Сапоженков Ю. Ф.
В Дарган-Атинских тугаях
На северо-востоке Туркмении по границе с Узбекистаном течет многоводная и широкая Аму-Дарья. Однообразная песчаная пустыня с редкими чахлыми кустиками саксаула подступает к ее берегам и, кажется, сливается с мутно-желтой водой и едва виднеющимся противоположным берегом, песчаными отмелями и глинистыми обрывами.
Тихо и пустынно на берегах, только изредка над островком посредине реки блеснет белым крылом чайка да тревожно закричат на отмелях кулики или вдруг раздастся глухой всплеск воды, и громадная глыба берега, подмытая водой, заколеблется и обрушится в реку. Не отражаются, не тонут в ее воде редкие осенние облака вместе с темной синевой неба, не видно по берегам ни яркой, сочной зелени, ни ив, купающих свои ветви в воде, — на многие километры тянется безжизненная пустыня.
Но вот неожиданно за излучиной, там, где река сливается с пыльным горизонтом, показались дрожащие в знойном воздухе зеленые заросли. Это амударьинские тугаи —настоящие джунгли Средней Азии. Своеобразен и неповторим в своей первобытности растительный мир тугаев. Высокие туранги и лохи образуют настоящие леса с подстилкой из опавших осенью листьев, с густой тенью и ночным шелестом листьев. Безмолвным кажется этот лес в жаркий летний день, только изредка в ветвях мелькнет бухарская синица или шумно взлетит сорока. А вечером отовсюду доносятся громкие крики фазанов, устраивающихся на ночь, вдоль берега летят кваквы, цапли, быстрые чирки, слышится вой шакалов. Глухой шум стоит в воздухе от жужжания миллиардов комаров, которые плотной тучей окутывают запоздалого путника. Ветви деревьев опутаны цепкими лианами — ломоносом и ластовнем. Лианы свешиваются с деревьев, перебрасываются с куста на куст, поднимаются вверх по стеблям камыша, преграждая тропинки, проложенные в густой чаще дикими зверями. Колючий кустарник чингил, верблюжья колючка, дереза, вейник, солодка образуют непроходимые заросли. Красными гроздьями висят среди серебристой листвы плоды лоха — излюбленный корм многих обитателей тугаев. Местные жители называют их дикими финиками и употребляют в пищу: в мякоти плодов содержится более 40 % сахара. Соцветия гигантского тростника эриантуса раскачиваются рядом с вершинами самых высоких деревьев. На их стебли часто садятся изумрудно-зеленые птицы щурки, а ремезы привешивают сделанные из тополевого пуха красивые гнезда. По берегам тихих заводей и стариц растет сахарный тростник. На полянах кусты тамарикса, покрытые пышными красно-фиолетовыми цветами. Цветы тамарикса издают приторно-сладкий запах. Весной этим запахом наполнены все тугаи.
Ежегодно в июле в связи с таянием ледников в горах разливается Аму-Дарья, затопляя большую часть тугаев. Хлопковые поля, бахчи и даже туркменские аулы. Бурный поток несет вырванные с корнем туранги, громадные береговые глыбы вместе с кустами тамарикса рушатся в воду. После спада воды на реке появляются новые мели и острова, меняется берег, в лесу в низинах остается вода, плавник и толстый слой плодородного лесса. Во время наводнения животные перемещаются в незатопленные участки тугаев или же уходят в пески. В августе вода спадает, в сентябре исчезают комары, стоят ясные тихие и теплые дни южной осени. На бахчах зреют арбузы, дыни, хлопковые поля кажутся покрытыми снегом от раскрывшихся коробочек хлопка. Наступает лучшее время охоты на кабанов. Кабаны в это время держатся семьями и лишь иногда образуют стада до двадцати особей. Охотятся на них в тугаях преимущественно с хорошо натасканными по зверю собаками. Охота в густых тугайных зарослях на кабанов требует от охотника известного опыта, выдержки и смелости. Нередко раненые кабаны бросаются на человека. Мне известно много подобных случаев, но тогда охотника выручают собаки. Особенно опасны старые секачи. Охотники стараются их не преследовать. Зимой и чаще весной большая часть кабанов откочевывает из тугаев в пески. В пустыне кабаны держатся большими стадами. В период охоты на них зверей успешно преследуют на верблюдах. В лунные ночи практикуется охота на засидках, устраиваемых на бахчах и хлопковых полях.
