портал охотничьего, спортивного и экстерьерного собаководства

Наумов-Цигикал Виктор Владимирович

Сорок пять лет отделяют нас от того дня, когда группе наших инициативных соотечественников с трудом удалось осуществить первый выпуск «Охотничьих просторов». Тогда еще никто не помышлял об альманахе: под этим заголовком издали просто «Сборник очерков об охоте и наблюдениях на охоте»... Однако год выпуска — 1950-й — стал все-таки в судьбе его первоотсчетным.

Закладка нее коренного венца будущего альманаха началась задолго до этого — еще в конце 1940-х годов, когда пришлось «пробивать» различные идеологические, политические, ведомственные и издательские «структуры», даже несмотря на то, что в стране не было тогда ни одного аналогичного периодического охотничьего издания; лишь иногда появлялись отдельные сборники на эту тему.

В создании «Охотничьих просторов» приняли участие С. И. Огнев, М. С. Кузнецов и Л. С. Ларский. Их имена значатся на обороте титульного листа, а ведущего издательского редактора В. В. Архангельского — в «выходных данных». С именем Сергея Ивановича Огнева в то время связывалась школа исследований в живой природе; его монументальный труд «Звери СССР и прилежащих стран» получил Государственную премию (он был ее удостоен дважды — в 1942 и 1951 гг.); авторитет такого ходатая сыграл немалую роль. Но главной ; «ударной силой» был все-таки генерал Михаил Сергеевич Кузнецов, возглавлявший тогда Военно-охотничье общество; он приложил все усилия по «линии» маршалитета. Л. С. Ларский отыскал, собрал и объединил пишущих из охотничьей братии. Среди них — профессора, заслуженный деятель науки, Герой Советского Союза: Г. П. Дементьев, В. Г. Гептнер, С. С. Туров, Е. П. Спангенберг, Е. Л. Марков, Г. Линьков; писатели: Иван Сергеевич Соколов-Микитов, Ефим Николаевич Пермитин, Николай Павлович Смирнов... Всего 22 автора. И в числе их — О. Осугин, ныне прославленный и здравствующий 95-летний Олег Васильевич Волков, а тогда зэк, чуть менее трети своей легендарной жизни — пять облыжных сроков! — оставивший в сталинских тюрьмах и ссылках. Когда удавалось, урывками, он там писал, рукописи отправлял в Москву c оказией. Внимание к ним и помощь в публикации оказывал Е. Н. Пермитин — будущий внештатный ответственный редактор «Охотничьих просторов». Заботу о пересылке автору гонорара взял на себя Владимир Васильевич Архангельский — штатный ведущий редактор сборника, будущий член редколлегии альманаха. После освобождения от гулага О. В. Волков станет не только автором «Охотничьих просторов» (№№ 6—9, 18, 25, 26, 29, 47), но и членом его редколлегии.

Первый сборник, как и последующие за ним с 1950 по 1954 год четыре книги (слово «книга» печаталось на титульном листе до 12-го номера включительно; слово «альманах» появилось лишь в 7-м номере) еще не были выпусками идеального альманашного типа, регулярно выпускаемых раз или более в год. В то время издательству «Физкультура и спорт» не хватало ни национального чувства культуры, ни специальных знаний: физкультурному «интернациональному» ведомству ни к чему были традиции русской охотничьей литературы — со спецификой ее языка, крестьянского и городского охотничьего быта, необычных, но в то же время естественных человеческих взаимоотношений, а также истории, этики, поэзии... Упор был на современность, на практицизм «покорителей природы», на примитивность. Поэтому первые сборники мало походили на литературные, в них было больше практического, зачастую ошибочного, третьесортного материала, чем художественного, не говоря уж о строго нравственном и поэтическом (первые стихи появились лишь в 6-м номере). Хотя, конечно, членов редакционной коллегии, таких, как Н. П. Смирнов и Е. Н. Пермитин, не могло не беспокоить это обстоятельство — они ведь представляли себе издание как литературно-художественное.

Так, в письмах к Н. П. Смирнову (1954 — 1955 гг.), только что взвалившему на себя целиком бремя составителя альманаха, В. В. Бианки — уже известный тогда писатель-натуралист, предлагавший «Охотничьим просторам» в качестве авторов А. А. Ливеровского, Н. И. Сладкова и Е. Н. Фрейберга, — замечал: «№ 4 Ваших «Просторов» я еще не видал: нигде не попадался мне в магазинах. Но слышал, его крепко поругивают». А чуть позже (27.1.55) снова написал: «Поверьте: я всей душой за хорошую охотничью литературу, за привлечение новых авторов, «решительно со всех сторон», и высоко ценю (зная, какие при этом приходится преодолевать трудности) Вашу борьбу за всем нам любезные «Охотничьи просторы». Крепко надеюсь, что они начнут издаваться все чаще и чаще, увеличивать свой тираж — и перейдут, наконец, в толстый охотничий журнал, так необходимый в нашей охотничьей стране...»

На обе ноги хромала в те годы и «технология» издательского дела: в трех первых номерах не было художественного редактора, без коего немыслима контролируемая охотничья иллюстрация; блуждающими были составители и ведущие литературные редакторы, тогда как только длительное — многолетнее — пребывание их при данном альманахе может придать серьезность и разнообразие его содержанию. Лишь с 4-й книги появляется необходимый, сначала художественный, а с 5-й — ведущий литературный редактор. С этой последней наконец обозначилась и редакционная коллегия из шести членов; в нее вошли: В. В. Архангельский, В. Е. Герман, Г. И. Иванов, Е. Н. Пермитин, С. С. Туров и Н. П. Смирнов — он же и составитель сборника. И с той поры — с 1955 года — ежегодник стал крепнуть: и содержанием, и духом. Не случайно его постоянным ведущим редактором стал член редколлегии Владимир Евгеньевич Герман — штатный сотрудник издательства — журналист, опытный охотник и собаковод; он же, год от году, то член партбюро, то партсекретарь, — хотя и не великая, но в рамках махонького издательства все-таки сила!

И вот стали расти: тиражи — с 30 до 100 тысяч; объем сборников с 15 до 20—23 и даже до 29 печатных листов; поток рукописей; число авторов от книги к книге в 2—3 и 4 раза; цена — тоже. И к концу 1950-х годов издательство уже не могло представить себя, несмотря на командную установку свыше — «только физкультура»,— без «Охотничьих просторов». Название альманаха и особенно его литературно-художественное направление постоянно, вплоть до середины 80-х годов, неприятно раздражало спорткомитетовскую номенклатуру.

(Кстати, о названии альманаха... Вспоминаю об этом разговор — в начале 60-х годов — Пермитина со Смирновым: первому не нравилось сочетание «охотничьи» и «просторы», он предлагал заменить «просторы» каким-нибудь другим словом. На что Смирнов твердо возражал и образно, убедительно отстаивал это слово, ссылался на невозможность изменения названия после стольких лет выпуска периодического издания и наконец скромно сказал, что оно дорого лично ему, потому что именно он в свое время предложил его для самого первого сборника — будущего альманаха. Это высказывание Н. П. Смирнова позволяет думать, что он не только своим большим очерком «Охотничьи путешествия», открывшим в 1950 году это первое издание, внес в альманах свою достойную лепту, но и, несомненно, посильно участвовал в его создании.)

Поэтому, когда возникали конфликты между издательским руководством и его начальством, а бывали они не раз, и очень серьезные, то на недосягаемых «высотах» Старой площади задавали интриганский вопрос: «...да нужно ли вообще издавать альманах?» Особенно остро это было в 1960 году... Однако первое десятилетие для альманаха прошло относительно благополучно. В 1957 году впервые были подписаны к печати две книги (7 и 8), Общим объемом почти 50 печатных листов при 100-тысячном тираже каждая. А в 1958 году сдано в набор даже четыре (9 —11 и том «Избранное»), в 1959-м — две (12 и 13) и в 1960-м — снова четыре книги (14-17)!

