портал охотничьего, спортивного и экстерьерного собаководства

Князь Голицын М. А.

Село Княжполь находится в 15 верстах от Каменец-Подольска; оно давно известно и мило сердцу местных охотников, как по красоте местности, так и по обилию дичи в лесах, принадлежащих этому селу. Лесу здесь около тысячи десятин и он расположен на двух больших скалистых горах. Старый лес давно уже почти весь вырублен, а горы и черезвычайно крутые скаты их сплошь покрыты молодым лесом и местами густым, с трудом проходимым кустарником, служащими прекрасным притоном для волков, лисиц и коз. Охота в Княжпольских лесах, как и в большинстве лесов Подольской губ., весьма дурно оберегалась и потому, в прежнее время, в Княжполе не охотился, как говорится, только ленивый, почему количество дичи, уменьшаясь год от года, дошло почти до нуля; в особенности козы сделались там редкостью, так как на них-то, с наибольшею яростью, нападали местные охотники, не щадя, конечно, самок. Таким образом, уцелевшая от истребления, но распуганная дичь, не держалась уже постоянно в Княжпольском лесу, а кочевала по соседним лесам, расположенным также на продолжении тех же громадных гор, характер местности и лесов которых совершенно одинаковы с Княжполем.

Из более смелых и настойчивых обитателей Княжпольских лесов остался в них царствовать кабан-одинец, которого многие уже считали непобедимым и которого ни выстрелы, ни крики облавы, ни рев гончих — не заставили покинуть излюбленного им места.

По счастью для нас, охотников, не хищников, года два тому назад принял управление Княжпольским имением Ю.Ф.Беккер, курляндец, охотник толковый и дельный, обративший сейчас же внимание на лес и его обитателей, запретивший строго охоту в управляемом им имении и отнявший более десятка ружей от браконьеров, охотившихся самовольно в лесах. Благодаря этим мерам, коз и зайцев прибыло значительное количество и охота в Княжпольских лесах стала вновь заманчивой.

Всякая наша охота в Княжполе начиналась разговорами и долгими прениями — откуда зайти, где стать стрелкам и как вообще добраться до кабана, которого каждому из нас так хотелось убить; при этом каждый раз рассматривался план леса, делались одними замечания, другими возражения — и не раз, когда была пороша, обкладывали зверя, но увы, никак не могли мы добиться желаемого результата — убить кабана; даже ни разу не удалось нам его выставить на линию. Правда, что место гона черезвычайно трудное: загонщикам приходится карабкаться почти на отвесную гору или же спускаться с таковой, цепляясь за ветви и камни. При этих условиях, правильно идущая облава почти совсем невозможна, да и кабан Княжпольский был зверь опытный и нелегко его было выставить на стрелков. При первом крике облавы кабан обыкновенно бросался прямо на загонщиков, которые, само собою разумеется, давали почтительно ему дорогу, или же он шел в бок по скале, для человека непроходимой, а следовательно, никем и незанятой.

Не раз пробовали его убить на засидках, для чего некоторые крестьяне-охотники заседали в кукурузу, которую, в скобках сказать, он уничтожал в большом количестве, принося тем немалый убыток крестьянам. На вопросы о кабане, охотники-крестьяне, напуганные величиной зверя, отвечали: «Нет, пусть уж его стреляют другие, а мы его не хотим затрагивать». О размерах и похождениях этого старожила Княжпольских лесов ходили баснословные рассказы.

Приехав в Каменец-Подольск в первый раз в 1873 году в январе, я был приглашен на охоту в Княжполь, на этого старого, огромного кабана. В то время мне не удалось быть на этой охоте, но я знаю, что по кабану этому стреляли и о величине его рассказывали чудеса. Бывал я с того времени в Подольской губ. довольно часто, но всегда на короткое время, и мне ни разу не удалось охотиться в Княжполе, но на расспросы мои всегда получал один и тот же ответ, что Княжпольский кабан жив и здоров, хотя не раз по нем стреляли; одно время, даже, он довольно долго ходил хромой, но потом выходился, и по-прежнему безнаказанно истребляет кукурузу.

