Алексеев В.
Случилось это в один из самых теплых зимних дней... Лешка Ершов, совсем еще юный охотник, тропил русаков по печатной пороше. Упрямому следопыту долго не везло, и лишь у реки он неожиданно наткнулся на свежий след. «Листопадник... притом подранок», — сразу же определил Алеша. Возле глубоких отпечатков звериных лап ярко рдели крупные капли крови, похожие на лесную ягоду костянику, и сам след был неровным, точно таким, какой бывает у зайца с перебитой ногой.
Охотник заторопился, понимая, что зверек совсем близко. Кровавая цепочка спустилась к замерзшей реке и неожиданно возле самой полыньи оборвалась.
«Неужели перемахнул через нее?» — удивился Алеша, но, быстро обежав полынью, призадумался: выходного следа не было. «Наверное, русак утопился от боли», — с горечью подумал паренек и невесело зашагал домой, размышляя о странностях звериной жизни...
Дома было шумно и многолюдно... Отец Алеши, сельский учитель, считался одним из лучших стрелков во всей округе, но совсем недавно, на медвежьей охоте, неловко упал и сломал ногу. И каждый местный зверобой считал своим долгом зайти после охоты к собрату по страсти, поделиться последними новостями, показать пушистые трофеи.
В тот день было особенно много гостей и почти все — с пустыми ягдташами.
Учитель лежал на кровати, строгий, похудевший, и забинтованная нога его казалась бревном, покрытым плотной снежной коркой... Входя в горницу, Алеша резко и громко хлопнул дверью. Все догадались, что и его ягдташ пуст.
Юный охотник хмуро поздоровался с любопытными гостями и неохотно рассказал о трагической заячьей судьбе... От щедрого хохота задребезжали тарелки в шкафу и стреляные гильзы в карманах охотников.
— Чудак человек, это же был выдриный след, — воскликнул заметно повеселевший учитель.
Охотники зашумели, как пчелиный рой. И посыпались, подобно осенней листве, рассказы о речной хозяйке — один необыкновенней другого... Одно было ясно: выдра — зверь очень хитрый и живучий, и добыть ее трудновато...
В глубине реки было темно, лишь сверху мутно белел алебастровый ледяной потолок.
Чуть слышно шелестели вмерзшие кисточками в лед полые стрелы тростника. Внизу, у самого илистого дна, они были оборваны быстрым течением. Казалось, что тростник растет сверху вниз.
На многих тростниках темнели примерзшие к ним ледяные комки. Льдинки стукались друг о друга, скрежетали по камням подмытого берега.
Подобно клешням ленивого речного рака, медленно пошевеливались обнаженные узловатые корни прибрежных ракит. Лучи солнечного света с трудом пробивались через неширокую трещину во льду. Под корнями берегового кустарника виднелось несколько мрачных провалов.
Подводные краски густели, приближался вечер.
Наверху неожиданно что-то прогрохотало. И в тот же миг возле трещины мелькнуло что-то темное, как головня, пробилось несколько неясных вспышек. Это разбегались перепуганные красноперки, заметившие выдру. Наверху же через реку переезжали на розвальнях двое мужиков в мохнатых тулупах...
Лишь час спустя осмелилась выдра выбраться на лед. Сначала она прислушалась, принюхалась...
Вокруг без конца и края расстилалось белое поле. Пахло зайцем. Пощелкивал мороз. Однако холода выдра не чувствовала: богатая шуба и двухсантиметровый слой жира надежно защищали ее.
Выдра сладостно потянулась, сделалась похожей на огромное коричневое веретено и, балуясь, словно мальчишка-школьник, скатилась на животе под горку.
Увязнув на полсекунды в сугробе, взъерошенная баловница перевернулась с ловкостью ужа и неверными прыжками вымахнула на берег. Огляделась...
Холодно светила луна, широкая и серебристая, похожая на неповоротливого леща. Колко мерцали звезды, словно бесчисленная стая уклеек. Выдра невольно облизнулась. Было тихо. И вдруг... снова загрохотало. Вместе с порывом ветра долетел жесткий и хриплый человеческий голос. Речная хозяйка вздрогнула и в мгновенье ока скатилась под горку, разрезая головой снег.
Откуда было выдре знать, что в двух километрах от ее владений, на крыше колхозного клуба, установили огромный алюминиевый громкоговоритель.
В теплой норе было темно и тихо. Человеческий голос не долетал туда. Встревоженный зверь успокоился.
Последнее время выдру преследовали неудачи. Несколько дней назад, увлеченная рыбной ловлей, она зазевалась и какой-то человек в мутно-белом полушубке выпустил в нее заряд крупной свинцовой сеченки. Выдра с трудом спаслась, кое-как добежала до полыньи. Раны всего три, но они дают знать себя: при каждом резком прыжке спину словно иглою колет. Вдобавок побаливает лапа, прокушенная гигантской щукой.
Вчера, охотясь за плотвой, речная хозяйка случайно заметила смутно белевший живот крупной рыбины. Недолго раздумывая, выдра вцепилась ей в горло.
Страшный удар щучьего хвоста отбросил хищницу в сторону. По-зимнему медлительная, похожая на затонувший осиновый чурбак, щука неторопливо развернулась и схватила растерявшегося врага за переднюю лапу. Этого выдра уже не могла вынести: черной пиявкой повисла на широком щучьем горле.