В береговых обрывах старого русла Аму-Дарьи устраивает норы дикобраз. В тугаях на звериных тропах постоянно попадаются иглы этого животного. Дикобразы ведут ночной образ жизни, поэтому охотятся на них исключительно в ночное время, подкарауливая на тропинках. Дикобраз дает до 15 килограммов нежного и вкусного мяса. Правда, местные охотники — туркмены, узбеки — дикобразье мясо не едят и поэтому дикобраза не добывают.
Изредка встречающийся в тугаях барсук тоже добывается лишь русскими охотниками; жиру этого зверя приписывают целебные свойства от туберкулеза и ревматизма.
В тамарисковых зарослях и по краю тугаев многочислен заяц-толай; он отлавливается капканами, устанавливаемыми на тропках. Охота с собакой на зайца в густых зарослях трудна.
Тугаи — царство шакалов. Теплыми весенними вечерами отовсюду слышится их вой. Несмотря на высокую численность, заметить шакалов днем очень трудно, но их следы встречаются постоянно. Шакалы производят опустошения на бахчах. Самые спелые и лучшие арбузы выбираются для еды, а большая часть надкусывается и портится. В желудке убитых шакалов я находил мясо фазанов, зайцев, диких поросят. Добывают шакалов капканами у падали. Реже охотятся из засидок на бахчах. В апреле-мае некоторые охотники уничтожают хищников на логовах. Лисица-караганка также отлавливается капканами. С борзыми-тазы в тугаях не охотятся, а бытовавшая в прошлом охота с беркутом сейчас исчезает.
Берега реки с обширными песчаными отмелями, старицевые озера, оросительные каналы с густыми камышовыми зарослями создают благоприятные условия для гнездования и зимовки водоплавающим птицам. Из охотничьих птиц гнездятся лысухи, кряква, серая утка, мраморный чирок, огарь, пеганка. Осенью и зимой на мокрых прибрежных лугах множество бекасов, отчасти зимующих здесь. На пролете обычны шилохвость, свиязь, широконоска, красноносый, красноголовый и хохлатый нырки, гоголь, савка, лебедь шипун и кликун, серый гусь. Охота на водоплавающую дичь обычно начинается в сентябре, но наиболее упитанной дичь бывает в октябре-ноябре. Стреляют уток из засидок, а также с лодок в местах кормежки и отдыха птиц и охотятся с собаками в прибрежных камышах.
Настоящим украшением амударьинских тугаев является фазан, еще сравнительно недавно бывший в тугаях обычным, а местами и многочисленным. Сейчас фазан повсеместно редок, а в некоторых участках тугаев исчез. Несмотря на запрет, большинство местных охотников охотятся на фазанов весь год. Охотятся с ружьем и собаками, кое-где сохранилась охота с соколами. Браконьеры отлавливают птиц капканами, устанавливая их на тропинках, а также стреляют на водопоях. Колхозники сообщают, что много фазанов гибнет поедая растительность и насекомых на хлопковых полях, обработанных удобрениями и ядами для сельскохозяйственных вредителей. Фазан очень плодовит, хорошо уживается рядом с человеком, устраивая гнезда и питаясь на полях и посевах. Самцы фазана дают до 1,2 килограмма вкусного и питательного мяса. При правильно организованной охране и воспроизводстве фазана он может стать одним из лучших объектов спортивной охоты.
Дарган-Атинские тугаи — единственное место в Туркмении, где до настоящего времени сохранился тугайный олень. По нашим данным, число оленей не превышает 30 голов, так как они ежегодно гибнут от браконьеров. Во время летнего паводка, в суровые многоснежные зимы олени становятся легкой добычей заходящих в тугаи волков.
Бесконтрольная охота, рубка тугайных лесов, выпас скота, когда уничтожается большая часть подроста, является основной причиной быстрого оскудения животного и растительного мира тугаев. Высыхают старицевые озера, на месте непроходимых зарослей появляется безжизненная пустыня. Туркменскому добровольному обществу охотников и рыболовов давно бы следовало заинтересоваться этим своеобразным и неповторимым уголком живой природы и добиться объявления части дарган-атинских тугаев охотничьим заказником.
