Герман В. Е.
Встающее солнце золотило верхушки сосен старого бора, сбегающего по косогору к заболоченным лугам извилистой речки. Как струйки дыма, поднимался с лугов и воды белесый туман, густел и расползался по низине.
Жизнь медленно пробуждалась после ночного сна. Кое-где в чахлых кустиках, растущих на болоте, и в береговых тростниковых зарослях робко и неуверенно попискивали только что проснувшиеся птички, нарушая тишину раннего августовского утра.
Время от времени на поверхность реки в панике выбрасывались стайки мелкой рыбешки и рассыпались веером по воздуху, спасаясь от преследования хищников.
На высокую травянистую кочку осторожно вползла крупная, толстая водяная крыса. Много лет прожила она на свете, многое повидала за свою жизнь и хорошо познакомилась с тысячами опасностей, подстерегавших ее на каждом шагу.
На этот раз опасность вновь подстерегала зверька: длинное, гибкое тело хищника мелькнуло в воздухе и упало на крысу. Острые зубы впились в ее загривок. Крыса отчаянно заверещала, пытаясь отбиться. Но силы слишком не равны. Хорек подмял крысу, перекусил артерию, и через несколько секунд все было кончено.
Урча и чавкая, хищник приступил к завтраку. Крыса была большой, жирной и очень вкусной. Съев половину, хорек потащил оставшееся к опушке леса. Там, в завале хвороста и бурелома, скрывалось логово хищника. Спрятав под сухими ветками добычу, хорек забрался в завал и расположился на дневку в обжитом гнезде. Кругом было тихо, только кое-где в кронах деревьев сварливо перекликались дрозды да вдалеке резко, неприятными голосами, кричали сизокрылые сойки. Хорек привел в порядок свою меховую шубку, удобно свернулся в клубочек и погрузился в крепкий, но чуткий сон.
Это было пятнадцать месяцев назад. В прекрасный майский день в логове старой Хорихи появились три почти голых слепых детеныша. Они были совершенно беспомощными, слабо пищали и тыкались круглыми мордочками в мягкие веточки устилавшие гнездо. Мать нежно заботилась о малышах, старательно вылизывала их, согревала теплом своего тела и кормила густым сладковатым молоком. Прошло больше месяца, прежде чем зверьки открыли глаза. И только после этого они начали быстро расти и развиваться.
В июле семейство хорьков стало покидать гнездо и выходить на захламленную вырубку. Старая Хориха учила своих детенышей — двух самцов и самочку — премудростям охотничьего промысла. Она показывала им, как надо скрадывать чутких лесных мышей и юрких, осторожных ящериц. Иногда она приносила молодым хорькам живых птиц, мелких зверьков и лягушек и наблюдала за детенышами, которые, как котята, играли с добычей, а потом свирепо расправлялись с ней.
К осени малыши выросли и окрепли. Они стали самостоятельнее и, все чаще покидая мать, уходили охотиться на опушку леса или на луга протекавшей рядом быстрой речки. Особенно смелыми были братья молодой Хорьки.
И вот как-то на рассвете к логову вернулся только один из братьев. Он был сильно напуган, дрожал и озирался. Но он не мог рассказать сестре и матери о страшной ушастой птице с огромными желтыми глазами, крючковатым носом и длинными когтями, которая напала на молодых хорьков, схватила и унесла в глубь леса его брата. Позже, прислушиваясь по ночам к гулкому уханью филина, молодой хорек настораживался и спешил укрыться в зарослях. Он догадывался, что это кричит тот самый враг, в когтях которого погиб его брат и встречи с которым надо всячески избегать.
Но беда никогда не приходит одна. Однажды в морозную октябрьскую ночь двое молодых хорьков с матерью вышли на совместную охоту. Они вели поиск в мелком сосновом перелеске, примыкающем к опушке старого бора. Хорька вместе с матерью тщательно разбиралась в мышиных набродах на невысокой горушке, заваленной подсохшим лапником. Иногда им удавалось словить зазевавшуюся мышь.
