Смирнов Н. П.
В феврале 1959 года профессору экологии Александру Николаевичу Формозову, одному из самых замечательных советских ученых-натуралистов, исполнилось 60 лет.
Не касаясь научных трудов и заслуг юбиляра, — о них идет речь в специальных печатных органах, — мы отмечаем значение А. Н. Формозова как охотничьего писателя, автора книг «Шесть дней в лесах» и «Спутник следопыта», и как иллюстратора своих произведений.
Эти две книги дают наиболее наглядный и яркий пример органического сочетания научности и художественности и тем самым ставят А. Н. Формозова в ряд классиков того исследовательски-литературного жанра, начало которому положил в нашей стране С. Т. Аксаков.
С. Т. Аксаков, впервые открывший для русского читателя неисчерпаемую красоту и разнообразнейшее богатство мира живой природы, создал целую литературную школу, которая включает в себя такие блестящие имена, как Сабанеев и Богданоа, Кайгородов и Мензбир, Бутурлин и Зворыкин, Житков и Мантейфель, Шамов и Спангенберг, Огнев и Дементьев. Характерной особенностью всех перечисленных ученых является их определенный художественный талант, присущее им чувство поэзии в восприятии природы, что обеспечивает широкое, иногда подлинно массовое распространение их книг.
Чувство художественности, поэзии особенно, сказывается у А. Н. Формозова, несмотря даже на то, что он как бы намеренно приглушает его, чураясь, видимо из-за перегрузки основной научной работой, от создания новых книг в жанре «Шесть дней в лесах».
Поэтическая любовь к природе, как и наблюдательность, рождается обычно в процессе охоты, а охотничья страсть, как правило, пробуждается еще в начальном, ребяческом возрасте, и почти всегда — под воздействием окружающей среды.
А. Н. Формозов — настоящий охотник, охотник в самом глубоком и широком значении этого поистине волшебного слова. Чары охоты владеют им с отроческих лет.
Отец А. Н. Формозова, служащий Нижегородской Казенной палаты, всю жизнь был, — как выражались в старину, — «неутомимым служителем Дианы», и маленький Саша, начиная с семилетнего возраста, часто и с большой горячностью сопутствовал отцу в ближайших, подгородных охотах. Он уже тогда, ребенком, по-настоящему любовался и стойкой легавой по бекасу, и вальдшнепиной тягой в розовые апрельские вечера, и таинственно-увлекательным троплением русака синим зимним днем. Когда мальчику исполнилось 11 лет, отец подарил ему легкую («дамскую») бельгийскую двустволку, и на первой охоте — на перелете уток — юный охотник даже «обстрелял» своего опытного отца (что в дальнейшем, правда, не повторялось).
Самостоятельная охота с ружьем сделала мальчика следопытом и птицеловом, натуралистом и поэтом. Маленький натуралист, будущий знаменитый ученый, мог часами вслушиваться в музыкальный пересвист рябчиков, подолгу не отводил глаз от палевых снегирей на голубом снегу, по-настоящему пьянел от радости при виде первых грачей в липовой роще и праздничного ледоходного гула на Волге и Оке.
Непосредственные наблюдения в природе в соединении с внимательным и усиленным чтением Брэма и Аксакова, Богданова и Сэтон Томпсона непрерывно обогащали подростка знаниями и открывали одну за другой волнующие тайны животного царства.
Молодой охотник полюбил все виды охот, но особенно — стрельбу вальдшнепов на осенних высыпках в голом, сыром и туманном лесу, добычу рябчиков на манок поздней осенью, в золотые утра и тропление русаков в снежном поле, когда кажется, что охотник читает книгу, написанную на языке как бы иной, неведомой планеты.
Начиная с одиннадцати-двенадцатилетнего возраста, мальчик вел непрерывные записи своих наблюдений в природе. В старших классах гимназии (т. е. в период 14—18 лет) Формозов редактировал рукописный журнал «Любитель природы», где помещал свои исследовательские статьи о животных, снабжая их собственными иллюстрациями: он уже тогда умело писал акварелью и пером. В журнале деятельное участие принимал одноклассник Формозова, будущий поэт и беллетрист Николай Зарудин, с охотничьими стихами и новеллами которого мы с удовольствием знакомили читателей «Охотничьих просторов».
Позднее (в 1923 году) Зарудин в стихотворении «На волжских горах», посвященном А. Формозову, с большой теплотой вспоминал свои юношеские охотничьи скитанья в родных нижегородских полях:
За перелесками овражьмми
Сорочий стрекот по садам,
С ружьем почти что утро каждое
Илу к соломенным буграм.
Мой хрусткий шаг жнитвою колкою
Так осторожен в тишине.
