Громов В. А.
История русской охотничьей литературы неразрывно связана с историей литературы художественной. В творческой биографии таких писателей и поэтов, как И. С. Тургенев, Н. А. Некрасов, С. Т. Аксаков, А. А. Фет и ряд других, охота занимает видное место. Не говоря об их широко известных произведениях, поэтически отражающих эту благородную страсть, в обширном наследии названных нами художников слова имеется немало работ, в которых квалифицированно рассматриваются специальные охотничьи вопросы.
Такова, например, замечательная рецензия И. С. Тургенева на книгу С. Т. Аксакова «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии».
У автора «Записок охотника», сосланного в 1852 году в Спасское-Лутовиново под надзор полиции, книга С. Т. Аксакова, тогда же вышедшая из печати, не сходила со стола во все время пребывания И. С. Тургенева в деревне. И неудивительно. Летом он почти не выпускал ружья из рук и лишь поздней осенью, когда ударил мороз, а потом поднялась снеговая вьюга, взялся за перо, чтобы подробно поговорить с читателями «Современника» о прекрасной книге С. Т. Аксакова. Как настоящий охотник — охотник душою и телом, Тургенев уделил в своем обширном разборе «Записок ружейного охотника» подобающее внимание специальным вопросам, особо отметив безусловную достоверность наблюдений автора над живой природой. «Вы будете смеяться, но я вас уверяю, — говорится в рецензии, — что, когда я прочел, например, статью о тетереве, мне, право, показалось, что лучше тетерева жить невозможно...
...Если б тетерев мог рассказать о себе, он бы, я в том уверен, ни слова не прибавил к тому, что о нем поведал нам С. Т. Аксаков».
Эта образная оценка, при всей ее метафоричности, вовсе не была, однако, художественным преувеличением. В разных видах она повторялась впоследствии не раз как в специальной охотничьей литературе, так и в отзывах писателей, поэтов, критиков.
«Превосходная книга С. Т. Аксакова “Записки ружейного охотника Оренбургской губернии” облетела всю Россию и в короткое время достигла второго издания — честь, которой в последние годы весьма редко достигали русские книги», — писал Н. А. Некрасов в своей рецензии на «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах» С. Аксакова с прибавлением статьи о соловьях И. С. Тургенева. И эту прекрасную книгу, в которой рецензент отметил, помимо дельных охотничьих наблюдений, картины природы, исполненные поэзии, «с живым любопытством» читал «даже и тот, кому нет дела ни до каких охот». А для охотников, приходил к выводу Н. А. Некрасов, чтение ее является «приятнейшим занятием после самой охоты».
«С легкой руки С. Т. Аксакова читающая публика полюбила сочинения об охоте, и у нас в короткое время образовалась своя дельная литература по этому предмету», — писал два года спустя Н. Г. Чернышевский в своем одобрительном отзыве на третье издание «Записок об уженье рыбы» С. Аксакова и второе издание «Замечаний московского охотника на ружейную охоту с легавою собакою» Н. Основского.
Особо Н. Г. Чернышевский отметил «Карманную книжку для начинающих охотиться с ружьем и собакою» Л. Н. Вакселя, о которой сразу же по выходе ее в 1856 году «Современник» выступил с подробной статьей А. А. Фета, напоминающей поэтически яркие и вместе с тем профессиональные охотничьи рецензии И. С. Тургенева и Н. А. Некрасова. Однако в отличие от них она в настоящее время почти неизвестна, потому что не вошла еще ни в одно издание сочинения А. А. Фета и является по существу библиографической редкостью, доступной практически лишь тем охотникам, которые пользуются книжными фондами центральных библиотек либо же имеют июньскую книжку «Современника» 1856 г. в своих личных собраниях.
Обстоятельно рассмотренная А. А. Фетом замечательная книга Л. Н. Вакселя четырежды переиздавалась в течение двадцати лет. В пятом, посмертном, издании отмечалось, что имя ее автора известно каждому образованному охотнику. Увлекшись охотой почти с юношеского возраста, Лев Николаевич Ваксель (1811—1885) всецело отдался этой страсти, которая свела его со многими русскими писателями-охотниками.
