а вокруг все вода, до самого леса. Смотрю: прямо к нашему дому плывет какой-то зверек, вроде водяной крысы. Вода от его мордочки двумя колышками расходится. А голова то под водой скроется, то опять вынырнет, того и гляди, захлебнется зверек. Видно, издалека плывет и устал очень. Жалко мне его, схватил я палку и ему протянул; ухватился зверек передними лапками за палку, — вытащил я его на берег.
Это не крыса водяная, а бобренок, только совсем маленький. Хвост у него широкий и гладкий, как лопаточка, лапки черные и с перепонками, как у гуся.
Принес я бобренка домой и на пол посадил, он на задние лапки сел и стал шерстку от воды выжимать и причесывать. Обсушился бобренок, ходит по комнате и все нюхает, ищет, чего бы поесть?
Дедушка проснулся:
— Ступай, — говорит, — наломай ему осиновых веток, бобры их любят!
Наломал я бобренку веток, большую охапку, и за печкой положил. Я с дедушкой ужинаю, а сам за бобренком смотрю, что он делать будет? Он сперва одну самую маленькую веточку передними лапками взял и стал кору обгрызать. Всю обгрыз, она даже белая стала, в сторонку отложил, за другую принялся...
Поужинали, дедушка лампу погасил, легли спать, а я никак заснуть не могу; бобренок за печкой осиновые ветки грызет, слышно только, как зубки похрустывают: чик-чик-чик. Слушал я, слушал и сам не заметил, как уснул.
Утром проснулся, дедушка уже чай пьет.
— Смотри, — говорит, — что твой бобренок ночью наделал, всю скамейку изгрыз!
Посмотрел я, и, правда, ножка у скамейки тонкая-тонкая, а вокруг белые стружки валяются. Бобренок за печкой сидит тихо-тихо, одни глазки в темноте блестят.
Дедушка сердится.
— Он у нас, — говорит, — всю мебель погрызет, вода за ночь спала, надо его отвезти к родителям!
— Не надо, — говорю, — его отвозить, пускай с нами живет, я его ручным сделаю!
Дедушка и слушать не хочет:
— Его, наверное, мать ищет, беспокоится, сажай бобренка в лодку и поедем!
Мелко стало, островки над водой за ночь появились. До леса мы доплыли, нашли на берегу хатку бобровую. Сделана она из разных палок и земли, издалека — как большая куча хвороста. Плотину около хатки вода прорвала, но бобры ее уже чинить начали, натаскали много свежей земли и сучьев.
— Ну, пускай бобренка, — говорит дедушка. — Взрослых бобров все равно днем не увидишь, только ночью выходят они на работу!
Пустил я бобренка в воду, он нырнул и на прощанье хвостиком по воде шлепнул. Поплыли мы домой. Дедушка меня успокаивать стал:
— Не плачь, — говорит, — он теперь с мамой свиделся...
А я совсем и не плачу, просто щекотно в носу.
К бобренку я обязательно летом приду в гости...