Внезапно в сосновых зарослях отчаянно заверещал молодой хорек, и сейчас же его крик резко оборвался. Из зарослей выскочили два огромных, высоконогих зверя и кинулись на хорьков. Полная луна ярко освещала блестевшую от инея горушку и застывших на ней хорьков. Нападающие звери были страшны. Их лобастые головы и широкие груди говорили о силе, а горящие глаза — о кровожадной ярости. Шерсть грязными клочьями висела на их худых, с выступающими ребрами, боках.
Молодая Хорька замерла на месте, парализованная страхом. Она поняла, что эти звери — самые опасные, смертельные враги. Старая Хориха со злобным стрекотанием самоотверженно устремилась навстречу зверям. Она высоко подпрыгнула и впилась зубами в морду переднего волка. Но тот резко взмахнул головой вверх. Хориха оторвалась, ее тело мелькнуло в воздухе и попало в огромную пасть зверя.
Смертельно напуганная Хорька стремительно скатилась с горушки и кинулась к высокой поленнице сложенных дров. Там, найдя узкое отверстие между поленьями, она юркнула вглубь и затаилась, дрожа от страха.
Ночь она провела в поленнице, боясь выглянуть наружу. Ей все мерещились страшные худые звери с горящими глазами. Только через сутки вернулась Хорька в старое опустевшее логово...
Началась самостоятельная жизнь осиротевшего зверька. Теперь не на кого было надеяться, самой надо было добывать пищу и уметь прятаться от многочисленных врагов. А тут вскоре выпал глубокий снег, и стало труднее охотиться: птицы взматерели и поднялись на деревья, исчезли лягушки и ящерицы, змеи и насекомые, мыши и мелкие грызуны ушли под снег.
Но, Хорька быстро приспособилась к новым условиям жизни и научилась ловить мышей в их снежных норках. В этом ей отлично помогали тонкий слух, быстрота и ловкость движений. Как-то под утро ей даже удалось словить спавшего в ельнике зайца-беляка, а морозной ночью в снежных лунках задушить тетерева и рябчика. Погиб от ее острых зубов и горностай, забредший в охотничий район Хорьки.
Минула длинная зима. Вновь потекли ручейки, растаял снег, и обнажилась черная, влажная земля. Прилетели с юга птицы, проснулись от зимней спячки ящерицы и лягушки, на солнышко стали выползать ужи и гадюки. Хорька чаще встречала мышей и других грызунов, находила птичьи гнезда и пожирала в них кладки яиц или молодых, не оперившихся птенцов. Хорька поправилась после зимней полуголодной жизни и чаще стала проводить время в логове, где у нее постоянно хранился изрядный запас добычи.
Однажды рано утром, вскоре после удачной поимки водяной крысы, Хорька охотилась за лягушками на берегу речки. Охота была удачной, лягушек попадалось много, и Хорька наелась досыта. Она собиралась уже отправиться к логову с парой крупных лягушек, пойманных про запас, как увидела в воде плывущего к ней странного зверька. Он выглядел немного меньше Хорьки, шерсть на нем была шоколадно-коричневого цвета, хвост почти черный. В отличие от хорька у него не было светлых полос на лбу и ушах, лишь подбородок и губы были окаймлены белым мехом. Зверек плыл быстро и уверенно, неся в зубах только что пойманную извивавшуюся рыбу.
Первым желанием Хорьки было напасть на незнакомца, но что-то остановило ее. Потом ей захотелось подойти поближе и обнюхаться с плывущим зверьком. Между тем, он вылез на берег, отряхнулся и тоже увидел Хорьку. Несколько секунд оба зверька стояли друг против друга, внимательно присматриваясь.
Но Хорька привыкла к одиночеству, ее не тянуло к общению с подобными себе существами, и она, быстро схватив своих лягушек, скачками устремилась к опушке леса, к логову. Встреча с неизвестным зверьком не оставила следа в памяти Хорьки, и она быстро забыла про нее.
Снова пришла зима с ее вьюгами и метелями, с морозами и лишениями. Но опыт прошлой зимы помог Хорьке легче пережить все трудности и дождаться весны.