В 1880 году, поселившись в Подольской губ. в 20 верстах от Княжполя, я сейчас же навел справки о старом знакомом-незнакомце и поехал в Княжполь с целью охоты. Делая разные распоряжения для облавы, я был отведен в сторону одним старым слугою, который шепотом просил меня, желая мне всякого добра, оставить кабана в покое. На настоятельные мои вопросы — почему, я насилу добился ответа, и то намеками, что кабан этот не простой, а оборотень и что неминуемо случится большое несчастье с тем, кто будет покушаться на его жизнь, а что убить его все равно невозможно.

Охотничья наша компания состоит из 10—12 лиц, по большей части все служащих, так что охоты наши производятся преимущественно только по праздникам.

Охотимся мы с гончими или облавою, в лесах помещиков, от которых имеем на то позволение, и в некоторых казенных дачах, на которые имеем билеты. В этом году с гончими мы почти не охотились, облав же было несколько, но, по разным служебным обстоятельствам, не удавалось нам быть всем кружком на этих охотах. Две из них вышли в особенности удачными; одна близ Ушицы, на которой убито 6-ть волков, а другая в имении г-на Старжинского, устроенная владельцем, где, на 9-ть ружей, убит 31 заяц.

18 ноября была охота на границе Австрии, близ села Гуков, и на этот раз почти вся наша компания была в сборе. На этой охоте мы решили, ввиду прекрасной санной дороги и в надежде на порошу, собраться в первый праздник, т.е. 21 ноября, в Княжполь и начать опять, по примеру прежних лет, нашу атаку на приобретшего уже себе известность во всей окрестности, чуть не легендарного кабана.

К 9 часам утра 21 числа начали съезжаться охотники в Княжполь с разных сторон к гостеприимному дому Ю.Ф.Беккера.

Расспросы, толки о кабане, шутки полились одна за другой. Сбросив верхние одежды, сидели приехавшие охотники за самоваром и толковали об охоте. Я рассказал, как видел по дороге лисицу и хотел к ней подъехать, но она скрылась за пригорком; я залез с лошадьми в сугроб и, боясь опоздать к охоте, бросил преследовать ее. В это время послышалось звяканье колокольчика. Подъезжает г. Старжинский и за ним вносят в комнату лисицу и двух куропаток, которых ему удалось убить по дороге.

Наговорившись вдоволь, мы стали надписывать номера на пыжах и тянуть жребий. Мы на облавах становимся по номерам так, что во вторую загонку последний номер становится первым, первый номер вторым и т.д. — в каждой последующей загонке каждый становится одним номером выше.

— Позвольте, господа, еще нет NN, где же NN? — спрашивают несколько голосов разом. — Ах да, я забыл сказать — отвечает один из нас, NN навряд ли будет, так как получил спешную командировку и уехал вчера вечером за 60 верст, но сказал, что если будет хоть малейшая возможность, то хоть всю ночь будет ехать, а к охоте постарается поспеть.

— Ну, так подождемте его еще полчасика, может быть подъедет, какая же охота без NN, без него скучно, не будет балагурства, не будет смеха.

Ждали не полчасика, а целый часище, а NN все нет.

— Ну, что же делать? видно не будет, поедем, — решили хором и стали собираться.

Усевшись попарно в простые крестьянские сани, мы двинулись в путь. Только стали выезжать из ворот, как въезжает NN на почтовых лошадях. Последовала общая радость. Из почтовых саней ямщик вытаскивает зайца.

— Это что такое? — спрашивают NN.

— А вот сегодня ночью по дороге убил, да как убил — отвечает он, — из берданки на 200 шагов, только противно было в руки брать его, посмотрите — все кишки ему выпустил.