«Кошки» Туркмении
Из двенадцати представителей семейства кошачьих, встречающихся в СССР, в Туркмении обитают сейчас девять видов: снежный барс (ирбис), барс (леопард), гепард, рысь, каракал, камышовый кот (хаус), барханный и степной коты, манул. Десятый вид — тигр — в республике теперь не встречается и возможны лишь его случайные заходы из-за рубежа. В январе 1954 года один тигр, зашедший, по-видимому, из Ирана, был убит в ущелье Гозледере южного Копетдага. Между тем еще недавно — вплоть до 40-х годов — тигров ежегодно видели в прибрежных зарослях рек Атрека, Чандыря и Аму-Дарьи. Распространение этой «кошки» ограничивалось речными поймами, по которым они проникали в глубь гор и пустынь. Кабаны, особенно многочисленные в тугаях, были для тигров основным кормом. В амударьинских тугаях хищники нападали на бухарских оленей, а из домашних животных — на коров, лошадей, ослов и даже верблюдов. Нападения на человека отмечались чрезвычайно редко; местный зверолов Ф. И. Кирмилевич сообщил мне, например, что лишь в конце 20-х годов в тугаях Бурули тигрица убила преследовавшего ее охотника.
В дореволюционное время на тигров охотились специальные команды, формировавшиеся из солдат. Местные охотники ловили тигров в капканы, устанавливая их на тропах или около привады. К капкану обычно привязывалась цепь, а к ней бревно. Любопытная деталь: амударьинские старожилы утверждают, что тигров, обычно кочевавших по пойме, нередко сопровождали спутники — каракал или хаус. Ранними утрами и вечерами около оставленной тигром добычи нередко слышалось мяуканье этих кошек. Для старых охотников средней Аму-Дарьи ночные крики каракала или хауса были признаком появления тигра.
Основной причиной исчезновения тигра в Туркмении явилось истребление его человеком. Большую роль также сыграло, вероятно, и интенсивное освоение тугайных земель и резкое ухудшение их кормовых и защитных условий. Палы в туркменских тугаях редки, и их влияние на тугайный комплекс (вследствие прерывистости тугаев) невелико.
О наличии снежного барса в Туркмении в зоологической литературе достоверных данных нет. Тем не менее шкуры этого пятнистого хищника иногда поступают на заготовительные пункты из высокогорных районов Копетдага. В январе 1958 года один снежный барс был убит у развалин старой крепости Хиндивара Кара-Калинского района Ашхабадской области. Чучело этого зверя выставлено в краеведческом музее Ашхабада. Упомянутая крепость является в СССР самой западной точкой ареала ирбиса.
Леопард встречается в горах Туркмении: Копетдаге, Больших и Малых Балханах, Кугитанг-Тау и Бадхызе. Его распространение тесно связано с архаром, который повсеместно служит ему основным кормом. Где нет архаров, леопард редок или отсутствует вовсе. Нападает он также на безоаровых козлов, джейранов и даже дикобразов, обломки игл которых находят порой в лапах убитых хищников. Нередки нападения леопардов и на домашний скот: лошадей, ослов, коз и, особенно, овец. С выпадением в горах глубокого снега леопарды спускаются в долины и предгорья, где и становятся добычей охотников. Леопарда, напавшего на домашний скот, местные охотники упорно преследуют и, будучи прекрасными следопытами, легко находят его. Раненый зверь смело нападает на преследователя. Так, весною 1961 года в Красноводском районе леопард сильно изранил двух чабанов, преследовавших его после нападения на отару овец. В ауле Таутлы (неподалеку от Кизил-Арвата) живет охотник, «хорошо знакомый» с когтями леопарда. Он ехал на верблюде, как вдруг из-за ближайшего бархана на него метнулся леопард и стащил на землю. В завязавшейся неравной борьбе уже истекавшему кровью охотнику удалось несколько раз ударить хищника ножом, с которым туркмены никогда не расстаются.
Охота на леопарда разрешена в Туркмении круглый год. В некоторых местах этот зверь почти выбит, в других стал очень редок: во время зимней бескормицы спустившихся на равнину леопардов добыть не представляет большого труда. Наблюдения показывают, что вред, приносимый этим хищником животноводству, сравнительно невелик и охоту на него поэтому было бы целесообразно ограничивать, хотя бы на время.
