Галкин Д.
Ясный летний день. По узкой лесной тропинке, вьющейся среди сочных, пахнущих мятой трав, гуськом шагают двое: маляр Семен Семенович Червяков и мальчик-ремесленник Коля Борин. У обоих штаны засучены до коленей, Коля несет «авоську» с продуктами, у маляра за спиной рюкзак, набитый рыболовными снастями, в руках палка.
На небе ни облачка. На цветах и траве алмазными сережками блестит роса. Такие серьги и бусинки погожая ночь подарила и робко стоящему на тонкой ножке лютику, и желтоглазой ромашке, и даже кустикам «волчьего лыка» и шиповника. Стоят цветы и боятся дрогнуть — как бы не обронить подарки. В стороне, над полем, неугомонно бренчит жаворонок.
— Далеко еще, дядя Семен? — спрашивает мальчик. Видно, не терпится ему и хочется скорее дойти до болота.
— Недалече. Пройдем подсобку леспромхоза, потом прудки, а там и до болота рукой подать.
Семен Семенович разговаривал мало. Он больше молчал и все думал о чем-то, как будто у себя в уме вот уже пятьдесят лет решал какую-то трудную задачу. То ли профессия его приучила к молчанию, то ли он от рождения был таким, — сказать трудно.
Когда кто-нибудь вопросом или действием выводил его из состояния задумчивости, он коротко отвечал и вновь погружался в молчание.
Чаще всего в субботу его обуревала спортивная страсть. Маляр брал верши, удочки и уходил на болото. Там он ловил, карасей, подолгу просиживая на берегу, или лазил по воде и трясине и гонял диких уток.
Коля, в противоположность маляру, без конца тараторил. То он рассказывал о прочитанных книгах, то об охотнике Герасиме. Часто в своем воображении он рисовал себя охотником-следопытом, уходящим глухими тропами в далекие, безлюдные, леса...
Так и идут они: Коля рассказывает, Семен Семенович слушает, молчит и изредка покашливает.
Рыболовы уже проходили прудочки, заросшие осокой, тростником и ракитой, как идущий сзади Коля дернул за пиджак маляра и прошептал:
— Дядя Семен, погляди-ка, утка!
На зеленой воде у кустов действительно плавала кряква, подняв настороженно голову.
И маляр и мальчик как по команде присели. Первый стал ползти к воде, но рюкзак на спине мешал ему, и утка, заметив опасность, звонко захлопала крыльями и поднялась с воды. Брошенная маляром палка, не попав в цель, ударилась о куст и упала в пруд. Утка как-то боком, припадая на одно крыло, бессильно свалилась у берега в траву.
Не веря своим глазам, маляр подбежал взять добычу, но увы! Ее не было. Грубыми морщинистыми пальцами он мял, перебирал траву и нашел только маленькое серенькое перышко.
— Хы! — в недоумении сказал он и, распрямившись, оглянулся вокруг.
Утка, шевеля крыльями, уже плавала на гладкой поверхности пруда. Плавала не одна, а с выводком серых, не оперившихся толком утят. Коля ползком, по-пластунски, лез к берегу, неотрывно следя за ними.
Мальчик давно вынашивал мечту поймать таких утят и вырастить подсадных уток. Это желание передалось ему от старого охотника Герасима, который ловил утят, выращивал их и весной на разливах, сидя в шалаше, подманивал красивых диких селезней.
Маляр, увидев утку, не бросился за ней. Он тихо положил рюкзак, снял штаны и подштанники и, подняв под подбородок рубашку, влез в воду.
Вода запузырилась, звонко забулькала у него под ногами. Маляр ежился, но лез дальше. Рубашку он держал в зубах, а руки растопырил и походил на ястреба, узревшего добычу.
Коля все полз, стараясь быть незамеченным. Утята табунком кружились на воде, словно осенние листья на ветру в луже. До этого и маляра и мальчика связывала одна цель — караси. А теперь они, позабыв друг о друге, самозабвенно нацеливались на другое: маляр — на утку, Коля — на утят, — и в этой пустяшной затее забыли все окружающее.
Еле-еле лепечут осинки. Жужжат пчелы. Пиликают кузнечики среди ромашек и кашки, создавая протяжный, едва уловимый звон. Медово пряно пахнут травы. Кругом благодушие и покой.
Только по гладкой воде прудочка от ног Семена Семеновича торопливо разбегаются круги. Слышатся бульканье, сопение и вздохи. Бесшумно крутится утиная семья. Защищая свой выводок, кряква, раскрыв рот, зло шипит на идущего на нее большого усатого человека. Кажется, она вот-вот бросится на него, но какая-то сила удерживает ее, и она тихо отплывает в сторону. Коля, затаившись в кусту, ждет.
Когда расстояние между маляром и уткой сократилось до двух шагов, Семен Семенович остановился. Нахлынувшая страсть перехватила дыхание. Сделав еще один шаг, он всем телом бросился на свою жертву.