— Положим, ночь была действительно очень светлая, но все же на 200 шагов мудрено стрелять по зайцу, — замечают ему.

— Да, посмотрите — говорит еще кто-то, — у него конец задней лапы сломан.

— Да, да, — отвечает NN, — я стрелял его сидячего; он сидел ко мне полуоборотом, мордой от меня.

— Да ведь лапа-то была на земле, а живот не на земле же, так что пуля, ударив в лапу, отскочила кверху что ли, чтобы попасть в живот? — допрашивает любопытный.

— Совсем нет, — ответил ему кто-то, — напрасно вы не верите, господа, это весьма возможно; не забудьте, что ночью было более 160 морозу, а бедный зайчик, наевшись холодной озими, боялся простудить живот и растирал его лапою в момент выстрела NN.

— Смейтесь, смейтесь, господа, а все же, хотя, положим, случайно, но я зайца из берданки убил, — говорит NN. — Но, не будем же терять времени, едем! Ведь уже почти 11 часов.

— А что, — спрашивает он же, — план рассматривали?

— Рассматривали, — отвечают ему.

— Ну, так значит все в порядке, программа та же, что и всегда: начнем от Соколова камня, а кабан пойдет на Площу, мы зайдем в Площу, а кабан пойдет в Городыско, мы в Городыско, а он в Зарожье, из Зарожья он налево в Фурмановецкий казенный лес, а мы направо обедать к Беккеру, — так?

— Ну, и прекрасно... Все смеемся и, продолжая перекрикиваться и шутить, едем в лес.

Обложить кабана в этот день мы и не пробовали, а порешили начать с той кнеи, где чаще всего находят его логово и больше всего вероятия было застать его в двух первых кнеях. Доехав до места, мы тихонько заняли каждый свой номер, послали завести облаву и приказали ей не кричать, а только слегка постукивать палками о деревья, чтобы не спугнуть кабана, если он лежит в соседней кнее. Почти у каждого из нас, кроме двустволки, был и штуцер. Таинственность, с которой расставлялись охотники, внимательный осмотр ружья на месте, тревожно-нетерпеливое ожидание начала гона отпечатывались на всех лицах...

Вот уже слышны легкие свистки и несильные удары палками по деревьям загонщиков. Медленно, цепляясь за ветки, поднимаются они на крутую гору. Глаза охотников внимательно вглядываются в чащу и напряженный слух ловит малейший шелест...

Но, вот уже и загонщики на виду — и кроме одного зайца, на которого никто не обратил внимания, никакого зверя не было в кнее.

Зашли вторую кнею и опять, кроме одного зайца, подвернувшегося под выстрел П.А.Арапова и распрощавшегося с жизнью, — ничего.

В третьей кнее надежды на кабана почти не было. Становились на место менее осторожно и почти всякий мечтал только убить лисичку или зайца, отбросив думку о кабане.

Первым номером в третьей кнее встал К.В.Гижицкий, вторым В.Л.Главацкий, третьим Д.Т.Старжинский, четвертым А.М.Русинов, пятым — я, шестым М.Ф.Станкевич, седьмым П.А.Арапов, восьмым Д.Н.Леонтьев, девятым Ю.Ф.Беккер, десятым — лесничий Гнат, одиннадцатым — полесовщик Григорий. Стояли мы на узенькой лесной дороге, по скату крутой горы, у подножия которой дорожка поворачивает вправо к правому крылу загонщиков, так что последние три номера стрелков стояли под тупым углом к нам.

Потеряв надежду увидеть кабана, я оставил свой штуцер в санях, тем более, что мне и без того, с моим природным чемоданом, тяжело ходить по столь крутым горам, а носить с собой два ружья — уж совсем плохо.

Загонщиков было всего 30 человек, да и то по большей части мальчишки лет 13—15, которые, обрадованные позволением кричать, заорали во все горло и полезли на гору, получив приказание начать гон.