Вода замутилась от крови и поднятых крупинок донного ила. Через минуту речная хозяйка с трудом выволокла на лед грузную темно-зеленую рыбину. Хватило же ее только на ужин и завтрак.
При воспоминании о щуке у выдры засосало под ложечкой. Она торопливо нырнула. Побыв в воде полминуты, вынырнула с небольшой плотицей. Косяк был отыскан...
Но, увлеченная промыслом, выдра не услышала легкого потрескивания хрупкого наста.
Вынырнув на лед, хищница заметила, что на берегу что-то изменилось. Но что — было не ясно.
Может быть, куст? Нет, он и раньше был таким же! Может быть, сугроб? Тоже нет... А возможно это бугорок? Вчера снова выпал снег, и поэтому, наверное, и бугорок появился. Выдра успокоилась....
В тесном окопчике, вырытом в снегу и замаскированном снежными кирпичами, было холодновато. Не помогали даже отцовское меховое пальто и теплая лисья шапка. Алеша невольно поеживался, но резких движений старался не делать, боясь подшуметь добычу.
Трудно было ему получить лицензию, но караулить выдру оказалось еще труднее...
От нечего делать юный охотник подробно изучал детали сурового пейзажа лунной зимней ночи. Под берегом, у самой кромки льда, стояли раздвоенные ивы: берег был отвесным, тени — очень резкими, и было трудно различить — где ива, а где ее тень.
Сквозь колкое кружево ивняка виднелась узкая полынья. Неожиданно раздался всплеск, и из воды высунулась приплюснутая голова с жесткими усами. Это была выдра.
С шумом рассекая мелкие волны, словно торпеда, промчалась она вдоль узкой полыньи и выпрыгнула на закраек. Даже сквозь кусты отчетливо был виден ее мягкий силуэт. Но стрелять сквозь ракитник Алеша не рискнул. Он глядел как зачарованный на необыкновенную рыбалку. Ныряла выдра, как заправский пловец, и почти каждый раз появлялась с добычей. Ела она шумно и жадно, с хрустом. У продрогшего охотника в ушах стоял звон.
Алеша нетерпеливо ждал, когда выдра окажется на чистине, и вдруг хищница, не доев огромную рыбину, насторожилась, вжалась в рыхлый снег.
Карауливший подумал, что он чуть не подшумел добычу, и замер, застыл в тесном окопчике.
Но причиной тревоги был не охотник...
На голубоватом береговом сугробе появились два не в меру разгулявшихся русака. Один из косых встал на задние лапы и вмиг сделался похожим на длиннорогого чертенка. Другой заяц (вероятно, зайчиха) спрятался за небольшой валун. Тогда первый из них громко фыркнул и несколько раз обежал спрятавшегося, выделывая замысловатые плясовые па, словно вошедший в азарт любитель рок-н-ролла...
Алеша взглянул на выдру. Извиваясь, как змея на сыпучем снегу, выдра торопливо ползла сквозь кустарник.
До зайцев ей оставалось проползти метров двадцать. Охотник еще сильнее затаился. От волнения у него перехватило дыхание. А хищница подползала к русакам все ближе, ближе. Осталось десять метров, восемь, пять...
Как сумасшедший завопил перепуганный заяц и рухнул в снег с разорванным горлом.
И в ту же секунду над снежным окопом раскололся тяжелый оглушительный выстрел.
Очнулась выдра в темном холодном омшанике, как обожженная, горела от боли спина. Рядом, на пахнувшем плесенью жестком сене, лежал мертвый русак.
Выдра прислушалась. Было тихо. И только сено шевелилось от обилия бегавших в нем полевок. Одна из них до того обнаглела, что решила попробовать выдриный хвост.
Речная хозяйка угрожающе щелкнула зубами. Полевка нырнула в сено...
Тогда выдра приподнялась и, с трудом волоча разбитое тело, поползла к стене. Но стена была крепкой, глухой. И лишь в одном месте скупо пробивался лунный свет. Это было маленькое оконце.
Ударом лба (так выдры разбивают тонкий лед) хищница вышибла мутное стекло и, вся исцарапанная его осколками, упала на улицу, на покатый сугроб.
Отец долго журил Алешу за то, что тот положил раненую выдру не в чулан, а в омшаник. Но Алеша только улыбался, словно был рад тому, что речная хозяйка спаслась.
Охотиться он на выдру больше не стал, но наблюдений не бросил. Выдра все чаще стала появляться в его дневнике.
5 апреля.
Видел выдру. Вышла на берег через щель закрайка. «Посетила» ручей. Там ловила щук. На льду остались только огромные рыбьи головы. Насчитал восемь больших и дюжину чуть поменьше.
10 мая.
Снова видел речную хозяйку. Громко чавкая, ела рыбу. Ныряла 32 раза, поймала тридцать одну рыбину. Что за рыба, — неизвестно. Голов хищница уже не оставляла. Находилась под водой тридцать-сорок секунд.
18 июня.
Ура! Речная хозяйка не одинока: заметил на песчаной отмели следы двух выдр, нашел голову утенка и разоренное гнездо птички-тростянки. Ну и разбойники.
3 ноября.
Зачем-то билась головой об лед. Издалека было слышно, где она. Ела рыбу: уничтожила без передышки шестьдесят четыре плотицы. Вот обжора!
9 января.
Оттепель. Увидеть выдру трудно: много выходов по всей реке. Берега испещрены ее следами...
