Авдюкевич В.
Широкая цепь нагромождений из скал вынудила нас спуститься к реке Уркан и искать проход по замерзшим протокам. С утра температура упала до -42°. Уркан, сжатый с обеих сторон гранитными скалами, нес свои темные воды, круша нарастающий с берегов лед. Густой пар клубился над открытой водой, быстро кристаллизировался в морозном воздухе и тихо опадал мелкой снежной пылью.
Высокоствольные лиственницы упирались в небо голыми, мохнатыми от инея ветками. Мощные зеленые лапы вековых кедров, придавленные тяжестью снега, были недвижимы в морозной тишине. Низвергавшиеся со скал потоки застыли в своем падении вниз бледно-розовыми, изумрудными и голубыми гигантскими сосульками.
Путь по берегу Уркана был также не из легких. Чаще всего нам приходилось карабкаться по узкой ленте берегового ледового припая, рискуя рухнуть вместе с оторвавшейся льдиной в клокочущие воды реки или преодолевать крутые прибрежные гранитные вершины. Там, где скалы отступали от воды, Уркан делился на мелкие замерзшие протоки, покрытые небольшим слоем снега. Такие протоки оказывались для нас хорошими дорогами, и по ним мы на лыжах быстро продвигались вперед.
По берегу реки, на деревьях, озаренных лучами зимнего солнца, сидели рябчики. В летнее время рябчики не любят прямых лучей солнца и обитают в затененной части леса. Может быть, эти птицы действительно способны улавливать тепло солнечных лучей при сорокаградусном морозе?
Дальневосточная тайга не радует путешественника прямыми и ровными путями. Ровную замерзшую протоку р. Уркан вскоре сменили наледи. Вода Уркана растекалась по поверхности льда промерзших до дна проток; она постепенно застывала, покрываясь тонкой ледяной коркой. На эту корку натекал новый слой воды, который также застывал. Таким образом происходило нарастание нескольких слоев воды, иногда толщиной в несколько метров. Нижние слои замерзшей воды постепенно оттаивали, образовывая ледяную кашу. Такие наледи невозможно было преодолеть никакими способами. Нам приходилось обходить их, удаляясь на десятки километров в сторону.
Зимний короткий день близился к концу, когда мы, наконец, вышли снова на ледовый припай Уркана. Мороз заметно нарастал. На изумрудном, еще не потерявшем прозрачность небе засеребрилась первая звезда.
Вдруг мы увидели огромную стаю крупных черных птиц; стая летела быстро, чуть не касаясь вершин сопок. Птицы вскоре скрылись в сумерках. Какие птицы могли собраться в такую огромную стаю?
Забота об организации лагеря до наступления ночи оторвала нас от разрешения этой загадки. Нужно было найти место для ночлега. После недолгих поисков такое место было найдено около одной из безымянных сопок, у подножья которой стояло несколько сухих кедров, необходимых для ночного костра.
Подойдя к сопке, мы увидели, что на ней сидят глухари. Птицы сидели на деревьях, на скалах, а то и просто на снегу. Их было множество. При приближении людей ближайшие глухари неохотно, небольшими партиями перелетали на более высокие места, размещаясь на лиственницах, кедрах и скалах. Для нас стало ясно, что стая, которую мы видели час назад, была именно стаей глухарей. Глухари прилетели сюда на ночевку и явно не хотели покидать ее, несмотря на наши работы по устройству лагеря. Только когда запылал в темноте костер, глухари забеспокоились и стали разлетаться отдельными партиями в разные стороны.
Я долго ворочался у костра и не мог заснуть: меня не покидала мысль о глухарях. Что заставило этих птиц, обычно держащихся в зимний период вместе по пять-десять штук, не более, собраться в такую огромную стаю?
Утро следующего дня, как и большинство предыдущих, было солнечное и, как обычно при очень низких температурах, совершенно тихое.
После очередного пятидневного перехода было решено сделать дневку, отдохнуть, пополнить запасы мяса, починить одежду, лыжи и выполнить ряд мелких и неотложных дел, связанных с жизнью в тайге.
Каждый из членов экспедиции был занят своим делом. Люди брились, чинили одежду, снаряжение. Трое из наших охотников ушли в тайгу добывать зверя.
Я решил произвести разведку по нашему предстоящему маршруту. Останавливаясь и прислушиваясь, я тихо продвигался вперед среди хаоса из поваленных деревьев-великанов, останцев и сопок. Мне свободно удавалось наблюдать, благодаря общему покою в природе, и бесшумный полет голубого комочка — летяги, и своеобразную жизнь дикуши, и быстрые, точные движения забайкальской черной белки.
Была уже вторая половина дня, когда я смог выбраться из завала на более светлые места тайги. Солнце клонилось к горизонту. Где-то далеко в стороне раздался выстрел. Очевидно, наши охотники встретили зверя.
Вскоре я услышал впереди какой-то неясный шум. Он становился сильнее и сильнее. Наконец передо мной открылась обширная марь. Там, где она примыкала к высокой сопке, творилось что-то непонятное. Из-под снега по нескольку штук сразу в разных местах вырывались и разлетались во все стороны глухари. Некоторые из них садились на ближайшие лиственницы, возбужденно хрюкали, а затем улетали с новой партией поднявшихся птиц.
Подобравшись вплотную к мари, я понял, что под снегом находится большое количество глухарей и что там их кто-то беспокоит...
Вдруг в ста шагах от меня из мари выскочила крупная росомаха. Зверь сел на задние лапы и передними старался высвободить что-то застрявшее в пасти. Прозвучал сухой на морозе выстрел.
Росомаха схватилась зубами за бок, неуклюже сделала прыжок в сторону и поползла. В ее уже стекленеющих глазах еще светилась злоба. Широкая круглая пасть была забита глухариными перьями.
Оставшиеся в мари глухари, напуганные выстрелом, поднялись в воздух и, обдав меня снежной пылью, разлетелись.
Загадка со стаей глухарей, виденной нами вчера, неожиданно разрешилась. Широкая марь оказалась отличным кормным местом для этих птиц. Высокая и жесткая трава ее, покрытая слоем снега, представляла собой плотную крышу. Под этой крышей, куда не мог пробраться мороз, теплилась жизнь растений. Их свежие зеленые ростки и были кормом для глухарей. Кроме того, в непромерзшей земле глухари легко отыскивали мелкие камешки, необходимые для жизни птиц, особенно в зимнее время.
Следы колонков на снегу говорили о том, что эти маленькие хищники часто бывают здесь в ночное время. Вот почему глухари вынуждены были покидать марь на ночь и размещаться на сопках. Как оказалось, посещение мари росомахой было явлением случайным.
Мне не удалось найти в этом месте каких-либо старых следов этого хитрого и смелого хищника.
Солнце опустилось за горизонт, снова стал усиливаться мороз. К этому времени я уже успел снять шкуру с росомахи.
После тяжелого перехода с особым наслаждением чувствуешь гостеприимный огонек лагерного костра...