Местные заготовки леопарда, как и других кошачьих, из года в год сильно колеблются: снежный барс и рысь добываются в количестве нескольких штук, леопард и каракал порядка двух-трех десятков, а три вида котов исчисляются уже в пределах нескольких сотен.
Гепард — один из редчайших млекопитающих нашей фауны. Распространение его в СССР ограничено в основном северо-западной Туркменией и Бадхызом. В апреле 1961 года следы этого животного я встречал по обрывам Каплан-Кыра (южный Устюрт) и на соленых озерах по руслу Узбоя около колодца Куртыш-Баба. На Каплая-Кыре налицо вполне благоприятные условия для его жизни. Вдоль обрывов поблескивают родники, не пересыхающие даже летом; слегка всхолмленная местность облегчает гепарду подбираться незамеченным к своей жертве. При скорости бега до 120 километров в час гепард не способен на долгое преследование, используя всевозможные укрытия, он подкрадывается к жертве как можно ближе и лишь тогда бросается на нее. Каплан-Кыр редко посещается людьми; здесь и сейчас еще обычен джейран и по обрывам — архар. Следы гепарда постоянно встречаются внизу на солончаке Кара-Шор. Когти у гепарда, как и у других кошек, втяжные и на следу почти не оставляют отпечатков. Согласно опросным и другим данным, охота с гепардом в Туркмении не практикуется по крайней мере уже с начала этого века, и сведения, проникавшие иногда в литературу о приручении здесь для охоты гепардов, очевидно, лишены оснований.
Рысь очень редка и встречается лишь в Копетдаге — чаще всего в Геок-Тапинском, Кара-Калинском и Ашхабадском районах. Держится по склонам гор и ущельям, заросшим кустарниками. Охота на нее запрещена, но в заготовках шкурки рыси встречаются почти ежегодно.
Каракал, как мы убедились, широко распространен в песчаной пустыне Кара-Кум, но везде редок. Живет в совершенно безводных песках, придерживаясь саксауловых зарослей. Питается преимущественно зайцами, которых активно преследует, легко настигая их на коротких дистанциях. Большую роль в питании этой кошки играют также мелкие грызуны — тушканчики и песчанки.
Каракал прекрасно приспособлен для жизни в песках. Он имеет защитную — ровную желто-песочную — окраску; подошвы его лап опушены жесткой и широкой щеткой волос, благодаря которой он не вязнет в песке. Высокие сильные ноги, поджарое мускулистое тело способствуют быстрому бегу и прыжкам до 4,5 метра в длину. Появившегося поблизости зайца-толая каракал настигает в несколько таких прыжков.
По-видимому, каракал легко приручается. В Древней Индии, как известно, его использовали для охоты на антилоп, зайцев, журавлей, павлинов и голубей. Судя по историко-археологическим данным, в Туркмении каракал для охоты не приручался. Каракала ловят теперь чаще всего случайно — в капканы, поставленные на лисиц. Среди местных охотников бытует убеждение, что летом вспугнутого каракала легко поймать, преследуя в течение нескольких часов и не давая ему отдыхать. Таким способом якобы иногда отлавливают каракалов в Центральных Кара-Кумах по заказу Зооцентра — для зоопарков.
На человека каракал не нападает. Отставшая же от отары овца или ягненок нередко становится его жертвой. Мне известен случай, когда каракал напал ночью на сторожившую отару туркменскую овчарку; при помощи других подоспевших собак и чабанов этот дерзкий разбойник был пойман.
Камышовый кот распространен по всем основным горным и равнинным рекам Туркмении. Особенно многочислен он по тугаям Теджена, где питается в основном фазанами и водоплавающей птицей. Прекрасно лазает по деревьям, плавает. Иногда добывает птиц в воде, прыгая на них с берега или прибрежных деревьев. Есть сведения, что в странах Древнего Востока хаус приручался и использовался для охоты на фазанов и живущих в прибрежных зарослях птиц. Камышовых котов чаще всего ловят в капканы, устанавливаемые на тропах в тугаях; иногда добывают там же при охоте с собаками на кабанов.