Таким образом, составляемый и редактируемый Н. П. Смирновым и В. Е. Германом альманах превратился в многотиражное массово-популярное периодическое издание. Экономически слабому издательству оно приносило львиную долю денежной прибыли и в то же время крайне невыгодно противопоставляло себя убыточным — не собиравшим ни тиражей, ни материальных выгод — физкульт-спортивным учебно-методическим пособиям и разным «агиткам». Такой нежелательный перекос несомненно замечался, обсуждался и не очень-то нравился на все тех же недосягаемых цэкистских «высотах», тем более что «Охотничьи просторы» уже не раз попадали под обстрел критики как издание, идеализирующее прошлое (позже будет заявлено: «упорно идеализирующее»). И лишь хозяйственная решительность директора издательства Н. И. Торопова, его крестьянская расчетливость и природная расторопность улаживали такие серьезные идеолого-пропагандистские нестыковки. Поэтому, с дальним прицелом (не без участия Е. Н. Пермитина), с 9-го сборника (1958 г.), в состав редакционной коллегии из шести членов было добавлено еще трое: Ю. И. Миленушкин — исследователь, знаток охотничьей литературы и постоянный ее обозреватель; А. Н. Формозов — несломленный антилысенковец, яркий эколог и ведущий отечественный ученый и... М. А. Шолохов — в ту пору еще не Нобелевский лауреат, но достаточно было появиться на обороте титульного листа 9-й книги его имени, как тотчас наступило видимое охлаждение накаленной вокруг альманаха обстановки. Однако через полтора года все-таки случилось непредвиденное (но об этом рассказ пойдет несколько позже)... Да, имя Шолохова что-то значило в цэкистских кабинетах.

Но дух альманаха в те 50-е годы создавал и поднимал, конечно, только Н. П. Смирнов. А доверявший ему В. Е. Герман, отдавая должное знаниям и вкусу своего партнера, умело опираясь на свои местные партийные посты, использовал чиновничье доверие издательского начальства. Как никто другой, Н. П. Смирнов был кстати именно при «Охотничьих просторах». Воспитанный в добре и патриархальности, на рубеже веков, в тихой русской поволжской провинции — в Плёсе и Кинешме, он обладал феноменальной памятью — исторической, литературной, особенно поэтической, а также талантом мыслить поэтическими образами и поэтому, наверное, чересчур увлекающийся, воспринял, к несчастью своему, все ужасы революционных заварушек как нечто романтически-спасительное для России... Позже, осознав гибельные последствия этих трагических событий, он все еще мучительно медленно, до самой смерти (1978 г.), высвобождался от этой скверны, хотя в то же самое время, на радость окружающим его почитателям, сохранял главное свое богатство: любовь к чистоте и волшебству русского языка, благоговейное отношение к православию, русской истории, литературе, поэзии, классической музыке, изобразительному искусству...

Незаурядный знаток этих национальных святынь, он мигом заинтересовывал и покорял — и мало-мальски духовно грамотного собеседника, и профессионала-знатока. Так, его одаренность и образованность, наложившись на охотничью стезю, по которой в далекие его детские и юношеские годы пошли родные дядья-охотники, волжские земляки и друзья, да и он сам, — страстно приобщившийся к этому увлекательному досугу, — слились в его деятельности не с каким-нибудь иным гуманитарным занятием, а именно, органично и своевременно, с литературно-художественным охотничьим изданием.

...И вот, раскрываю первые номера альманаха — от 1-го до 4-го... Они пока еще в самом «зародыше». Разделы скупы, практичны, далеки от добротной прозы и поэзии; их всего в каждом сборнике два или три — инструктивные, «пляшущие», не твердые, не постоянные: «Охота по зверю», «Охота по птице», «По охотничьим местам», «Охотник-наблюдатель», «Охотничьи пути-дороги», «Охота и природа»... Да и известных писателей в каждом сборнике только два или три. Правда, в 4-м номере, где уже единоличным титульным составителем значится Н. П. Смирнов, авторов почти вдвое больше, около 40, и среди них: К. Паустовский и М. Пришвин, И. Арамилев и О. Вишня, А. Шахов и Ю. Смельницкий... А 5 и 6-я книги еще резче выделяются! В каждой по четыре (по-прежнему, к сожалению, «пляшущих») раздела, но среди них новые: «Стихи и рассказы» (замечательно!) и «Охотник-библиофил» — любимый «конек» Смирнова. В 6-й книге (1956) наконец-то помещены стихи и опубликовано около 80 авторов. Да каких! Впервые в тогдашней печати: Ив. Бунин (стихи, проза) и А. Куприн, а также С. Есенин и Э. Багрицкий, М. Пришвин и К. Паустовский, И. Соколов-Микитов и О. Волков, М. Рыльский и А. Толстой...

Для мыслящего, ищущего читателя появление такого набора писателей, поэтов и литераторов было уже не стандартной хрущевской «оттепелью», а яркой пришвинской Весной Света. Не чудо ли? — «буржуазный» Бунин, «кулацкий» Есенин, «враг народа» Волков, «морганист» Формозов... и сколько еще оярлыченных... и вдруг напечатаны!

Появление в разделе «Охотник-библиофил» забытых имен и открытых заново произведений, а также исследований о них, подняло новую волну интереса к этим публикациям, к их авторам и к альманаху в целом. И опять же, не чудо ли увидеть напечатанными «идеализаторов царизма и бар-угнетателей» — П. М. Мачеварианова, Е. Э. Дриянского, Н. Н. Фокина, Е. Пракудина-Горского и немало других?! А были еще и И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой и старший брат его Н. Н. Толстой, и сыновья С. Л. и И. Л. Толстые, и сестра жены Т. А. Кузминская, и многие, многие другие русские... из «бывших».

Публикации эти, сопровождаемые необходимыми и самыми разными комментариями, при близком участии Н. П. Смирнова и с его собственными исследовательскими материалами, оказались настолько серьезными, что вызывали, вплоть до конца 60-х годов, заслуженный интерес (помимо широкого круга как охотничьих, так и не охотничьих читателей) у ученых, изучающих творчество отечественных писателей конца XIX — начала XX века. Ссылок на «Охотничьи просторы» в разных научных публикациях литературоведов, филологов, историков появилось предостаточно! То же самое примерно происходит, когда с 7-го номера в альманахе вводится раздел «Новинки иностранной литературы». Среди первых авторов в нем: Тур Хейердал, Джеймс Олдридж, Леконт де Лиль, Э. Сэтон-Томпсон, Генри Лонгфелло, Ярослав Ивашкевич... Познавательная популярность «Охотничьих просторов» еще более возрастает. Первые номера становятся библиографической редкостью, а только что увидевшие свет тут же раскупаются. И происходило все это, к приятному удивлению, задолго до знаменитой книжной «лихорадки» (так называемого «бума»), разразившейся в конце 60-х — начале 70-х годов. Теперь, по прошествии более 30 лет, оценивая ставшие историей те далекие годы, можно твердо сказать, что если в стенах издательства надежным, настойчивым организатором выпуска альманаха был В. Е. Герман, то создателем внутренней сути Сборника — его истинным издателем, в высшем смысле,— являлся Н. П. Смирнов.

