Гордеев Ю. И.
Просека осенью
От Самаровской дороги через лес к Иртышу идет широкая просека.
Дыхание осени видно и здесь. Березки и осины, сливавшиеся зеленью листвы с хвоей летом, теперь пожелтели и, как не родные, пестро выступили по краю просеки. В эти дни осени даже хмурые кедры и ели разукрасились пучками иголок: красных, желтых, оранжевых.
Внизу на земле тоже осень. Листья папоротника, пожелтевшие еще раньше, побелели и сжались в сухие комочки. На травах там, где были разнообразные цветы, теперь висели стручки, коробочки, ягодки, наполненные семенами.
Просека, взбежав на последний увал, кончилась, внизу открылся Иртыш. Сейчас с трудом можно было узнать в этой узкой темно-серой полосе воды, с белыми полосками пены, весенний широкий Иртыш. За полосой воды виднелся противоположный берег. Его песчаные косы далеко вонзились в темную воду реки. Чувствовалось, что Иртыш тоже дышит холодом осени.
Еще дальше за рекой тянулись редкие ивняковые рощи, за ними уходил к горизонту огромный простор поймы, с темными кочками стогов, немых свидетелей летней страдной поры.
Вечер близился к концу. Не видимое в облаках солнце садилось. Там, где оно уходило за горизонт, облака были светлые. Беспрерывно волна за волной набегал холодный ветер. Он тонко посвистывал в мертвых стебельках травы и, шипя, шумел в вершинах, как вздохи уходящего лета. День, между тем, медленно угас. Стало темно. Пора домой.
Белки
После дождливой и холодной погоды особенно дорожили солнечным днем, когда можно выйти в лес, в поле, чтоб посмотреть, что нового натворила осень.
День клонился к вечеру, когда я вышел к берегу Самаровского сора. Солнечные лучи красноватыми полосами струились меж густых облаков. Теплый ветер, впитывавший запахи нагретой земли, легкой прозрачностью скользил по земле. Я стою и прислушиваюсь к шелесту редких листочков. Вдруг сквозь их трепетный шум ухо уловило прыжки маленького тельца по сухим листьям. Оглядываюсь и вижу у кустика белку. Она что-то нашла, и из травы виден лишь загнутый хвостишко. Я делаю шаг, хвост исчезает, появляется черноглазая мордочка с грибком в лапках. Белка, поняв, что я живое и подозрительное, бросила грибок и неторопливыми прыжками стала удаляться. Тогда я быстро побежал к ней. Она от неожиданности бросилась наутек, наткнулась на куст шиповника, прыгнула в сторону, метнулась на первое попавшееся дерево. На дереве оказалась другая белка. Она возмущенно зацокала на беглянку. Ей пришлось прыгать на соседнее дерево. И лишь тут, находясь в безопасности, она стала сквернословить на своем беличьем языке, ругая меня.
Капуста
Тепло, как летом, не слышно птичьего пения и шелеста листьев. На черной земле белеют кочаны неубранной капусты. Она не боится первых утренников. Над опустевшими полями кружатся стаи галок и ворон.
Отлет гусей
С утра ползли по небу темно-серые с синеватым отливом тучи. Их рваные края беспомощно тащились белесыми полосами по земле, пачкая ее снежной крупой. Холодный, промозглый ветер гнал их, спеша на юг, уныло завывая в проводах, дребезжа стеклами.
Днем неожиданно появились темные прерывистые ниточки гусиных стай, летевших то углом, то в линию, то просто вразброд, по-утиному. Одни стаи летели низко над городом, другие — высоко, скрываясь в тяжелых облаках. Воздух был наполнен их тревожными криками, проникавшими даже через двойные стекла. Они торопились к югу, обгоняя облака, то и дело перестраиваясь на лету. Какая-то большая перемена гнала их с такой поспешностью на юг...
Наутро земля покрылась холодной белизной первого снега, и теперь стало ясно, почему так торопились гуси.
Так же как вчера, все неслись и неслись на юг тучи, и, так же как вчера, летели, обгоняя их, кричавшие всю ночь гусиные караваны. Навстречу этим шумным гусиным стаям, торопившимся к теплому югу, почему-то упрямо на север летел одинокий лебедь.
В ожидании мороза
Облетевшие березки тянут коричневые ветки к облачному небу. С него падают, как бы нехотя, отдельные снежинки одна за другой и исчезают на мокрой земле.
Ранее выпавший снег растаял и обратил дороги в грязные реки. Побуревшая трава перемешалась с грязью. В канавах тускло заблестела мутная вода. Все кругом было серо и скучно. Все ждало первого морозца.