Наступил апрель. Хорьке было почти два года, она достигла размеров взрослого хорька, окрепла и возмужала. Этой весной ее стало мучить непонятное беспокойство, оно возрастало с каждым днем. Хорька стремилась найти своих сородичей и совершала длительные путешествия в соседние районы. Но хорьков нигде не было.
Тогда Хорька побежала на речку, к месту, где она когда-то видела незнакомого зверька. Там она встречала его следы, его запахом были пропитаны кусты и трава на берегу. Но самого зверька она увидела, только когда в третий раз пришла на речку. На этот раз он сразу приблизился к Хорьке и с опаской обнюхал ее. Хорька благосклонно встретила незнакомца и игриво запрыгала перед ним. Коричневый зверек, привлеченный ее игривостью, побежал за ней в глубь леса, на заваленную буреломом и валежником старую вырубку.
Хорька не могла знать, что незнакомый зверек был ее ближайшим родственником — самцом европейской норки, обитающей по берегам рек и озер и питающейся рыбами, лягушками, птицами и мелкими зверушками.
Пять дней провели вместе оба зверька. Они охотились вдвоем, много бегали и играли, как расшалившиеся котята. Самец не раз пытался увести Хорьку к своим родным местам — на берег реки, но она предпочла хорошо знакомую ей захламленную вырубку. Ее снова потянуло к одиночеству, захотелось вернуться в любимое логово. Но самец не отставал от Хорьки. Его надо было перехитрить и тайно покинуть. Хорька сделала вид, что поддалась стремлениям самца норки, и побежала за ним к реке, к месту их первой встречи. Попав в родную стихию, самец увлекся ловлей рыбы. Он плавал и нырял и совсем забыл о своей подруге. А она, выждав удобный момент, юркнула в кусты и, запутывая следы, покинула своего избранника. Дважды Хорька переплыла речку, прежде чем решилась направиться к логову. Теперь она знала, что самец ее больше не найдет.
Шло время. Наступил теплый май.
Через 43 дня после встречи с норкой в старом логове Хорьки родились пять беспомощных розовых существ. Хорька целиком отдалась выращиванию детенышей. Как когда-то ее мать — старая Хориха, — она ласково вылизывала малышей, кормила их теплым молоком, всячески заботилась о них.
Спустя два месяца Хорька вывела свое потомство из логова и повела на первую охоту. Она обучала молодых зверенышей премудростям лесной жизни.
К осени молодые зверьки стали совершенно независимыми и перестали нуждаться в материнских заботах. Они не были похожи на мать, но сильно отличались и от отца. Они многое унаследовали от обоих родителей и представляли собой нечто среднее между хорьком и норкой. Их чудесный темно-коричневый мех был густым и блестящим, таким, который мы называем «норка-тумак».
С наступлением зимы выводок распался и зверьки разбрелись кто куда. Хорька снова осталась одна.
Зима в этом году пришла суровая и многоснежная. В лесу и в полях исчезли мыши, и добывать пищу стало крайне трудно. В поисках корма Хорька решилась на тяжелое, дальнее путешествие. Много ночей провела она в пути, преодолевая поля и леса, замерзшие реки, овраги и дороги. Днем Хорька затаивалась в укромных местах, хорошо скрытых от враждебного взора. Но иногда голод заставлял ее забывать об опасности, и тогда она покидала убежище, чтобы добыть хоть что-нибудь.
Наконец истощенная и обессиленная Хорька подошла к большому поселку. Ее страшили ярко освещенные дома и улицы, пугали резкие гудки паровозов, лай собак и никогда раньше не слышанные громкие голоса людей. Особенно страшны были люди.
Но мучительный голод оказался сильнее страха и усталости. И Хорька, крадучись, продолжала идти...
Ей повезло. Она нашла узкую щель, через которую проникла в большой продовольственный склад. Там было тепло, сладко пахло мышами. Этот запах вызывал во рту острое ощущение горячей крови. Вскоре Хорька обнаружила и самих мышей. Они были большие и жирные. Впервые за последние недели Хорька наелась досыта и целые сутки крепко проспала под грудой бочек, кулей и ящиков.