Брызги бисером полетели в стороны, а соскочившая с головы фуражка поплавком задрожала на воде.
Утята и утка нырнули.
Это произошло так неожиданно, что Коля в растерянности встал, бессознательно глядя в воду.
— Ну зачем ты их так? — проговорил он. Маляр молчал, шаря глазами по пруду.
Утка выскочила у самых ног Коли и шумно взлетела. Она летела в упор на маляра, как бы не замечая его. Семен Семенович пригнулся и приготовился сцапать ее, но под самым его носом кряква стрелой взмыла ввысь.
— Ух, ты! — удивился он.
Пролетев немного, утка снова упала в траву. «Кря, кря...» — раздался ее голос.
— Хитра, — проворчал маляр. — Колька, пугни ее!
Мальчик побежал на зов утки. Маляр в это время стал наступать на утят. Вынырнув в разных местах, они испуганно крутили своими головками, а черные бусинки глаз озабоченно искали друг друга.
Старательно работая лапками, они быстро плыли к берегу и пропадали в траве.
Вот над прудочком снова появилась утка. Она сделала круг и плюхнулась в воду. Мельтеша перед глазами Семена Семеновича, кряква как бы дразнила его.
Процесс охоты увлек маляра. Лицо приняло строгий, сосредоточенный вид. Снова торопливо побежали волны, забулькали пузырьки, зеленоватые глаза маляра впились в утку.
Возвратясь и не увидев на воде утят, Коля стал искать их в осоке. Он влез в воду, плеская ногами в каждой заводинке, стараясь выпугнуть хоть одного. Но все усилия оказались напрасны. Утята пропали. Теперь он стоял и рассуждал сам с собой:
— Куда делись? Перебегли, видать, в другой прудок...
— Дурачить вздумала? Колька, пугни ее ко мне!
— Ты ее в уголок, в уголок гони, — подсказывал мальчик, — она из уголка-то не уйдет. Нырнет — на нас наскочит.
— Знаю, не учи, — ворчал маляр, смахивая с живота комаров.
За кустами послышались голоса. На дорожку, проложенную у прудочков, вышли женщины-колхозницы с граблями.
Маляр заметил их. Он ловко опустил рубашку, присел в воду и молча глядел на колхозниц.
— Вот она, дядя Семен, — кричал Коля, — лови ее, она рядом.
— Бабоньки, а что они здесь ловят? — сказала бойкая молодая колхозница Клава. — Давайте поможем им.
— Только этого не хватает, чтобы я еще лягушек ловила, — возразила колхозная птичница Груша.
— Дядя, что ловите-то? — спросила Клава, а утка, снова нырнув, появилась у берега прямо перед глазами колхозниц. Вынырнула и спокойно сидела на воде, поглядывая то в одну, то в другую сторону и, видимо, соображая, куда удобней нырнуть еще раз.
Женщины расступились. Потом крадучись стали подходить к воде. Грабли положили на траву, и каждой хотелось самой поймать утку.
— Клавочка, ты заходи слева, а я отсюда буду, — говорила Груша.
Девушка отступила в сторону, приподняла платье и влезла в воду. Сама Груша тоже купала в грязной воде подол своей юбки и не поднимала его, увлеченная ловлей.
Все сосредоточились на одном — на крякве, которая теперь спокойно и мудро смотрела на окружающих ее людей.
Птичница тянулась к ней руками, шепча:
— Уть, уть, уть... — а утка тихо отплывала от нее.
— Ой, здорово! Лезь, лезь к ней ближе, — восторгался Коля.
Семен Семенович смотрел на ход ловли и изредка поучал колхозниц:
— Хватай смелей ее! Ну, хватай! Не успеет мырнуть.
Но утка нырнула.
Маляр, присев, как слепой шарил руками в воде. Женщины, растопырив руки, застыли в ожидании утки.
— Эх вы, нехристи! У вас, небось, у самих дети есть, а вы мучаете невинную тварь. Губители бессовестные вы, право! — сказала бабка Аграфена. Она шла в лес за шишками для самовара и тайком наблюдала за происходящим. — А вам-то, бабы, как не совестно барахтаться в луже вместе с мужиком? Ведь он без штанов: Эх вы, бесстыжие! — повторила еще раз старуха и пошла.
Утка вынырнула, взлетела в воздух и стала быстро удаляться над лесом. Никто, кроме Коли, не взглянул на нее.
Все смущенно озирались. Состояние стыда и неловкости угнетало каждого. Понурившись, женщины вылезли на берег, взяли грабли.
— Совсем с ума спятили. Все ты, Клавка, леший тебя побери. Ишь затянула в историю, бессовестная, — проворчала Груша.
Клава в ответ виновато посмотрела в черные глаза Груши и ласково ей улыбнулась.
Семен Семенович был мрачен. Он тоже вышел на берег. Оделся. Посмотрел на Колю.
— Пойдем! — грубо сказал он, безнадежно махнув рукой.— Всю рыбалку прозевали.