И. С. Тургенев, подаривший ему экземпляр своих «Записок охотника», писал Л. Н. Вакселю из Спасского-Лутовинова 29 января 1853 года: «Ваше расположение ко мне заставляет Вас преувеличивать достоинства, которые могут найтись в моих “Записках”; но какова бы ни была моя книга, поверьте, что слова, написанные мною на посланном Вам экземпляре, вылились у меня из души. Я искренне привязан к Вам с первого дня нашего знакомства — и Вы должны были это заметить». Л. Н. Ваксель был не только талантливым писателем, он живо увлекался рисованием. Сделанный им в 1855 году карандашный портрет И. С. Тургенева очень хорош. Сбоку этого портрета нарисован миниатюрный охотничий рожок. В свои альбомы Л. Н. Ваксель систематически заносил карикатуры на провинциальных помещиков, а также на представителей светского общества. Ему приписывают, в частности, острый сатирический рисунок, на котором представлен автор «Записок охотника» в охотничьей куртке и с кандалами на ногах. Скрестив руки на груди, он стоит с рукописью своей статьи 1852 г. по поводу смерти Гоголя. Попечитель С.-Петербургского учебного округа М. Н. Мусин-Пушкин указывает И. С. Тургеневу на тюрьму, а стоящие позади жандармы сжигают на костре книги — первое издание «Записок охотника». В углу рисунка изображена кошка, зажавшая в лапах соловья.
Альбомы Л. Н. Вакселя содержат зарисовки охотничьих сцен, собак различных пород и т. п. О его близости к автору «Записок охотника» свидетельствует еще один портрет И. С. Тургенева, сделанный в 1854 году по заказу Л. Н. Вакселя художником А. С. Богомоловым-Романовичем.
В своих письмах к Л. Н. Вакселю И. С. Тургенев постоянно приглашал его приехать и вместе поохотиться: «Вы знаете, что в Спасском Вас во всякое время встретят с искренним радушием и радостью».
В одном из писем к Вакселю Тургенев подробно отвечал на все его замечания как общего, так и специального охотничьего характера, высказанные по поводу рецензии на «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии».
Постоянное и столь тесное общение Л. Н. Вакселя с писателями-охотниками принесло ему несомненную пользу в работе над собственной книгой. Как отмечалось в предисловии к ее пятому изданию, «Карманная книжка», вышедшая впервые в 1856 году, сразу доставила автору огромную популярность в охотничьем мире. Без преувеличения можно сказать, что большинство русских интеллигентных охотников получали свое охотничье образование по книжке Л. Н. Вакселя, который был истинным охотником-поэтом.
С этим выводом вполне можно согласиться. Хотя книга Л. Н. Вакселя представляет собой специальное руководство для начинающих охотиться с ружьем и легавой собакой, в ней встречается немало страниц, отразивших благотворное влияние «Записок охотника» И. С. Тургенева. Таково, например, описание петербургских окрестностей, напоминающее по своим отдельным чертам очерк «Хорь и Калиныч». Л. Н. Ваксель умело воссоздал перед читателем «приют убогого чухонца», как выразился в свое время А. С. Пушкин: «Все знают, что в Петербургской губернии крестьянин живет скудно и нечисто, но никто лучше охотника не в состоянии дать полного понятия о жизни, какую ведет здешний мужик».
Картины крепостнической действительности открывались глазам всякого мало-мальски наблюдательного охотника любой губернии. Характерный для той эпохи помещичий разгул, черты «барства дикого» и полное бесправие угнетенного крестьянства отразились по-своему даже в такой своеобразной охотничьей книге, как воспоминания земляка И. С. Тургенева, известного всей тогдашней России псового охотника и хлебосола Н. В. Киреевского. Его книжка «40 лет постоянной охоты», как справедливо отмечено в предисловии ко второму изданию, показывает не только «грандиозные охоты наших отцов и дедов», но и своеобразную личность ее автора, этого последнего из наших могикан, всю жизнь свою посвятившего на служение охоте и тратившего на нее громадные деньги. Кто из охотников не слыхал о выездах на охоту, о псарном дворе и о крайнем педантизме и знании дела Киреевского во всем, что касалось охоты.