Мокрый снег
Долго сдерживаемый снег вдруг повалил плотной стеной. Падая на землю, он медленно таял, охлаждая ее. Земля нехотя впитывала снежную воду. Когда она больше не могла ее поглощать, снег забелел мокрой комковатой поверхностью.
Смородина
Ночью вышла луна из-за мохнатых туч. Ее холодный свет озарил осенний лес и притихший город. Оголенные деревья негодующе шумели под холодным ветром. Мокрой слизью блестела грязь на темных дорогах. Серый снег струил холод и сырость.
Природа притихла в ожидании ночного мороза. Но северо-восточный ветер нагнал тучи, пошел снег, и наутро его пелена плотно покрыла землю...
...К полудню в разрывах облаков вдруг заголубело небо и стало проблескивать солнце. Снег повсюду начал таять. На крышах засверкали капельки — слезинки снежной воды.
В соседнем садике сочно зазеленела смородина, освобожденная от снега. Она пронесла через холод и снег на своих листьях свежесть ушедшего лета и теперь шелестела ими на ветру.
Хрустальный день
Ночью грязь подстыла. Ее блеск потускнел. Наутро тротуары и крыши забелели хрустящим инеем.
По старой, знакомой просеке иду к Иртышу. Земля бела от нестаявшего снега, лишь зеленеет мягкий мох, спрятавшийся под густыми ветвями. Тишина в лесу — осенняя, звонкая. Тонкие голоса синиц, кормящихся в ветвях деревьев, звучат где-то высоко в осеннем воздухе над лесом. Даже хруст снега стеклянным звоном рвется к небу. В такие дни звуки, рожденные на земле, не держатся над ней и не принадлежат ей. Они все в воздухе переполняют его чистым звоном хрусталя.
Вот и знакомый пень. Посредине его синеет бугорок льда от растаявшего снега.
Внизу Иртыш. Еще глубже вонзились песчаные косы в его черную воду. Он, сдавленный ими сильнее, стал извиваться меж их остриями. Темная вода Иртыша казалась неподвижной. Она была, как лед, и было удивительно смотреть, как падали в нее за добычей чайки.
Осеннее солнце медленно поднималось над притихшей землей. Его лучи все сильней да сильней пригревали землю последним светом тепла. Снег стал таять, от него потянулся легкий пар.
Ожили в траве и полетели в дальние края паучки-летчики, не успевшие до них долететь. Вскоре их паутинки повисли на траве, ветвях, заборах. Провода от нацепившихся паутинок были похожи на куски серебристо-прозрачной ткани, повисшей между столбами. Они колыхались легкими волнами под ветром, отливаясь тусклым серебром. Воздух был тоже полон этих живых существ. Посмотришь на солнце — и вокруг него паутинки. Они, как будто добрые серебристые морщинки улыбки, окружают его.
И так в этот день было тихо и тепло, что можно было разом забыть прошедшие слякотные и холодные дни.
В этот день притихшая природа последний раз с легким вздохом простилась с солнечным теплом, глубоко-голубым небом и спокойно стала ждать прихода зимы.
Старые гнезда
Всю неделю после теплого дня не было ни дождя, ни снега. Лишь холодный ветер гулял по земле, пряча в укромные места осеннюю листву.
Лес от облетевших берез и осин стал прозрачным, и в оголенных кустах там и тут открылись спрятанные в летней листве гнезда. Их шумные строители сейчас далеко. Одни купаются в лучах тропического солнца, другие находятся в пути. Гнездами теперь, как брошенными домами, распоряжался ветер, наполняя их то листвой, то хвойниками.
Наступление зимы
В морозную тишину догоравшего дня резким холодом ворвался порыв северо-восточного ветра. Он загудел в проводах, застучал заслонкой в трубе и тонко засвистел в раме, где-то под отставшим кусочком бумаги. Вслед за ветром пошел сухой снег, зашуршал по стенам, погружая мир в тьму ночи.
На другой день при тусклом свете утра открылась картина неутихающего наступления зимы. У поленниц и заборов, домов и сараев дымились сухим снегом сугробы. Дороги меж тем чернели мерзлой землей, обрамленные заснеженными канавами.
Неослабевающий ветер гнал по небу тучи жгучего снега. Снег падал на землю белым потоком, струился, кружась, с крыш, столбами разгуливал по улицам. Он бросался на стены домов, делая очертания предметов неясными и колеблющимися. В снежной несущейся мгле серое небо сливалось с землей. Первая зимняя метель властвовала над просторами Сибири. Все поникло и замерло, подавленное разгулявшейся зимой, лишь Иртыш бился в обледеневших берегах. Его черные волны поглощали потоки снега.