...Но вернемся к 5-й книге. В предисловии «От составителя» — кратком обращении к читателям — Н. П. Смирнов, в частности, пишет:

«В сборнике, наряду с писателями старшего поколения (И. Бунин, А. Толстой, А. Куприн, М. Пришвин, К. Паустовский, В. Лидии, И. Соколов-Микитов, И. Арамилев, О. Вишня), печатаются и представители литературной молодежи, если иногда не в возрастном, то в творческом смысле. Некоторые из них — Г. Снегирев, И. Акулов, Ю. Казаков, В. Веенцев, А. Беляев — являются новичками в литературе. Дело читателя — по достоинству оценить их произведения».

С тех пор прошло более 40 лет... Альманах стал этим авторам-новичкам на литературно-писательской ниве Крестным отцом. Кто знал тогда, что двое первых из них станут известными писателями: Геннадий Снегирев — один из ведущих — детским; Иван Акулов — остро-обличительным, историко-социальным. Два последних будут отдавать свои способности больше в редакторском и издательском деле и скромнее проявятся в качестве литераторов. Зато Юрий Казаков превзойдет всех, прославившись повсюду как классик! Этот штрих из жизни «Охотничьих просторов» уже его история.

Шли годы... Появлялись новые крестники альманаха: П. Стефаров и В. Преображенский, А. Вольнов и Ю. Куранов, Н. Минх и А. Красильников, Н. Третьяков (Заладьев) и Н. Фудель (он же Онегов и Плотников), а также и новые запоминающиеся имена: Ю. Смельницкий и Н. Пахомов, Н. Мхов и В. Правдухин, В. Бианки и Д. Зуев, Б. Свентицкий и А. Перегудов, В. Казанский (Заозерский) и А. Марин, Г. Сосновский и П. Саулин, А. Ливеровский и М. Павлов, Н. Сладков и А. Вагин, К. Абрамов и В. Гусев (Гаврилов), Н. Буякович (Георгиевич), В. Холостов (Овчина), В. Громов и многие, многие другие. Нельзя забыть и авторов-женщин — охотниц, путешественниц, поклонниц природы: С. Бялковскую и Т. Тихову, 3. Лихачеву и М. Некрасову, О. Дьякову и С. Лялицкую...

Знакомство мое с Н. П. Смирновым произошло в конце 1953 года (я пришел к нему со своим первым рассказом) и вскоре — с В. Е. Германом, и только в 1959 году я стал рецензентом в редакции «Охотничьих просторов». Рекомендовал меня туда в качестве такового Н. П. Смирнов в связи с тем, что в то время приток рукописей в редакцию был настолько велик (недаром в 1958 году было подготовлено 4 сборника общим объемом почти 100 печатных листов), что В. Е. Герман с Н. П. Смирновым и помогавший им талантливый журналист и охотовед-натуралист В. Г. Гусев с прочтением их и ответами авторам не управлялись.

На исходе того же 1959 года В. Е. Герман, будучи членом редколлегии альманаха «Рыболов-спортсмен», редактировал еще и этот сборник. И там, в 15-м номере, на последней странице, поместил «Открытое письмо»; адресовано оно было главным редакторам газет «Труд» и «Известия» — Б. С. Буркову и А. И. Аджубею.

(Обе эти газеты, периодически помещая неуместные издевательские шутки и рисуночки, посвященные любителям-рыболовам, сравнивали их с пьяницами и браконьерами. Терпение членов редколлегии «Рыболова-спортсмена» не выдержало, и член редколлегии X. Н. Херсонский в знак протеста написал короткое фельетонное «Письмо».)

Суть его состояла в том, что «добровольное общество хапуг-браконьеров и секция пьянчужек» выражали благодарность известным руководителям центральных газет, а в конце заключали: «...горячее наше спасибо, дорогие! Сообща с Вами мы отныне покрепче приналяжем на истребление рыбки! И выпьем за Ваше здоровье!»

«Письмо» это (в копии) благодаря чьему-то усердному раболепию «утекло» еще задолго до публикации и тотчас взволновало газетных воротил. Поначалу на имя директора издательства (копия в «Литературную газету») пришло письмо (25.01.1960 г.) из подмосковного города Пушкино, якобы «от заводского коллектива охотников» (какого — не указано), за подписью «Ничаев Н.». Письмо — лукавое, в котором ни слова о «Рыболове-спортсмене», а все претензии к двум номерам (12 и 13) «Охотничьих просторов» со следующими перечислениями:

«...в 12-м томе альманаха помещено много никчемного, неинтересного материала». И «...на долю членов редколлегии падает четвертая доля всего тома». (На самом же деле в 12-м номере эта «доля» трех членов редколлегии из 38 авторов составляла 14%; в 13-м номере, тоже трех из 57 авторов — 13,6%; на долю В. Е. Германа выпадало: в 12-м номере — 2,2%, в 13-м номере — 3,13%.) Далее продолжалось: «Неужели... нет никакого современного интересного, познавательного и воспитывающего нашего советсткого (здесь и ниже соблюдена орфография и пунктуация письма. — В. Н.-Ц.) охотника материала, что приходится из-под спуда вытаскивать пропахшие нафталином рассказы помещиков о своих барских охотах, о канувших в вечность их самодурствах, не знавших куда девать свой неограниченный досуг и нажитые ими путем жесткой эксплуатации крепостных и рабочих — несметные богатства». И тремя абзацами ниже: «В то же время о нашем современном охотнике о его хозяйственно культурном подходе к охоте в альманахе нет ни строчки. Да кто же в конце концов стряпает наш охотничий альманах? очевидно утвержденный ЦК нашей партии». Затем следовал вывод: «...изменить состав редколлегии альманаха, назначить другого составителя и... запретить членам редколлегии помещать на страницах альманаха собственный материал...»

Далее, как и надо было ожидать, критика переносилась целиком на В. Е. Германа — на его книгу «Охота на пернатую дичь» и вторично (после «Охотничьих просторов») опубликованные в ней некоторые короткие рассказы... Конечно, это «коллективное» письмо должно сработало.

Сразу же (29.01.1960 г.), как и положено тогда было, последовал обстоятельный ответ В. Е. Германа, откуда, кстати, мною были взяты приведенные выше цифры. А затем наступила длительная пауза: ведь письмо из Пушкино пришло, когда сборник «Рыболов-спортсмен» еще не был подписан к печати.

Поэтому газетчики обстоятельно, не торопясь, подготавливали изгнание В. Е. Германа. Кроме того, они ждали выпуска 14 и 15-го сборников, которые нужны были им для очередной критики, и хитро подумывали: ведь натиск на В. Е. Германа начался как бы невзначай: необходимо, согласно письму заводских охотников навести в «Охотничьих просторах» «советсткий» порядок: «изменить состав редколлегии... назначить другого составителя... запретить... помещать собственный материал...», что значит: перетрясти редакцию, редколлегию, а заодно и выдворить редактора, ведущего охотничий и рыболовный альманахи.

Лишь в конце декабря состоялось в издательстве широко представленное обсуждение «Охотничьих просторов» и почему-то с помощью литературного работника из редакции журнала «Знамя» В. С. Уварова и редактора журнала «Охота и охотничье хозяйство» (а в прошлом пропагандиста коммунистических идей в журнале «Коммунист» и газете «Правда») П. И. Мануйлова и еще... подполковника милиции И. Д. Скорина — автора приключенческого рассказа «Охотничий нож», опубликованного в 14-м номере «Охотничьих просторов».