Передо мною, шагах в ста с лишним, была небольшая ложбина, спуск к ней от меня довольно отлогий, но противоположный подъем крутой и высокий. Загонщики были еще за гребнем того пригорка, когда между мною и М.Ф.Станкевичем выскочил заяц и, усевшись за дубом, так что нам его не было видно и надумавшись несколько секунд, кинулся со всех ног навстречу загонке. Вслед за этим раздался выстрел А.М.Русинова — и другой, менее сообразительный зайчик, растянулся на снегу.

Почти в то же мгновение я услышал треск и увидел на противоположном от меня скате в лощину кабана, огромными прыжками скакавшего прямо на меня. «Вот несчастье, штуцер в санях, прорвется» — мелькнуло у меня в голове и в тот же миг я посмотрел на М.Ф.Станкевича, стоявшего от меня в 25-30 шагах, которого берданка была прислонена к дереву, а он сам смотрел в противоположную сторону. «Кабан, кабан», — не то шепотом, не то криком, сказал я ему. Кинув взгляд в мою сторону и увидев кабана, который, выбравшись из лощины, несся наискось от меня к нему, Станкевич живо поставил двустволку и схватил берданку. Кабан, заметя его движение, остановился шагах в 15-ти от него и, уставившись на него глазами, злобно фыркнув несколько раз, теми же громадными скачками помчался вниз по линии стрелков.

Раздался выстрел М.Ф.Станкевича, стрелявшего шагах в 20, но кабан, как говорится, ухом не повел и пронесся дальше, несмотря на то, что выстрел Станкевича был не промах и со второго же скачка после выстрела кабан начал кровянить след.

Д.Н.Леонтьев пустил в него два заряда картечи, отчего кабан забрал вправо и пошел наискось от г. Беккера на лесничего. Ю.Ф.Беккер стрелял по кабану шагах в 15-ти и пулей перешиб ему переднюю ногу, так что кабан, споткнувшись, проехался на рыле, как на салазках, сажени полторы, но моментально справился и, хотя уже не так шибко, но прорвался между Ю.Ф.Беккером и лесничим за линию. Вторым выстрелом картечью Ю.Ф.Беккер угодил ему в бок.

Прорвавшись за линию, кабан бросился в ущелье между двумя скалистыми горами, по которому протекает быстрая речка, намереваясь пройти по льду, но тут-то ему не посчастливилось: он проломил лед и провалился задними ногами, а имея только одну целую переднюю ногу, не мог скоро вскарабкаться на берег. В это время к нему подоспели г. Беккер и др., ближе стоявшие охотники, и Ю.Ф.Беккер всадил ему почти в упор пулю в шею, а картечью переломил ему другую переднюю ногу и, успев вложить еще пулю, выстрелил еще раз, но как видно не по убойному месту. Одновременно с Ю.Ф.Беккером, Д.Н.Леонтьев и лесничий пустили в кабана каждый по два заряда картечи, но, несмотря на эти раны, он выбрался из речки и с обеими переломленными передними ногами, начал медленно, зигзагами подыматься на противоположную, неимоверной крутизны и очень большой высоты скалистую гору, поросшую редким, но негустым кустарником.

Речка, хоть и не очень широкая, но перескочить ее нельзя, так что пришлось искать место, где бы ее перейти по льду; мы не желали по проложенному кабаном месту последовать его примеру, принять такую холодную ванну.

Когда мы, правофланговые, поспели к месту переправы и добрались до другого берега, то увидели следующую картину: почти уже у самого гребня горы тяжело двигалась темная масса, а за нею, не в большом расстоянии, карабкались г. Беккер, лесничий и полесовщик. А.М.Русинов сейчас же последовал за ними, К.В.Гижицкий и П.А.Арапов так же энергично бросились вперед, но с половины горы вернулись, заявляя о невозможности лезть выше. Мы же, все остальные, не надеясь на свою ловкость, послали за санями и с нетерпением ожидали развязки.