«Мы поехали после завтрака в 7 экипажах на скверных упряжках и лошадях, но все с отличными собаками и ружьями и с такой важностью и степенством, как будто мы ехали на важнейшее дело в мире», — писал про «этот охотничий мир и стариковский» 31 июля 1865 года из поместья Н. В. Киреевского Л. Н. Толстой, куда он специально приезжал поохотиться.
В охотничьем словаре, составленном С. И. Романовым, справедливо подмечено, что прекрасные сочинения наших знаменитых охотников И. С. Тургенева, С. Т. Аксакова и Л. Н. Вакселя способствовали значительному уменьшению количества псовых охотников как крупных вроде Н. В. Киреевского, так и «мелкотравчатых». Не будь этих книг, появившихся как нельзя более кстати, «едва ли бы наше общество, увлеченное роскошью псовых наездов, так скоро и незаметно перешло к ружейной охоте». Названные авторы облагородили в глазах своих читателей ружейную охоту и доказали, что можно находить истинное удовольствие и без шумных выездов чуть ли не целыми уездами в отъезжие поля, и без стай собак, без кучи стремянных, доезжачих и другой помещичьей свиты.
Важное общественное значение «Карманной книжки» Л. Н. Вакселя и объясняет тот на первый взгляд странный факт, что специальная, без всяких претензий на художественность работа вызвала многочисленные и обширные рецензии. О ней подробно говорилось в таких ведущих литературных журналах своего времени, как «Современник» и «Отечественные записки». С наибольшей обстоятельностью эта книга была рассмотрена и по достоинству оценена А. А. Фетом, который, по его собственным словам, был «от природы страстным птицеловом» и оставался «всю жизнь охотником».
Рецензия известного поэта появилась в июньской книжке «Современника» 1856 года без подписи. Авторство А. А. Фета устанавливается в научной литературе на основе письма близкого к редакции журнала Е. Я. Колбасина И. С. Тургеневу от 18 октября 1856 года, где говорится о «фетовском панегирике» в честь Л. Н. Вакселя. Последний, как видно, тоже знал, кому принадлежит эта замечательная в своем роде статья. Перепечатав ее в предисловии к четвертому изданию «Карманной книжки», Л. Н. Ваксель хотя и не называл имени А. А. Фета, но указал при этом, что она составлена «одним известным поэтом и притом дельным охотником». «Поэт-охотник» дал труду Л. Н. Вакселя по справедливости высокую оценку. Рецензия А. А. Фета имеет также и самостоятельный интерес, как оригинальное произведение охотничьего жанра, обладающее высокими литературно-художественными достоинствами.
«Если судьба толкнула Вас в литературный круг, — писал «почетный рецензент-охотник», как назвал его автор книги, — то всякое новое издание, как бы ни был симпатичен предмет сочинения, непременно произведет на Вас двойственное впечатление: во-первых, как книга, а во-вторых, как изложение близкого Вам предмета... Представляя себе удовольствие говорить впоследствии о внутреннем достоинстве прекрасного подарка, прилагаемого г. Вакселем всем оружейным охотникам, скажем несколько слов о первом впечатлении при взгляде на «Карманную книжку». Если не ошибаемся, г. Ваксель в первый раз является на поприще нашей охотничьей литературы, и его книжка, тщательно, четко напечатанная на атласной бумаге, своим уютным форматом и изящной оберткой, какие встречаются на лучших брюссельских изданиях, напоминает скромный, безукоризненно свежий наряд хорошо воспитанной девушки в день ее первого выезда. По уютности своей книжка не займет много места ни в кармане, ни в ягдташе, где она... должна быть у всякого ружейного охотника, отправляющегося в отъезд и не обладающего счастливой памятью».
Переходя к содержанию, А. А. Фет отметил строго обдуманный план книги, в которой «от предметов первой необходимости разбираются постепенно все принадлежности охоты и, наконец, самые общеизвестные, благороднейшие виды охоты за красной дичью». «Кажется трудно придумать предмет, которого бы не касалась, или вопрос молодого охотника, на который бы не давала ответ “Карманная книжка”. Имя г. Вакселя, известное всем ружейным охотникам, достаточно для того, чтобы возбудить сочувствие к его литературному труду, а цель, с которою опытный охотник его предпринял, ясно обозначена им в коротеньком предисловии...»