Почти вся стенограмма на более чем 100 страницах и пространная рецензия П. И, Мануйлова на 14 и 15-й номера альманаха (несмотря на самые разные положительные оценки выступавших на этом обсуждении — В. Г. Гусева, И. И. Дебрина, В. Г. Холостова, И. Д. Скорина и др.) содержат примерно один и тот же начальственный вывод:

«Герману не следовало браться за руководство альманахом», поскольку «он был оторван от охотничьих масс, не чувствовал, чем живет охотничья общественность», и в связи «с состоявшимся 1 января 1959 года решением ЦК партии о литературно-художественных альманахах... тов. Германа мы освобождаем от работы в альманахе, и освобождаем именно потому, что он не обеспечил коллегиальности в руководстве альманахом, и, во-вторых, потому, что стал помещать свои произведения без согласования с членами редколлегии...», а раз так, то «...мы отказываемся от такой практики, чтобы штатный работник редакции был ответственным редактором... а издательский редактор альманаха будет как бы помощником этого общественного редактора».

Все это было на скорую руку сотворенной хитрой выдумкой. На деле же ни будущий внештатный, то есть общественный ответственный редактор, ни его заместитель, никогда никакой ответственности за редакторский, составительский, а также и идеологический процесс в «Охотничьих просторах» не несли. Ответственность за это нес всегда (как, кстати, и во всех издательствах) только штатный — ведущий редактор. Ответственный редактор в том — общественном — качестве мог лишь заинтересованно влиять, всячески помогать общему делу, но никак не отвечать за него.

Так закончилось обсуждение 14 и 15-го сборников, продолженное позже приказом № 9 от 19 января 1961 года, в котором на трех машинописных страницах среди & пунктов и 9 подпунктов перечислялись взамен старых членов редколлегии (В. В. Архангельского, В. Е. Германа, И. И. Дебрина, Ю. И. Миленушкина и С. С. Турова) новые: О. В. Волков, И. Д. Скорин (он вскоре куда-то исчез; фамилия его так и не попала на оборот титульного листа) и В. С. Уваров, а также и обещанные редакторские титулы: Е. Н. Пермитину — «ответственный», Н. П. Смирнову — «заместитель ответственного». В пункте 4-м, помимо нелепо-рекомендованных новых разделов, предлагался вполне здравый — «отдел публицистики», он-то с 18-го номера и был заведен. А в пункте 5-м, на удивление, в частности, значилось: «Впредь до решения вопроса о переводе альманаха на подписное (?!) издание, выпускать ежегодно по два номера альманаха объемом до 16 листов каждый».

Но не тут-то было! В том же 1961 году не вышло в свет ни одного сборника «Охотничьих просторов», хотя 16-й номер был сдан в набор 7.09.1960 г., а 17-й — 30.09.1960 г. и подписывался он в печать, как и 16-й номер, дважды — 3.02.1961 г. и 11.09.1962 г. Вот так снова должно сработала все та же слежко-контрольная система власть предержащих...

При таком раскладе событий, разве не помог бы Шолохов (член цэка!), пользуясь партийными каналами? Да запросто! И разве трудно было Пермитину позвонить ему в Вешенскую?

Так, бездействие того и другого, зачастую прикрываемое краснобайством, привело через год к решительному, честному поступку О. В. Волкова — уходу из редколлегии. Хотелось в связи с этим, хотя бы частично, привести его заявление директору издательства Н. И. Торопову, датированное 11 января 1962 года:

«...вы пригласили меня принять участие в альманахе «Охотничьи просторы» в качестве члена редакционной коллегии. За истекшее с тех пор время возглавляемое вами издательство ни одного номера альманаха не выпустило. Это заставляет меня заключить, что оно пало заинтересовано в том, чтобы «Охотничьи просторы» продолжали выходить... С другой стороны, мне также очевидно, что значительная доля вины за прекращение издания падает... особенно на... нашего уважаемого Е. Н. Пермитина, проявившего удивительное равнодушие к судьбе альманаха и достойную порицания бездеятельность. При создавшемся положении трудно найти стимул для продолжения пребывания в составе редколлегии альманаха — кому охота «числиться» и бездельничать?..»

На заявлении О. В. Волкова директор на следующий день, 12 января, подчеркнув наиболее уязвимо-правдоподобные места, написал (в вопросительном, но указующем тоне) Н. Н. Кузьмину — заведующему редакцией массово-популярной литературы, куда входил наш альманах: «Будет ли ущерб для дела при уменьшении состава редколлегии? Очевидно, в 1963 г. будем выпускать по одной книжке, т. е. девятнадцатые номера» (имея в виду и альманах «Рыболов-спортсмен»).

Вот так! — и «работоспособные члены редколлегии» теперь не нужны, и уже не до «подписного издания», и даже нет речи о двукратном выходе альманаха в год, общим объемом 32 печатных листа, как это было обещано в приказе №9. Ничего уже нет! — всего «одна книжка».

Все это было при мне. Я работал в издательстве уже около года редактором-составителем и успел сдать в набор 18-е номера охотничьего и рыболовного альманахов.

О. В. Волков ушел. Пройдут годы... И в члены редакционной коллегии он все-таки вернется!

Мне трудно было смириться с его уходом. Минувший год уже оставил след: не прошли даром краткие встречи с писателем, связанные с обсуждением прочитанных им рукописей — теми, что рекомендовал или отвергал он. И, конечно, памятна подготовка к печати в 18-й номер одобренного тремя членами редколлегии, ведущими литературно-художественный раздел, отрывка из переведенной О. В. Волковым для издательства «Восточная литература» книги «На байдарках по Нилу» французского журналиста Андрэ Дави. Полное взаимопонимание было между нами при работе над рукописью.

В 1961 году выпуск всех альманахов, сданных в набор (16 и 17-й номера «Охотничьих просторов» и 17-й номер «Рыболова-спортсмена»), был приостановлен. Сигнальный экземпляр 16-й книги «Охотничьих просторов» из типографии был прислан вместо начала 1961-го только к концу 1962 года: почти два года не издавали сборник. Несколько «мягче» обошлись тогда с «Рыболовом-спортсменом», хотя «Открытое письмо» из сборника не изъяли, зато В. Е. Германа и X. Н. Херсонского — автора этого «Письма», состоявшего в редколлегии при 11 номерах, из ее состава исключили. Тут уместно заметить, что если бы В. Е. Герман был «виноват» только в «необеспечении коллегиальности в руководстве «Охотничьими просторами», в «оторванности от охотничьих масс» и тому подобных «преступлениях», то почему же, отстраняя его от «Охотничьих просторов», не оставить бы его по-прежнему редактором «Рыболова-спортсмена»? Налицо лыком шитое черное дело. Критика тогда лицемерно разрешалась, но последствия от нее, как видите, могли быть самые разные; хрущевский зятек, по примеру своего тестя, все-таки показал «кузькину мать» издательству «ФиС» — партийную энергию было на что тратить!

После перевода В. Е. Германа в другую редакцию работа в обоих альманахах шла на измор. Прежнее внештатное рецензирование самотечных рукописей, кроме более или менее достойных публикации, было отменено, поэтому неиссякаемый их поток в оба сборника с прочтением оных, отбором и ответами авторам лежали целиком на мне. Помимо этого, довольно нелегкий поиск заказных рукописей, переписка, общение с приходящими авторами и членами двух редколлегий, телефонные переговоры с теми и другими, а также подготовка двух номеров в год в печать и вся другая, не поддающаяся перечислению «кухня», связанная с довольно нервотрепным процессом...— все это и все другое в конце концов через три с лишним года побудило дирекцию издательства к достойному похвалы решению: разделить альманахи между двумя редакторами-составителями с выносом их фамилий на оборот титульного листа сборника.

