Библиограф
Русская охота — и спорт, и промысел — существует со времени глубочайшей древности.
Длительную историю имеет и наша охотничья литература, начало которой было положено «Регулом (уставом) псовой охоты» Фоклессина (1635) и «Урядником сокольничья пути» московского царя Алексея Михайловича (1656).
Эти, как и последующие охотничьи труды — «Наставление» Краузольда (1766), «Совершенный егерь» В. Левшина (1774) и четырехтомная «Книга для охотников» того же автора (1810—13), — являлись первичной попыткой осмысления спортивного значения соколиной и псовой охоты и разработки ее теоретических и практических основ. В некоторых из этих книг (у Краузольда и Левшина) отводилось место и для охоты с ружьем.
В. Венцеславский, «служивший государевым стремянным в придворной охоте», выпустил в 1847 году интересную книгу «Псовая охота вообще», где также дал характеристику не только псовой, но и ружейной охоты.
В этой книге, содержащей 116 страниц и разделенной на 29 глав, затронуты самые разнообразные вопросы, вплоть до устройства псарных дворов и рецептов от собачьей чумы; описаны самые разновидные охоты, в том числе — на выдр, на кабанов, на рысей, на лисиц и барсуков; приведены необходимые сведения не только о борзых и гончих, но и о таксах и «духовых» собаках (лайках); помещен — впервые в охотничьей литературе — словарь охотничьего языка, который, по справедливому замечанию автора, «всегда страстен, краток, быстр, выразителен, весел и в иных случаях исполнен эпиграмматического жала».
Книга Венцеславского до сих пор читается с любопытством и радостью — она примечательная во многих отношениях.
Прежде всего она проникнута той подлинно высокой страстью, которая отличает настоящих охотников, не случайно называвшихся в старину служителями Дианы.
«Страсть эта, — пишет автор, — столько же благородна, как любовь к музыке и к животным; это — любовь к поэтическим картинам, выражающим быстроту, гибкость и ловкость».
Называя в другом месте охоту «волшебством для иных людей», А. Венцеславский отмечает и ее спортивное — мы сказали бы, физкультурное — значение: «Многие тысячи людей... так бы и загрубели в бездействии, если б эта магическая страсть их не тревожила и не вызывала на упражнения гимнастические (езда верхом, ходьба) и душевные (восхищение, радость, печаль...)».
Книга, далее, написана превосходным русским языком — кратким и точным выразительным и красивым, расцвеченным иногда искрами подлинной поэзии.
Очень точно выражено, например, довольство охотника, «заполевавшего» лисицу: «Чудо как приятно... второчить живописно кумушку красную, головкую в луке, а трубу (хвост) опустить вниз играть с ветром...»
И как художественно-наглядно в своей «экспрессивной» краткости такое, например, описание псовой охоты: «Фронт сомкнулся; тишина, что называется, мертвая; арапник хлестнул, вскочил русак и началась атака, понеслась свора — недостаточно! Там другая, третья, и, наконец, вы видите иной раз колонну, летящую за зайцем, из шестидесяти и более разношерстных борзых; все расстилаются птицами по полю, и заяц, как свеча, впереди горит...»
Некоторые из образов и сравнений, употребляемых Венцеславским, кажутся подслушанными у псарей, доезжачих и ловчих: в них ощущается чисто простонародная наблюдательность и меткость.
Так, заяц, ушедший от собак, по выражению автора, «надел очки» борзым; медведь, устроивший берлогу неподалеку от деревни, «лежит на петушьем слуху».
Книга Венцеславского удачно сочетает живость стиля с деловитостью содержания и в этом смысле в какой-то мере предшествует знаменитым запискам Аксакова.
Одновременно это свод первоначальных биологических знаний об охотничьей фауне. Автор довольно проницательно отметил роль инстинкта у животных (глава «Заяц, лисица, волк») и подчеркнул одну из волчьих повадок: не трогать домашний скот в ближайших селениях от логовищ; метко характеризовал разновидность порош («явственные и слепые, глубокие и мелкие, мягкие и жесткие») и утвердил склонность и способность выдры к одомашниванию; убедительно описал привычку рыси нападать на животных из засады (с дерева) и «охоту сов на зайцев».
Разумеется, в свете современной биологии в книге Венцеславского не мало и всяческих наивностей, но для своего времени она сыграла, безусловно, положительную научную роль.
Труд Венцеславского остается также одним из драгоценнейших памятников старого охотничьего быта.
Нельзя еще не отметить, что автор сближает охоту с военным делом, часто пользуясь, наряду с охотничьими терминами и терминами, взятыми из воинского устава и армейского быта.
Охотничьи трофеи, «собранные по одному пункту и разложенные по родам зверей», напоминают автору захваченные у неприятеля «разноцветные знамена». Дрессировку и натаску собак он называет «доведением их до субординации», а жировку зайцев — «фуражировкой». Охота на волков по черной тропе расценивается в книге как маневр, «и маневр довольно серьезный в охотничьем деле».
В книге много и практических советов, относящихся к самым различным отраслям охоты. Это придает «Псовой охоте вообще» довольно богатую энциклопедичность.
Книгу А. Венцеславского можно, без особой натяжки, назвать одной из первых «грамматик» нашей охоты.
Приложенные к ней «картины», выдержанные в наивно-прелестном «буколическом» жанре начала прошлого века, хорошо гармонируют с теми украшениями, которыми в меру, со вкусом и не без изящества, тронут самобытный язык книги.