Ползимы текла безмятежная жизнь лесного зверька. Но потом пришли люди и стали погружать на машины все, что лежало на складе. Хорька, выбрав момент, незаметно выскочила и, пробежав через засыпанный снегом сад и миновав несколько переулков, пробралась в большой сенной сарай.
Хорьке он понравился, и она в нем поселилась.
Однажды возле сарая на Хорьку неожиданно напал огромный лохматый пес. Бежать было некуда, и Хорька приняла бой. Угрожающе стрекоча, она прыгала перед мордой собаки, стараясь напугать ее. Но та не собиралась отступать и упорно хотела схватить визжавшего зверька. Тогда Хорька применила крайнее средство защиты. Из специальных желез, расположенных у основания хвоста, она выпустила в морду собаке едкую, отвратительно пахнущую струю.
Ошеломленный пес, неистово тряся головой, отфыркиваясь и чихая, вдруг бросился бежать. Хорька же проворно юркнула в соседний огород и понеслась к видневшимся невдалеке сараям. Там она нашла большой старый дровяник и поселилась в нем.
В первую же ночь Хорька сделала приятное для себя открытие. Рядом, в теплом сарае, жили крупные и крикливые птицы. Еще до рассвета одна из этих птиц начинала громко и протяжно кричать, а ей по всему поселку отвечали такие же голоса. Днем к птицам приходила женщина и кормила их. Хорька наблюдала за всем этим из своего убежища.
Ночью Хорька старалась проникнуть в курятник. И вот с трудом ей все-таки удалось подкопаться под стену. Куры мирно спали на своих нашестах, не подозревая о грозящей опасности. Хорька изловчилась и прыгнула вверх. Ее острые зубы впились в горло большой курицы, и та с неистовым криком упала с нашеста. В курятнике начался переполох. Хорька, обезумев, гонялась за курами, хватала их, перегрызала им шеи.
Наутро люди обнаружили загрызенных кур, разыскали подкоп. Из своего убежища Хорька слышала их взволнованные и сердитые голоса. Потом люди поставили в сарае какой-то странный железный обруч и положили на него большой кусок курицы. Хорька, выходя из дровяника, инстинктивно обошла это железо и другим ходом направилась к курятнику. Но чутье подсказало ей, что там затаился человек. И тогда она опрометью бросилась прочь.
Так, день за днем меняя убежища, охотясь на мышей, а иногда и на кур, Хорька дожила до весны. Ей снова захотелось повстречаться с сородичами, и каждую ночь, отправляясь на охоту, она надеялась на это.
Наконец Хорька встретила крупного и очень старого зверька. Его морда была совершенно седой, зубы сильно стерты, но в глазах, еще не потускневших, светилась ярость. И Хорьку потянуло к нему.
На следующий день зверьки неожиданно встретили хорька. Это был молодой мускулистый почти черный зверь. Он осторожно подошел к Хорьке и обнюхал ее. Хорьке понравился он больше старого зверя, и она охотно ушла бы с ним. Но злобный старый хорек бурей налетел на молодого соперника и вцепился в него. Молодой хорек не собирался уступать Хорьку, и между соперниками завязалась ожесточенная драка. Звери, яростно визжа, клубком катались по земле.
Хорька с интересом следила за дракой. Молодой хорек был энергичнее и проворнее старика, зубы его были острее, но на стороне старого хорька был многолетний опыт борьбы за самку. Его кожа под густой шерстью была сплошь покрыта рубцами — следами прежних боев. И он одолел своего молодого противника, который весь израненный с трудом покинул поле боя.
Еще три дня Хорька и старый хорек прожили вместе. По ночам они выходили на охоту, укрываясь от врагов в ветхом, полуразвалившемся сарае.
А потом Хорька решила удрать. Она захотела поступить так же, как год назад, когда начала избегать самца норку.
Прошел месяц, приближался май. Хорька спокойно жила под полом старой бани. Ее никто не тревожил, мышей на огороде было много, и Хорька стала терять присущую ей осторожность. За этот месяц она сильно растолстела и снова готовилась стать матерью. Надо было найти надежное, хорошо защищенное убежище для будущих малышей. Баня для этого не годилась.