Просторно вскинется двустволка
По черной заячьей спине...
А. Формозов, поступив по окончании гимназии и службы в Красной Армии в Московский университет, тоже часто и радостно вспоминал свои молодые охоты на Волге. Из этих воспоминаний, из их тепла и свежести, родилась книга «Шесть дней в лесах».
Книга написана в лучших традициях охотничьей классики и, предназначенная в первую очередь для молодежи, читается и перечитывается читателем любого возраста с неизменным увлечением. В ней чувствуется, конечно, то или иное влияние Сэтона Томсона, Богданова, а возможно, и «Робинзонов в русском лесу» (О. Качулковой), но, вместе с тем, она и глубоко самостоятельна: в каждой ее строчке проглядывает индивидуальная писательская манера автора. В книге отпечатлелся колорит глухих приволжских лесов, глубоко прочувствована поэзия весны и весенней охоты (на вальдшнепиной тяге и на тетеревином току), созданы живые человеческие образы, и довольно тонко, в меру и с тактом, использован элемент приключенчества. Особенную же прелесть придает книге то, что в ней, наряду с неподдельной поэзией, все время ощущается пытливость молодого ученого; это делает ее пейзажи не только изобразительными, но и точными.
В университете А. Н. Формозов учился у выдающихся советских ученых — М. А. Мензбира и Б. М. Житкова, автора несправедливо забытых книг «Перелет птиц» и «Морские звери и морские промыслы», которыми так восхищался в свое время М. М. Пришвин.
Собираясь в одну из своих охотничьих поездок, Пришвин, между прочим, просил Формозова посоветовать, какую «тему» из мира природы выбрать ему на этот раз. «Мне хотелось, — писал Пришвин, — чтобы ландшафтом не только бы праздно любовались, когда захочется, а чтобы ландшафт раскрывался перед всеми, как дом живущих на земле растений, животных, человека. Эта необъятно широкая задача, вытекающая из недр моей родственной связи с природой, мучительно требовала уточнения, ясного понимания, за что взяться, с чего начать?.. Формозов... сам тужил, что забил себя окончательно наукой и не может больше глядеть на мир первым художническим глазом и сочувствует тем, кто свободен. Он дал тему “этажи леса”, самую увлекательную, какую можно лишь себе вообразить...»
А. Н. Формозов и в студенческие и в более поздние годы принимал участие во многих научных экспедициях, практически изучая природу самых разнообразных и разнородных уголков нашей великой Родины.
В последние годы он побывал и за рубежом, в частности в Бразилии (в 1957 году), где целый месяц путешествовал по Амазонке.
Как на редкость зоркий исследователь природы, Формозов внес замечательный вклад и в науку об охоте: его чудесная книга «Спутник следопыта» относится к плеяде истинно настольных книг каждого культурного охотника. «Спутник следопыта», снабженный массой авторских рисунков, написан на основе все того же аксаковского метода — нерасторжимого сочетания художественности и научности и с предельным мастерством «распутывает» самые замысловатые узоры звериных и птичьих следов. Это — подлинный учебник, отличающийся всеми характерными чертами высокой научности, и, вместе с тем, своеобразно-увлекательная повесть о природе во всем ее богатейшем разнообразии. Благодаря умелой сжатости письма, «Спутник» насыщен завидным обилием материала. Точный и образный язык книги подобен тщательной чеканке на серебре.
Повторяю: «Спутник следопыта», как и «Шесть дней в лесах», — наглядное свидетельство писательского дара А. Н. Формозова. Рисунки, сопровождающие эти книги, подтверждают и другой его дар — дар живописца. В то же время они, эти книги, говорят — языком пера и кисти — и об охотничьей страсти писателя — художника-ученого.
Великий Некрасов был прав, когда писал о нестареющей душе охотника:
И до седин молодые порывы
В нем сохранятся прекрасны и живы...
Каждый, кому приходится встречаться с А. Н. Формозовым, не может не заметить, как он молодеет при упоминании об охоте.
Он любит рассматривать бережно хранимые им гимназические записи и несколько тетрадок «Любителя природы», по-юношески волнуется при чудесной весенней вести: «Грачи прилетели»! — с молодым оживлением уезжает осенью в вологодские леса — на рябчиков, споря с ними в искусстве тонко-золотого свиста а по первой легкой пороше — на русаков, с детства восхищающих его грациозностью бега и бархатным кушаком на спине.
В дни юбилеев принято обычно желать здоровья и Долголетия. Выражая А Н. Формозову эти сердечные пожелания, хотелось бы еще от имени всех читателей-охотников пожелать ему возвратиться к литературно-художественной деятельности, воплотить в прекрасно традиционной форме «Воспоминании» свои огромный охотничий опыт.
