Костин Г.
Несколько дней шел дождь, к вечеру разъяснилось, ночью подморозило. Утром же на небе не было ни облачка, а ветерок чуть шевелил пожелтевшие листья. Днем потеплело, и пальто, как весной, стало тяжелым и лишним.
В такую погоду голуби поднимаются особенно высоко и летают по нескольку часов. Их полет становится особенно красивым.
Все голубятники — от самых юных до седых — ждут не дождутся, когда прозвенит звонок с последнего урока или гудок возвестит окончание смены...
Прибежав домой, забыв про остывающий обед, выпускают своих любимцев: белокрылых чернохвостых «курсаков», сизокрылых белохвостых «поясатых», красноплечих «плеких» и, застыв посреди двора, запрокинув головы, следят за мерцающими точками, ничего не слыша и не замечая вокруг...
Я не был исключением. Прибежав из школы, выпустил голубей и взмахнул над крышей тряпкой, привязанной к концу длинного шеста. Голуби взлетели, громко захлопав крыльями; сделали над крышей два круга, стали против ветра и, широко раскрыв хвосты, начали подниматься ввысь. Вот они уже на едва достижимой для глаза высоте...
Садились голуби поодиночке. Когда последние были над самой крышей, я, ответив (в который раз!): «Иду!» — наконец, действительно пошел обедать.
Но только сел за стол, как на улице резко захлопали крылья. «Ястреб», — и я, схватив палку, выбежал из дома. Голуби кружились над крышей. Ястреба не было видно.
Я стоял на крыльце и вдруг увидел, как из-за сарая вылетела голубка, а в полуметре от нее — крупный хищник. Они летели низко над землей. Когтистые лапы ястреба вытянуты вперед, еще секунда...
Но голубка перевернулась через крыло, потом через хвост так резко, что потеряла несколько перьев, и хищник отпрянул назад, убрав лапы. Видимо, слишком неожиданно близкая добыча превратилась в бешено вращающийся круг. (Прием переворотов при преследовании ястребом я часто наблюдал у курских голубей. Эта же голубка вертелась особенно мастерски: она переворачивалась через крыло, через голову, через хвост с такой скоростью, что сосчитать число переворотов было невозможно. Большинство же курских турманов переворачивается только через хвост.) Однако ястреб снова кинулся вперед, но навстречу ему уже летела моя шапка. Хищник увернулся и моментально скрылся за углом дома, а перепуганная голубка влетела в коридор.
Наш дом находился на окраине поселка, в двадцати шагах от соснового бора, и, когда я добежал до угла, хищника уже не было видно.
Напуганные голуби в беспорядке летали вокруг, не решаясь садиться. Вдруг со стороны леса снова появился нарушитель спокойствия. Я легко узнал в нем ястреба-тетеревятника. Он приостановился над домом и не подпускал к голубятне ни одного голубя, выбирая добычу.
Я кинулся за ружьем, на ходу зарядил его и снова выбежал на улицу. Но ястреб был высоко, и мои выстрелы не причинили ему вреда. Он даже не рванулся в сторону, а спокойно, с достоинством поднялся еще выше и улетел в сторону леса.
С тех пор ястреб постоянно мешал мне выпускать голубей. Он никогда не нападал на летающих голубей, но стоило им сесть, как хищник кидался в атаку. Теперь я всегда выходил к голубям с ружьем и ждал его, но ястреб появлялся так неожиданно, что мне оставалось только отпугивать его выстрелом, не наносящим ему ущерба.
Я решил уничтожить хищника в лесу. Ястреба я находил без труда, но ни разу мне не удалось подойти к нему ближе семидесяти-восьмидесяти метров. На такое расстояние стрелять было бессмысленно.
Преследуя тетеревятника, я хорошо познакомился с его жизнью. В полете он иногда казался удивительно тяжелым и неповоротливым, а иногда, особенно при преследовании добычи, был стремительным и ловким. Несмотря на скорость полета, тетеревятник свободно менял направление, повторяя все повороты преследуемой птицы.
В лесу ястреб летал совершенно бесшумно и всегда у самой земли, легко лавируя между стволами сосен.
Питался он почти исключительно галками, которые ночевали большими стаями на ближних к поселку соснах. Охотился на них ястреб по утрам, на рассвете. Мне ни разу не удалось видеть эту охоту, но часто приходилось слышать переполох в стае галок и видеть мелькавшего среди сосен тетеревятника, уносящего в когтях добычу.
Растерзанные галки встречались буквально по всему лесу. Я пытался подойти к ястребу с ружьем, когда он завтракал, но хищник немедленно бросал галку и улетал. Видимо, галки были слишком легкой добычей, и он не дорожил ею.
Этот крылатый разбойник ревностно охранял свой охотничий район. Стоило в нем появиться другому хищнику, как над лесом сразу же показывался крылатый хозяин и направлялся к непрошенному гостю. Последний, заметив тетеревятника, обычно немедленно улетал. Лишь дважды мне удалось наблюдать столкновения хищников.
...Невысоко над лесом летел чеглок. Тетеревятник поднялся над вершинами деревьев и бросился наперерез соколку. Но чеглок, надеясь на быстроту своих крыльев, не сворачивал. Когда тетеревятник приблизился на несколько метров, чеглок легко скользнул вниз и очутился впереди ястреба. Тетеревятник кинулся сверху, но чеглок свободно ушел в сторону и продолжал лететь в прежнем направлении. Тетеревятник повторял безуспешные атаки до тех пор, пока сокол не скрылся за лесом.
Во второй раз я наблюдал, как тетеревятник прогонял полевого луня. Сначала лунь поворачивался к ястребу когтями и пытался защищаться. Птицы сплетались в клубок, облачком взлетали перья. В следующую секунду лунь вырывался и продолжал удирать, но ястреб снова кидался в атаку и настигал его. Наконец лунь перестал защищаться и лишь во всю силу работал крыльями, стараясь покинуть район охоты негостеприимного ястреба. Не знаю, чем кончился этот поединок для луня, так как хищники вскоре скрылись из глаз.
На следующий день, когда я выпустил голубей, мой знакомый ястреб прилетел вовремя. В хвосте у него не хватало нескольких перьев, крыло было помято, но полет по-прежнему был легким и быстрым.
На этот раз ястреб схватил голубку, не дав ей оторваться от крыши, и унес в лес. Правда, голубка все же вырвалась и вернулась со сломанной ногой и ранами на спине и боках. Это переполнило чашу моего терпения.
Я взял в школе малокалиберную винтовку и отправился на поиски ястреба. Тетеревятник перелетел на высокую стройную сосну, одиноко стоявшую на большой поляне. Чем ближе я подходил, тем меньше было уверенности, что эта маленькая пулька способна остановить неукротимую энергию лесного разбойника.
Прислонясь к сосне, я установил прицел на семьдесят пять и подвел мушку под грудь птицы. Потом плавно нажал на спуск...
Ястреб лежал на спине, крылья его вздрагивали, желтая лапа с двухсантиметровыми когтями сжала сосновую веточку. Я долго рассматривал его. Красивая темно-сизая спина не гармонировала с окраской груди и брюха, которые казались грязными из-за слишком мелких пестрин.
Теперь голуби могли летать спокойно — хищника не было. Но я не чувствовал удовлетворения. Слишком просто был уничтожен ястреб, в то время как воображение рисовало стремительный полет хищника, грохот старенькой «тулки» и камнем падающего сраженного ястреба. Да и привык я каждый день видеть крылатого разбойника и (чего греха таить!) любоваться его дерзкими и смелыми налетами.