А. А. Фет подробно остановился на всех вопросах и особенностях охотничьего дела, рассмотренных или же только затронутых Л. Н. Вакселем. Приведя большую выдержку о собаках, рецензент от себя добавлял: «Уже одной этой выписки было бы достаточно в доказательство тому, какое живое сочувствие к предмету светится в каждой строке г. Вакселя...
Общий очерк охоты в книжке г. Вакселя до того верен, жив и поэтичен, что непременно должен понравиться и не охотнику. Если бы мы не боялись упрека в злоупотреблении прав рецензента, то выписали бы с первой строки до последней весь очерк: так весела, прекрасна небольшая картинка всего периода ружейной охоты, с самой ранней весны и до глубокой осени. Далее в книжке г. Вакселя перед читателем являются все породы красной дичи: начиная с самой крупной — глухаря, до самой мелкой — гаршнепа. И здесь сказано обо всякой птице столько, что каждый начинающий не пропустит времени той или другой охоты и, придя на место, будет иметь понятие, как ему взяться за дело и в каком месте искать или выжидать дичину».
Назвав «Карманную книжку» Л. Н. Вакселя «необходимой для всякого охотника», которому знакомство с ней «навеет тысячу отрадных воспоминаний, воскресит перед ним тысячу симпатических картин», А. А. Фет остановился также на ее общественном значении, литературно-художественных достоинствах. «В воображении каждого из нас, — пишет рецензент — ружейный охотник, — еще живет образ деда или знакомого старика, любителя псовой охоты...»
«Карманная книжка» Л. Н. Вакселя убеждает, однако, в том, «что ружейная охота тоньше и изящнее, что она требует напряжения всех физических и нравственных способностей человека», что, наконец, «много убьет дичи только истинный и вполне развитый охотник».
Эта благородная страсть органически связана с поэзией, которой полна окружающая нас природа. Вот почему А. А. Фет в рецензии на специальную охотничью книгу не боится употреблять литературное понятие «художественность». «Это слово законно, потому что вернее всех других выражает тайную причину, по которой из двух произведений с одинаковым содержанием и целью одно нравится и увлекает, несмотря на свою сжатость и сдержанность, другое оставляет нас неудовлетворенными, холодными при видимой полноте и красноречии. Только художник, всецело проникнутый предметом, выставит нам его в самом выгодном свете. Он не будет говорить обо всем, что видно всякому глазу, а только о тех чертах, которые ему самому милы и дороги. Подобная горячая любовь к делу ничем не заменима».
«Тут объем изложения ничего не значит. Солнцу все равно — море или росинка. Вооружите ваш глаз и посмотрите на росинку — солнце все в ней отразилось. Читая “Карманную книжку” г. Вакселя, вы от первой страницы до последней чувствуете, что он сдерживает свой порыв. Ему стоит усилия быть вашим учителем на охоте, тогда как бы хотелось быть вашим товарищем, соучастником в удовольствии, для которого никогда не притупятся чувства истинного охотника. Видно, что автор не упускал из вида нашей пользы и удобства.
Рекомендует ли он вам ружье известного мастера, исчисляет ли преимущества той или другой легавой породы, говорит ли о глухаре или тетереве, он сейчас припоминает, что, увлекшись любимым предметом, обременит ягдташ охотника тяжеловесной книжкой, и высказывается настолько, насколько это необходимо для ясного уразумения. Но, при всей сжатости изложения, в нем дышит поэтическая правда. Вот что говорит г. Ваксель о “Записках Оренбургского охотника” С. А(ксако)ва: «Желающий с ними познакомиться найдет в них бесподобное описание всех существующих у нас пород птиц. С. А(ксако)в до того искусно Представил их портреты, так верно описал нравы разных пород дичи, даже сумел показать, как некоторые из них летают, что, читая его книгу, не только видишь птицу, но слышишь ее полет; так бы, кажется, по ней и выстрелил. Один охотник пресерьезно уверял, что его легавая собака тянет и стоит над “Записками Оренбургского охотника”»...