Таким образом, только с середины 1964 года в мысленно желаемом статусе (поскольку юридически определенного никогда не было) альманаха «Охотничьи просторы» наметился путь к сравнительно нормальному ритму редакционной деятельности. До этого же, только Божией милостию, за три года я сумел сдать в набор 8 номеров (с 18 по 21) «Охотничьих просторов» и «Рыболова-спортсмена» (по 16 печатных листов каждый). И тогда, несмотря на дикую напряженность, работа спорилась и была в радость! Хотя и огорчал уход О.В.Волкова, зато баловали частые встречи и согласие с Н. П. Смирновым, А. Н. Формозовым, а позже с новыми членами редколлегии — Н. П. Пахомовым, И. И. Дебриным, В. Г. Холостовым.

При подготовке очередного альманаха приемлемая для печати рукопись обычно проходила сквозь два или три рецензентских «сита» членов редколлегии, затем возвращалась в редакцию и, если оценивалась большинством положительно, редактировалась, согласовывалась с автором и включалась в сборник. Затем шло примерное распределение рукописей по разделам, их поименное расположение в каждом из них, предложенное мною на одобрение Н. П. Смирнову (ему это целиком доверял Е. Н. Перми-тин; сам же смотрел и визировал рукописи готового сборника), и каждый раз, на удивление, эти наши встречи с ним покоились на добре и согласии. Были мир и лад. Единственным членом редколлегии, с кем нелегко было наладить контакт даже Е. Н. Пермитину и с кем были резкие стычки и расхождения у Н. П. Смирнова (а ранее у О. В. Волкова и позже у других членов редколлегии), В. Г. Холостова, у меня, был В. С. Уваров. Очень трудно было с ним объясняться по многим охотничьим и литературным вопросам.

Настал черед, когда стоит перечислить хотя бы часть заслуживающих внимания авторов, как отечественных, так и иностранных, напечатанных в вышедших за 1960-е годы «Охотничьих просторах». Из русских: Олег Волков и Константин Федин, Георгий Семенов и Юрий Нагибин, Валериан Правдухин и Савелий Темирдиаро, В. В. Кульбицкий и Н. П. Пахомов, А. Н. Формозов и В. В. Павлов, Н. А. Минх и П. П. Шевалье, А. А. Ливе-ровский и В. И. Казанский, Н. А. Зворыкин и В. А. Громов; из поэтов: Александр Яшин и Николай Рыленков, Сергей Вьюгин и Анатолий Вагин; немало и авторов-женщин: В. Д. Пришвина и Л. Сейфуллина, Н. Григорьева и Л. Иванусьева, Н. Савицкая, С. Ермакова и Л. Сухова; достойны упоминания переводчики: Алла Макарова и Марк Гордон, Я. В. Петрова и О. П. Сорока, В. В. Толли, К. Гришечкин и В. Мультатули. Из иностранных писателей и поэтов в альманахе печатались: Эрнест Хемингуэй и Уильям Фолкнер, Теофиль Готье и Альфред де Виньи, Морис Дрюон и Лоуренс Грин, Леконт де Лиль и Поль Виалар, Итало Кальвино, Жан Жиано, Ян Эдвард Кухарский и другие.

Ранее я уже упоминал и сейчас специально назвал довольно много имен, потому что творчество каждого из авторов — личностное, запоминающееся. Они сами и их произведения обязательно останутся в памяти читателей! Ну, как, например, обойтись без жесткой публицистики Олега Волкова и живописных очерков В. В. Кульбицкого или светлых повествований Ник. Смирнова и горьких рассказов Н. Минха, без добрых и ясных стихов Александра Яшина и Василия Казанского или ярких воспоминаний Н. П. Пахомова и редких исследований В. Д. Пришвиной, Н. В. Мавродина, В. А. Громова, или без объективных книжных обозрений В. Г. Гусева и'Н. Г. Буяковича?.. И это лишь частица всего того обширного литературного материала, который был напечатан за 1960-е годы в «Охотничьих просторах» и органично вошел в фонд охотничьей литературы, а значит, и в один из крепких пластов наглей российской культуры.

А какой радости и удовлетворения от результатов стоила, например, пусть и напряженная, часто требующая самозабвения работа со многими авторами и переводчиками, особенно когда их значительные по содержанию произведения, помещаемые в альманахе, печатались в отечественной печати впервые! Среди таких публикаторов можно назвать В. Д. Пришвину, В. В. Павлова, Н. П. Пахомова, В. А. Громова и А. Ю. Макарову, Я. В. Петрову, О. П. Сороку.

Но радостям, удовлетворению в работе сопутствуют и неудачи.

Всего лишь чуть более полутора лет — до февраля 1966 года — просуществовала благодатная доброжелательная среда. И вот вдруг возникли внутриредакционные надуманные обиды, родились преувеличенные притязания, появились необоснованные требования, а с ними, конечно, и жалобные письма директору издательства... А началось с двух авторских «плачей», адресованных Е. Н. Пермитину. Тот воспользовался этим, присовокупил к ним незабытое и неизлитое, замешанное на «маститой» амбиции раздражение на меня за то, что имею свое собственное, не согласное с ним, мнение — и покатились в издательство ... «телега» за «телегой». Издательское начальство не приняло ни претензий, ни предложений Е. Н. Пермитина и приказом № 109 от 23 июля 1966 года в параграфе 1-м, объявив о его «загруженности творческой работой» и выразив ему «за многолетнюю общественную работу по руководству редакционной коллегией» благодарность, «освободило от обязанностей». Параграфом 2-м этого приказа утверждался новый состав редколлегии. В него вошли новички: Н. П. Пахо-мов, О. К. Гусев (ответственный редактор), проф. Н. А. Гладков и я. И наконец-то были восстановлены прежние — О. В. Волков и В. Е. Герман. А сделать это оказалось так просто: ведь не стало в редколлегии Пермитина, не было в Кремле Хрущева, а в «Известиях» — Аджубея. Новый состав редакционной коллегии был объявлен с 25-го номера.

Издавались в 1960-е годы «Охотничьи просторы» неровно, хаотично, с пропусками по годам (1961 и 1968) по одной-две (1962 — три) книге; всего с 1962 по 1969 год было выпущено в свет 12 сборников. Причин такой неритмичности было несколько: первая, связанная с «Открытым письмом», вторая — с недостатком бумаги, третья — с полиграфическими неурядицами. Но независимо от этого сборники сдавались в набор вовремя. Тиражи альманаха держались от 110 до 100 тысяч (при заявках до полумиллиона книг); объем сборников от 15 до 17 печатных листов.

И вот к весне 1967 года в издательстве заварились серьезные кадровые, начальственные интриги.

Послуживший издательскому делу долгие годы, работоспособный директор Н. И. Торопов «должен» был уйти на пенсию, уступив место пропагандисту из спорткомитета. Старые члены партии и партбюро, а также и члены месткома заранее предприняли попытки отстоять своего руководителя, но понапрасну. Им лее за это и досталось!.. И стали редеть сложившиеся годами кадры издательства. Заменявшие ушедших были без должных знаний и — «плавали». А вскоре настал час и главного редактора издательства В. С. Полыпанского, которого тоже «ушли» на пенсию. Когда же эту должность занял некто Е. Цветков, то про него в открытую говорили: «Какой он главный», если не может отличить копья от ядра?» Таким же профаном был и В. Косенков — новый заведующий, заполнивший пустоту в редакции, куда входил наш альманах. Появился этот «литератор» в начале сентября 1968 года после трагических событий в Чехословакии, где исполнял неблаговидную роль, представляя одно из советских ведомств. Здесь он вел себя нисколько не иначе...