Вскоре на самом гребне горы, — на ровной уже площади густых кустов, принадлежащих к селу Деревянному, раздались выстрелы, один за другим очень частые, но все удалявшиеся от нас.

Прибыли сани и мы, разместившись как попало, поехали в объезд горы, чтобы забраться на нее с противоположной, более отлогой стороны, где проложена дорога.

Добравшись до места, мы увидали измученных погоней наших товарищей и растянутого на дорожке, действительно громадных размеров, кабана. Почти все наши загонщики были также тут.

Солнце скрылось, а луна начинала только напоминать нам о своем намерении светить. Все мы поздравляли друг друга, а в особенности Беккера с победою и громко, дружно крикнули ура!

Тут же порешили на другое утро собраться в Каменец у фотографа и снять группу, совместно с виновником торжества конечно, за которым так долго и так тщетно гонялись.

Собравшись в фотографии, мы вынуждены были обратиться к полиции, чтобы во дворе, где лежал кабан и где мы должны были сниматься, водворить порядок, — такая масса народа всяких лет и наименований толпилась там.

ФОТО Голицын-00 Гнат, лесник Григорий, М. Ф. Станкевич, В. Л. Главацкий, А. М. Русинов, Д. Н. Леонтьев, Кн. М. А. Голицын, К. В. Гижицкий, Ю. Ф. Беккер, П. А. Арапов, Д. Т. Старжинский

Не могу умолчать о некоторых смешных выходках, имевших место во дворе и в стеклянной галерее фотографии. Надо сказать, что помещение, занимаемое фотографией, состоит из крошечных комнат и весьма небольшой галереи с очень узкими дверями.

Когда, с помощью полиции, осадили немного публику и дали тем возможность фотографу начать нас группировать, подходит дама и восклицает: «Ах, какой кабан! Он уже не живой?» — Нет, мы его вчера убили, — отвечаем мы. — «И только одного!!! ...» — удивляется дама.

Затем, в промежутке, когда готовили другое стекло, так как первое не удалось, мы все взошли в галерею фотографии, а толпа хлынула к саням, на которых лежал кабан и так обступила его, что за толпою не видно было ни саней, ни кабана. Входит во двор один из тузов по чину и служебному положению и, минуя толпу, пролезает в узкие двери галереи. Увидев всех нас, он быстро осматривает пол и спрашивает: «Где же кабан?» Один из нас схватился за карман и говорит, обращаясь к нам: «И ни за что не покажу».

Кабан этот весил 17,5 пудов; никто из нас, к сожалению, не знает как определить его возраст, но клыки не очень большие, — вершка три. Живучесть же его действительно была изумительна: с обнаженными костями переломленных обеих передних ног, влезть на такую высокую, крутую гору, с которой и смотреть так голова кружится, и пройти с такими ранами еще версты 3—4, — не шутка. Нельзя допустить, чтобы из всех выстрелов по нем было много промахов, так как стреляли в него все время не далее 10—15 шагов, а на таком расстоянии, в такую тушу, едва движущуюся, промахнуться трудно, но, правда, что стреляли больше из гладких ружей и большей частью не пулями, а картечью и конечно, разгорячившись и уставши от преследования, не попадали по убойному месту. Все-таки 14 пуль и 27 зарядов картечи были выпущены по нем в этот день — и до последнего издыхания, рассвирепевший зверь сначала бросался на всех подходивших к нему; а потом, в полулежачем уже положении, точил клык и щелкал зубами.

По снятии шкуры убедились, что картечь не проникла даже в сало, оставшись под кожей. Одна пуля углубилась всего на 1 вершок в сало. Две последние пули, одна за ухо, другая в глаз, прекратили его страдания, а нам доставили удовольствие уменьшить, на одну, количество свиней на свете.