«Точно такою же художественной правдою, — делал вывод А. А. Фет, — веет от статей г. Вакселя. Как он ни старается говорить покойно и сжато, набрасывая одни очерки, но мы слышим, как голос рассказчика дрожит от внутреннего волнения. Воображение наше, затронутое метким очерком, дорисовывает картину. Заговорит ли г. Ваксель о выводке тетеревей, нам так и представляется прекрасный летний вечер. Солнце далеко не дошло до горизонта, а уже в воздухе есть тонкая золотистость. Еще часа три или четыре можно охотиться до того времени, пока стемнеет и тетерева с ягод опять будут уходить в чащу. Собака ваша носится как угорелая по всей площадке, ловко минуя одинокие елки и перепрыгивая кусты можжевельника. Но вот большая еловая ветка, с совершенно пожелтевшими иглами, лежит на чистом моховом болоте. Вы тогда только обратили внимание на эту безжизненную ветку, когда ваша собака, домчавшись до нее, остановилась на всем скаку и замерла, как под ударом волшебного жезла. В ту же минуту замерло и ваше сердце. Вы знаете, что тут красная дичь, потому что у вашей собаки на конце хвоста клочок шерсти стал дыбом. Вы знаете, что собака осторожна и ни за что не погонит, а, между тем, невольно ускоряете шаг. Вы подошли, вы взглянули на курки, все исправно — вы готовы. Собака подается вперед, и в десяти шагах перед вами, с треском, лучеобразно поднимаются темные пятна, как осколки от взлетевшей бомбы. Решайтесь скорее, выбирайте для вашей цели одно из этих пятен, а то будет поздно — только, бога ради, не цельте в самое большое и самое темное: г. Ваксель скажет вам “стыд и срам охотнику, стреляющему по маткам”».
Как видим, не только автору «Карманной книжки», но и ее маститому рецензенту трудно было удержаться от поэтического воодушевления, хорошо знакомого и свойственного всякому истинному охотнику.
Работа Л. Н. Вакселя, положительно отмечавшаяся и во всех других отзывах на нее, «есть вместе и довольно полная теория ружейной охоты и занимательное описание самой охоты с ружьем и собакою в Петербургской губернии с ранней весны до поздней осени». Вот почему она полезна каждому охотнику. Любой из них «скажет искреннее спасибо сочинителю и не выпустит его книги из рук, пока не дочитает до конца: так она мило написана!»
Л. Н. Ваксель особенно дорожил оценкой, данной его труду таким авторитетным ценителем и знатоком, как С. А. Аксаков. Тронутый словами горячего одобрения по адресу его собственной книги, автор «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии» писал из Абрамцева 9 июля 1856 года своему собрату по охоте и охотничьей литературе: «Откровенно вам скажу, что никакие похвалы моей книге не были мне так приятны, как ваши строки на 63-й странице (первого издания, СПБ, 1856) Охотничьей Карманной вашей книжки.
Они показали мне, как охотники ценят мою книгу, помнят ее, говорят о ней. Вот все, чего я мог желать! Стойка собаки над моими ружейными записками — самое поэтическое выражение, самая высшая похвала. От всей души благодарю охотника, сказавшего эти дорогие для меня слова, и вас, напечатавшего их: мне почему-то кажется, что вы же сами их сказали. Нет никакого сомнения, что книжка ваша современный серьезный подарок для охотников, что она написана прекрасно и проникнута чувством истинного охотника. Книжка ваша имеет один и большой недостаток: она слишком сжата, слишком коротка».
Полностью приведя эти отзывы в предисловии к четвертому, значительно дополненному изданию «Карманной книжки», Л. Н. Ваксель указал, что все замечания А. А. Фета совершенно верны: «я с благодарностью к почтенному рецензенту-охотнику исправил статью о рябчике». Письмо С. Т. Аксакова, признавался автор, «заставило меня позаботиться об улучшении моей “Карманной книжки”. Я сделал в ней некоторые поправки, прибавил пять новых статей и включил разного рода практические замечания с пояснительными рассказами для неопытных охотников».
История создания «Карманной книжки» Л. Н. Вакселя, ее читательское восприятие, оценка и последующая судьба — наглядное выражение той органической связи, которая постоянно существовала между охотой и творчеством, специальной охотничьей литературой и поэзией, художеством. Об этом плодотворном содружестве не следует забывать и в наши дни.