До исхода 1968 года оставалось несколько месяцев. Но было уже ясно, что очередной сборник — 26-й — новое издательское начальство сознательно не напечатает. Не напечатает и 27-й, хотя он тоже был подписан к печати. И не потому, что не хватало типографской бумаги. Бумага была. Но для целей иных — для выпуска пропагандистско-физкультурной макулатурной дешевки и, конечно, для фальшиво-парадной — ведь шел олимпийский год.

Новому директору Шишигину для своей показной «деятельности», помимо бумаги, нужны были и лишние редакторы. Однако ни того, ни другого «верхи» не предоставляли. «Решай внутренними силами»,— говорили ему. И он стал «решать». С нескрываемым пренебрежением относясь к охотничьей литературе, он сократил объем альманаха (и «Рыболов-спортсмен» — тоже) на 4 печатных листа. А раз так, — якобы уменьшая объем работы, — навязал мне редактирование туристских брошюрок. Словоблудия, плутовства и чиновничьей изворотливости ему было не занимать, и он, лицемерно похваливая и награждая «в честь» того или сего меня, одновременно придравшись к незначительным огрехам редактора-составителя «Рыболова-спортсмена» В. Д. Оченковой, недавно, при прежнем директоре, получившей эту должность, уволил ее. И перевел альманах на вредное, изжившее себя, внештатное составительство. Несомненно, что вот-вот такая же участь ждала и меня, и «Охотничьи просторы» — тоже.

Но поступить грубо и напрямки со мною Шишигину было посложнее. Как-никак в альманахе на должности я не месяц и не год, а около 10 лет. За это время — с десяток разных поощрений и награждений, вплоть до «Отличника физической культуры». Да и в прессе отзывов на альманах много, и только положительные. Не придумывать же второго «аджубея»?

Поэтому Шишигин и начал хитрить: организовав отдельную редакцию туристской, охотничьей и рыболовной литературы, он предложил мне («как опытному редактору») в августе 1968 года написать докладную записку с моими соображениями и пожеланиями на этот счет и, что самое существенное, об объеме моей работы.

Но прежде чем привести краткие места из «докладной», которые бы дополнили картину, если уже не начинавшегося, то наверняка подготовляемого тогда разгрома «Охотничьих просторов», уместно заметить, что еще до этого директор активно развил с помощью некоторых своих приближенных коварную кампанию. Идеей ее было натравить на меня книжных редакторов, поскольку их рабочая норма чистого редактирования в авторских листах была больше моей раза в четыре, что невыгодно резко (на первый взгляд) отличало меня. Ну а нужно ли учитывать, что, помимо редактирования альманаха, на мне лежала еще и самая основная обязанность: вся организаторская, да и другая различная — тоже редакционная — работа, от которой книжный редактор был напрочь освобожден (ее выполнял заведующий книжной редакцией и его помощник),— этого директор не видел в упор и не признавал.

К счастью, я не испытывал укора от основного редакторского костяка — своих коллег, чего никак не ожидал Шишигин. Наоборот, своим сочувствием они снимали с моей души этот несправедливый гнет; так было в самом начале, так будет и позже, когда директор все туже станет затягивать на альманахе петлю.

А теперь я упомяну некоторые данные из докладной записки, довольно подробно (на 20 машинописных страницах) излагавшей основные положения и предполагаемые мною (каким наивным идеалистом я был!) возможные перспективы издания охотничьей литературы и «Охотничьих просторов» в будущем:

«...в стране... более 2 миллионов охотников... выпуск одного периодического печатного органа на всю страну (не в счет журнал «Охота и охотничье хозяйство») — недостаточен ... в 20-х — начале 30-х годов издавалось 19 газет и журналов! (Все перечислены.)

...нерегулярный, с задержками, выпуск «Охотничьих просторов» у охотничьей общественности давно вызывает тревогу... в 1970 году они отмечают свое 20-летие; выйдет в свет 30-я книга! К этой дате на страницах альманаха выступят со своими литературными произведениями более 1000 (тысячи!) авторов из нескольких сотен сел и городов различных республик. Не всенародное ли это охотничье издание?!

...решение об уменьшении объема альманаха, как нельзя к спеху, бьет по и без того раненому изданию. Уменьшение объема и уже состоявшееся невыигрышное изменение формата альманаха (имелся в виду будущий 28-й сборник) заодно изменит и качество его издания; он заявит о своем оскудении...»

И далее в пяти пунктах я предлагал самое необходимое: увеличить объем до 20 печатных листов; двукратный выпуск за год; увеличить тираж, согласно заявкам Книготорга; писал, как утроить прибыль; улучшить художественное оформление; выплачивать своевременно гонорар авторам.

А затем на 6 страницах рассказал об объеме своей работы за год. Несколько строк и цифр об этом могут послужить и фактом истории «Охотничьих просторов» и помочь объективному суждению о «счастливом» штатном труде журналиста — редактора-составителя.

«...с 3.01.1967 по 22.12.1967 в редакцию поступило рукописей от 217 авторов объемом 2043 машинописных страницы... не учтены тетради, непронумерованные рукописи и прочее, а также рукописи авторов-москвичей.

...прочитано 2425 страниц рукописей 238 авторов и 11 читателей из 34 городов и сел, а также из ГДР и Болгарии. Дано ответов общим объемом более 100 машинописных страниц и разослано 249 авторам.

...отредактировано 954 машинописных страницы... сдано в печать два сборника (№ 26 и 27) общим объемом 32,42 авторских листа.

...переписка с 83 авторами,— материалы которых помещены в двух номерах альманаха... из них: 60 рукописей — заказные, 20 — самотечные, 3 — перепечатаны из старых изданий».

Докладная записка, конечно, шокировала директора (недаром он не только не ответил на нее в течение полутора лет — до февраля 1970 года — дня моего ухода с работы, но и не вызвал меня для разговора, несмотря на неоднократные мои письменные напоминания и заявления об этом), но не в пользу альманашного дела, поскольку он и не думал об улучшении оного. Цель Шишигина была иной. Он решил издавать «Охотничьи просторы» с помощью внештатного составителя, а мне навязать редактирование любой литературы (по обычной норме) внутри редакции. Либо, при моем несогласии (оно было налицо), шантажируя любым способом, заставить меня уйти с работы. Поэтому, конечно, в предложении Шишигина о написании «докладной» им уже была скрыта затушеванная ранее выбранная цель.

Время с августа по декабрь 1968 года пролетело молниеносно. Сборники не печатались. Утешительных вестей от начальства не следовало. И мы трое — О. К. Гусев, Н. П. Смирнов и я — решили написать письмо М. А. Шолохову. Привожу текст выборочно:

«..издание «Охотничьих просторов» находится в крайне неприглядном состоянии: из года в год уменьшается объем сборника (сначала 24 печ. листа, затем 20, 18, 15 и, наконец, к 1969 году — 12 печ. л.), хотя портфель редакции полон интересных и ценных рукописей... В настоящее время две книги (№ 26 и 27), подписанные к печати в начале 1968 года, до сих пор не изданы... Считаем такое отношение к массовому популярному изданию неправильным, особенно в свете последних постановлений Партии и Правительства о развитии физической культуры и спорта, где охоте уделяется должное внимание.

Просим Вас поддержать альманах «Охотничьи просторы» — обратиться с личной просьбой к теперешнему директору издательства «Физкультура и спорт» — Шишигину Марату Васильевичу — чтобы он наладил регулярный выпуск сборника, восстановил бы его прежний объем в печатных листах и уделял бы ему необходимое внимание».

Все более и более тревожно складывалась судьба альманаха. Но Шолохов, который хотя и коротко ответил О. К. Гусеву, что «защитит «Охотничьи просторы» не на уровне Шишигина», пока не обращался к своим высоким защитникам.