Как-то вечером Хорька отправилась на поиски. Вскоре она увидела большой новый сарай, дверь в него была полуоткрыта. Хорька смело перескочила через порожек и очутилась в сарае. Она внимательно обследовала его, надеясь найти щель, через которую можно было бы проникнуть под пол. Но щелей не было, пол был настлан из крепких досок. Сарай явно не подходил для гнезда, и Хорька решила покинуть его.
Внезапно дверь сарая широко открылась, и показались люди. Их было трое — двое мужчин и женщина. Один из них осветил фонарем сарай, и люди увидели Хорьку.
— Это хорек! Он таскает кур. Дайте скорее палку!
— Подождите, мы возьмем его живьем и отвезем в зоопарк, — возразил другой мужчина. — Варя! Дай, пожалуйста, мешок, он там, у сарая.
Мешок был принесен, двери крепко закрыты, и, освещая хорька фонарем, люди приступили к ловле.
Хорька сильно перепугалась и заметалась по сараю, тщетно ища выхода. Но выхода не было, спрятаться так же было некуда, и Хорька, громко вереща, кинулась на людей. Но люди окружили зверька, загнали его в угол и накрыли мешком. Хорька очутилась в плену. Она почувствовала, как ее подняли и понесли. Потом в комнате ее вытряхнули в большую железную клетку. На короткий срок Хорька была ослеплена ярким электрическим светом. В это время люди окружили клетку и стали рассматривать зверька. Один из мужчин, тот, который предложил взять Хорьку живьем, сказал товарищам:
— Это самка, у нее скоро будут детеныши. А вы хотели убить ее и погубить весь выводок!
— Но ведь хорьки — вредные звери, — возразил другой, — их надо уничтожать, как и волков, любыми способами.
— Вы не правы, Александр Сергеевич, — заявил первый. — Хотя хорьки и не прочь поживиться курятиной или при случае задавить зайца или тетерева, урон, который они наносят мышам и другим вредным грызунам, полностью окупает количество съеденных ими кур и дичи.
— Давайте отвезем хорька в Москву, — предложила женщина. — Сделаем ему большую клетку и понаблюдаем за ним и за его потомством. А потом сдадим все семейство в зоопарк.
Никто не возражал. В клетку поставили миску с водой и бросили головы и внутренности нескольких принесенных с тяги вальдшнепов.
Хорька прожила у охотников около десяти дней, привыкла к ним. Кормили ее очень хорошо — потрохами и головами птиц, свежей рыбой и даже колбасой, которая особенно понравилась Хорьке. И она, несомненно, привыкла бы к людям и к новой жизни, если бы не нарастающее беспокойство за будущих хорят. Это беспокойство заставляло Хорьку метаться по клетке, ища из нее выхода.
Охотники посовещались и решили отнести Хорьку в лес. Ее снова посадили в мешок. Потом она почуяла свежий запах большой воды, услышала плеск речных волн и рокот лодочного мотора. Охотники пересекли Волгу и долго плыли вдоль берега к глухому, старому бору, расположенному далеко от населенных пунктов. Наконец моторка вошла в залив, окруженный заболоченными берегами с обильно растущими на них чахлыми кустиками.
Лодка пристала к берегу залива, метрах в ста от бора, и охотники вышли. И вот Хорька снова на свободе. Она села и осмотрелась кругом. Затем крупными скачками направилась к лесу, иногда останавливаясь и оглядываясь на охотников, как будто прощаясь с ними.
Как только она скрылась в кустах, охотники приветливо помахали руками в ее сторону. Хорька опять осталась одна...
Прошло несколько дней. В новом гнезде у Хорьки родились семь маленьких хорят. Хорька спокойно лежала в гнезде и нежно смотрела на своих детенышей, маленьких и розоватых, с такими же смешными и широкими мордочками, как у галчат, и такими же ненасытными ртами.
Это произошло в чудесное майское утро, когда солнце поднималось все выше и выше над горизонтом и многоголосье лесных птиц становилось звонче и радостнее.