В начале июля 1969 года из типографии пришла верстка 29-го номера, и... стали из нее с помощью Косенкова вышвыривать все самые лучшие произведения. Мотивы? Несоответствие с так называемым, придуманным по невежеству, «учебно-методическим направлением» альманаха. А мне объявили в приказе по издательству выговор «за нарушение производственной дисциплины, выразившейся в обмане зав. редакцией и введение в заблуждение Главного редактора издательства», хотя сборник составлялся задолго до надуманного шишигинского «направления», да и Ко-сенков ведь был в редакции, а не в Чехословакии...

Но позже им и этого показалось мало. Они вытребовали из типографии подписанный к печати 28-й номер — и над ним надругались: изъяли 63 произведения 23 авторов из 36. Не лишним было бы перечислить хотя бы некоторых из обоих сборников: Александр Яшин — «Три стихотворения», Сергей Вьюгин — «Сумерки года», Василий Белов — «На родине», Анатолий Петухов — «Слопцы», Ник. Смирнов — «Три новеллы», Варвара Карбовская — «Две разновидности», Н. Пахомов — «Охотничьи миниатюры», Николай Баранов — «Горсть земли родной», К. Н. Давыдов — «Из моих воспоминаний о Пришвине», Владимир Кудинов — «Близ древних рек», и многие, многие другие, а также письма охотников-писателей: Максима Рыльского, Остапа Вишни, Виталия Бианки, Михаила Пришвина и других в публикации Н. П. Смирнова.

Без участия членов редколлегии, которых игнорировали издательские чинуши, продолжаться этот откровенный разбой, по-моему, не мог, тем более что ни партком, ни местком, находясь под каблуком у Шишигина, на мои заявления не реагировали. И я направил в дирекцию издательства письмо — обращение от имени своих коллег — с требованием рассмотреть волновавшие нас вопросы. За три дня (с 12 по 14 июля) я объездил всех находившихся в Москве и Подмосковье, кроме О. В. Волкова, О. К. Гусева и М. А. Шолохова, членов редколлегии. Мне казалось, что искренне заинтересованные в альманахе писатели, журналисты и ученые смогут повлиять на директора.

Вот заключительная фраза из письма, подписанного десятью членами редколлегии:

«Поскольку издательство, оказав доверие, утвердило нас в свое время членами редакционной коллегии альманаха «Охотничьи просторы», мы считаем поступок т. Косенкова недопустимым и настоятельно просим срочно обсудить сборник № 29 на заседании дирекции совместно с редакционной коллегией альманаха». Авось Шишигин одумается,— размышляли мы,— может быть, поймет, что чересчур перешагнул за дозволенное.

Нет! Шишигин не одумался. Он не ответил на письмо членов редколлегии, а пошел еще дальше... Объявив о якобы временной задержке с напечатанием 28 и 29-го номеров «Охотничьих просторов», он притормозил первый этап разгрома 29-го сборника и, «задобрив» меня работой над рукописью Н. П. Пахомова «Охота с гончими» (знал мою охотничью страсть к таким авторам и темам), предложил составление 30-го альманаха внештатному ответственному редактору «Охотничьих просторов» О. К. Гусеву.

Пока я редактировал «Охоту с гончими» и добивался свидания с Шолоховым, который должен был приехать в Москву, прошли июль и август. Наконец состоялся телефонный разговор, а позже и очень короткая встреча. Он повозмущался «ненормально сложившемуся положению» с изданием альманаха и, не утруждая себя более ничем, как только «сочувствием», и оставив на мне весь прежний груз переживаний, беспокойств и борьбы, дал («не на уровне Шишигина») телефон Ю. С. Мелентьева — пом. зав. отделом культуры цэка (в будущем — министр культуры РСФСР), который, как вскоре выяснилось, никакого отношения к издательствам и периодической печати не имел.

Еще ничего не зная о бюрократической должностной кастовости, я пошел на прием к Мелентьеву. И он вместо того, чтобы выслушать меня, заглянул в передовицу отданного ему для ознакомления 25-го юбилейного сборника и развязно спросил: «Верите ли вы в то, что «...октябрьская революция, приобщившая к творческой жизни огромнейшие пласты народа, придала охотничьему спорту невиданную до тех пор массовость?». Что, кажется, походило не на провокационный вопрос, а уже на начало намеренного допроса.

Мелентьев — опытный чиновник, задав тон нашей встрече, добился своего: выбил у меня инициативу и навязал свою. Далее он весело сообщил о том, что Шишигина знает по совместной комсомольской работе в прошлом, и, принимая во внимание просьбу Шолохова, «постарается выяснить, облегчить (?!), помочь» альманаху. На этом мы и расстались. Будто поруганный и оплеванный уходил я из чуждой мне мрачной казармы и вспоминал который уж раз В. С. Полыпанского... Вот кто защитил бы альманах и не дал ходу действиям Шишигина! («Наумыч, остерегайся фюрера»,— не однажды предупреждал меня Василий Степанович, когда мы работали вместе.) Но тот сразу распознал порядочность и авторитет в издательстве главного редактора и сделал свое грязное дело — отстранил его.

И снова потекли нелегкие дни... За два месяца не было и намека на то, что есть хоть какой-то сдвиг к улучшению.

На 7 октября 1969 года Косенков назначил заседание редколлегии; в повестке: «введение новой рубрикации альманаха и обсуждение плана 30-й книги». И ничего об ответе на протест членов редколлегии по поводу оскопления 29-го сборника, а также 28-го и о «учебно-методическом направлении».

Удивительное «мероприятие»! Объем 30-го сборника уменьшили до 12 печатных листов, внедрили чуждое альманаху «учебно-методическое направление» и в то же время навязали, с явной целью уничтожения литературных разделов («Стихи, рассказы и очерки» и «Публицистика»), еще и новые — измельченные, типично журнально-газетные: «Проблемы охотничьего хозяйства», «Охрана родной природы», «Охотничий туризм», «Охота без ружья», «Из истории охоты», «На просторах родины», «Надежный помощник» (собаководство), «Молодому охотнику», «Почтовый ящик альманаха». В итоге разделов (рубрик) — 13, и на каждый — меньше чем по одному печатному листу (?!). Не альманах, а ведомственная газетенка, дублирующая журнал «Охота и охотничье хозяйство». (Недаром позже и редколлегию увеличили до 16 членов с представителем от «Росохотрыболовсоюза».) Разделом «Охотничье поле» заменили неугодные Шишигину «Стихи, рассказы и очерки»; «Публицистику» рассовали по всему сборнику; точно так яге поступили и с другими традиционными разделами или бездарно продублировали их. До чего же вовремя пригодились Шишигину элитарные «познания» выпускника Литинститута Косенкова!

План 30-го сборника обсудили поверхностно, поскольку часть рукописей находилась на рецензии у членов редколлегии, не явившихся на заседание, другая часть не отвечала требованиям издания, еще часть предстояло переделывать авторам, и, наконец (как позже выяснилось), подавляющая часть рукописей представленного сборника была не «учебно-методического направления», а прежнего — литературно-художественного. 30-й сборник составлялся не по новым шишигинским правилам, а по старым канонам. «Не у кого искать справедливости,— думал я.— Лгут, плутуют, не ведают, что творят...» Работать становилось невмочь. (Позже, перед уходом из альманаха, я еще более убедился в этом, когда обнаружил скрытый от меня подделанный протокол заседания редколлегии — коряво подпечатанную в конце несоответствующую правде фразу: «В целом сборник одобрить и рекомендовать в печать».)

Но пока было не до ухода с работы: Еще не закончил редактировать «Охоту с гончими» Н. П. Пахомова и останавливал профессиональный долг: редакторское заключение на пока еще не представленную внештатным составителем 320-страничную рукопись 30-го сборника... Наконец, в ноябре, я получил ее.

Прочел. И в рецензии на 17 страницах подробно рассмотрел все материалы и предложил выводы. Их получилось — 16. Вот некоторые:

Шесть произведений (90 с.) не подготовлены ни авторами, ни составителем; с 9 авторами (134 с.) должен решительно поработать составитель; остальные 8 материалов (96 с), взятые из редакционного портфеля, уже одобрены членами редколлегии и ранее отредактированы мною; предложил еще ряд одобренных рукописей взамен неудачных; напомнил, что, судя по содержанию представленных материалов, сборник будет далек от так называемого «учебно-методического направления» (это напоминание сделал специально, чтобы подчеркнуть неуместность шишигинской «реформы»). Остальным десятком самых разных серьезных замечаний дал понять, что без их устранения не может идти никакой речи о дальнейшей моей редакторско-составительской работе над сборником.

Прочитали мое «Заключение», и — проняло «реформаторов»: забегали, засуетились (на то были и объективные причины, грозящие разладом с типографией и штрафами: истекли сроки сдачи верстки разгромленного 29-го номера и рукописи 30-го) и споткнулись, скатившись до той самой фальшивки — подделки протокола.

Позже узнал: издательство не приняло рукопись 30-го сборника к редактированию. Сумели-таки и здесь— в нутро своего же собственного «детища» — внести фальшь и смуту.

Одиннадцатого февраля 1970 года я отдал директору заявление, достаточно резко изложив свое понимание ситуации. Закончил же тем, что «в связи с развалом творческой работы в редакции «Охотничьих просторов» свое пребывание в ней считаю бессмысленным». Этого от меня и ждали...

Ну а что же дальше?

Сомнительным обретением читателей стал худосочный, в мягкой обложке (это сразу изменило в худшую сторону весь облик прежней книги!), ежегодно (кроме 1971 г.) выпускаемый сборник — беспризорный и потерянный, безликий и более чем заурядный, сменивший за 20 лет 6(!) составителей и 9(!) редакторов. Вместо творческого и прочего редакционного надзора за массовым изданием в нем творился полнейший неконтролируемый беспредел. Альманах утратил профессионально-преемственное редактирование, члены общественной редколлегии почти не привлекались к тщательному рецензированию и серьезным научным и литературным консультациям, а ограничивались эпизодическими и беглыми обсуждениями рукописей. Внештатный составитель — будь он хоть семь раз по семи пядей во лбу — не может заменить сотрудника редакции, который постоянно общается с членами редколлегии и авторами, предпочитая заказные, а не случайно-самотечные или уже готовые где-то, напечатанные произведения.

Составителями альманаха перебывали в 70-х годах В. Г. Гусев, В. Е. Герман, В. В. Дежкин (были и другие); довольно долго (с 1977 по 1988 гг.) значился Р. В. Дормидонтов; последние же выпуски (№ 47 и 48 и еще два не вышедших в свет) составлял, преодолевая различные трудности, ученый и публицист Ф. Р. Штильмарк, тщетно пытаясь хоть как-то улучшить содержание злополучного альманаха.

Фактическим же «хозяином» «Охотничьих просторов», примерно с 1974 года, был штатный редактор, а впоследствии заведующий редакцией — Эрлен Петрович Киян. Если в заслугу ему можно поставить издания трудов Л. П. Сабанеева и А. А. Черкасова (к сожалению, незавершенное), то к «Охотничьим просторам» отношение его было непростительно примитивное и чисто коммерческое. Благодаря большим тиражам альманах, как и прежде, приносил издательству реальную прибыль, подогреваемую к тому же бурной деятельностью стаи иллюстраторов, превративших былые «Просторы» в некое подобие «Мурзилки». Э. П. Киян категорически противился усилиям составителей и членов редколлегии хоть как-то обуздать распоясавшихся и почти откровенно глумящихся над текстом «художников». Зачем нужно было охотничьему альманаху это рисовальное и цветовое уродство? На страницах мельтешили летне-рыжие белки на снегах, какие-то загадочные синие и красные птицы, не то лебеди, не то гусе-утки, голубые зайцы, зеленые волки, лоси с рогами марала и наоборот... Причем за 20 лет у читателя-охотника этой мазней украдено было чуть ли не половина столь нужного ему бумажного пространства (об украденных у редакции и народа деньгах на эти «художества» не станем и толковать). Зачем неоднократно менялся объем, формат и внешний вид альманаха (№№ 28, 29, 44)? Почему в нем почти не помещалось стихов, без коих издание мертво, как старый бор без шумного подлеска? Кто виноват в том, что серьезный литературный альманах превратился в подобие иллюстрированного альбомчика, который годен лишь на одну поездку в электричке: посмотрел полчаса-часок и — забудь на лавке?!

Нет места и надобности разбирать здесь содержание «Охотничьих просторов», но факт, что за последние 25 лет альманах растерял самые главные и самые лучшие ранее накопленные традиции. Уже в следующих трех сборниках (№ 28—30) вместо былых четких собирательных разделов появились 7—8 «пляшущих», беспомощных (хорошо, что не все запланированные 13); в каждом выпуске печаталось чуть более 20, а то и менее авторов — завидное облегчение нелегкой прежде редакторской работе. Начиная с 28-го выпуска, пошла свистопляска с редколлегией, которая то расширялась, то сужалась, а проще сказать, вообще не работала. Началась к тому же и смена поколений: в 1971 г. умер Е. Н. Пермитин, в 1973-м — А. Н. Формозов, а в 1978 г. скончались оба Николая Павловича — Пахомов и Смирнов, а также и Н. А. Гладков, причем редакция даже не сочла нужным помянуть добрым словом основателей и долголетнего составителя альманаха... В 37-м сборнике (1980) появилась в траурной рамке фамилия И. И. Дебрина, в 39-м (1982) Н. А. Валова, в 42-м опущена фамилия умершего в 1984 году М. А. Шолохова, в 45-м напечатан некролог В. Е. Герману... В 1991 году скончался В. Г. Холостов, в 1992-м — Г. В. Семенов. Позорные результаты шишигинского внештатного составительства наглядно проявились даже в безразличии редакции к памяти умерших. Ее не волновала ни культура человеческих взаимоотношений, как равно и чуждо ей было само литературно-охотничье дело.

В итоге произвольное чиновничье нарушение, а точнее, попрание сложившихся давних традиций привело к деградации — разложению и внутренней смерти издания. Эх, как же нужен был «Охотничьим просторам» подлинный хозяин! Но издательству не хватило хозяйственной сметки далее на то, чтобы при изменившихся в 1992 году «рыночных» условиях выпустить 49 и юбилейный 50-й сборники. Первый остался брошенным в типографии, второй — уже составленный и отредактированный — в редакции.

Краткое послесловие

На 45-летнем пути «Охотничьих просторов» давно позади и горечь терпения, и боли тревог. Остались надежды! И вот нашлись-таки энергичные русские люди (их имена на обороте титульного листа альманаха), начали его пересоздавать из ущербного безликого «выпуска» в серьезное, объемное, подписное, с четкой периодичностью, литературно-художественное издание.

Уже разошелся среди читателей-охотников тираж 1-го (49-го) номера альманаха, отпечатан 2-й (50-й) — юбилейный, в печати 3-й (51-й), готовится к публикации — 4-ый (52-ой).

Такой альманах «Охотничьи просторы» надо напутствовать добром, как пролетающих в бескрайнем небе родимых журавлей: «Путем-дорогою! Путем-дорогою!»