Степной кот встречается по всей Туркмении. Среди кошачьих — это основной промысловый вид. Добывают его преимущественно капканами. Техника установки их очень проста. На тропинке вырывают небольшое углубление, в него ставят капкан, закрывают его бумагой, осторожно засыпают песком и маскируют. К капкану нередко привязывают цепь или проволоку с небольшим якорем который мешает животному далеко убежать. Но попавшие в капкан коты нередко отгрызают защемленную часть ноги и уходят. Большинство охотников предпочитает капканы № 5. Отлов бывает особенно успешным поздней осенью, до дождей, пока почва еще сухая. Образующаяся на ее поверхности после дождя корка затрудняет установку и маскировку капканов, ухудшает чувствительность насторожки. В Кара-Кумах на степного и барханного котов охотятся иногда с борзыми-тазы или другими собаками. Поднятых с лежки котов собаки настигают очень быстро. Иногда каракумские охотники тропят кошек по ночному следу, оставленному зверем на песке.
Зимой в сильные морозы и глубокоснежье степные коты в поисках корма рискуют забираться даже в жилище человека, скотные сараи, а в курятниках производят настоящие опустошения. Мне известны случаи, когда за одну ночь степной кот уничтожал более 30 кур! В туркменских аулах можно видеть домашних кошек, напоминающих окраской степного кота. По-видимому, при спаривании они дают плодовитое потомство. Интересно отметить, что котята сравнительно легко приручаются, однако по достижении половой зрелости часто убегают.
Барханный кот, как и каракал, тоже живет в совершенно безводных песках, довольствуясь влагой, содержащейся в корме. Питается преимущественно ночными грызунами, тушканчиками и песчанками, ящерицами и змеями; излюбленным же блюдом являются, пожалуй, фаланги и пауки. В желудке убитых барханных котов приходилось находить даже скорпионов и тарантулов. Котята приручаются, по-видимому, очень плохо. Живший у меня котенок, несмотря на тщательный уход, был очень дик, пищу почти не принимал и вскоре погиб. Он прекрасно лазил по деревьям, что, как известно, почти не свойственно взрослым животным этого вида.
Манул встречается в Копет-Даге, Больших Балханах, по обрывам южного Устюрта. Но он очень редок, образ жизни почти неизвестен, промыслового значения не имеет.
В отчетах, прейскурантах и торговых документах степные и барханные коты, хаус, манул и каракал фигурируют под общим наименованием «дикая кошка». Это дает возможность заготовителям безнаказанно принимать шкурки запрещенного к добыче каракала. Согласно пушно-меховому стандарту, шкурки каждого вида «дикой кошки» выделяются в отдельный кряж; лишь для барханного и лесного котов стандарт почему-то необоснованно не делает различий. Два этих вида имеют совершенно различные, несоприкасающиеся ареалы и отличаются по окраске и товарным качествам.
Удельный вес «кошек» в заготовках пушнины невелик: всего в Туркмении 4,1 процента. Однако шкуры снежного барса и леопарда ценятся очень высоко и пользуются на меховом рынке большим спросом. (Они идут преимущественно на ковры.) Из шкурок мелких и средних «кошек» шьют воротники, дамские манто и жакеты.
Значение кошачьих не исчерпывается лишь одной стоимостью пушнины. Гепард, леопард, снежный барс и каракал — это редкие и ценные живые памятники природы. Правильная организация охоты на них имеет для сохранения этих видов первостепенное значение.
Встреча с коброй
Как и Теджен, другая каракумская река — Мургаб никуда не впадает, а бесследно исчезает в песках. Многие его рукава большую часть года сухи и только во время летних и весенних разливов на короткое время заполняются водой. Вот и сейчас...
Второй день наша машина пыталась выбраться из зеленого моря — прибрежных тугайных зарослей. Им, казалось, нет ни конца, ни края. Куда ни посмотришь — непроходимый тростник, лох, джингил, тамариск, верблюжья колючка. Все сплелось в сплошную колюче-зеленую стену. В сторону с тропинки нельзя ступить и шагу.
Из-под колес машины то и дело взлетают фазаны; заставляя чертыхаться шофера, неторопливо перебегает путь заяц. В кустах раздается порой громкий треск, и, раздвигая тростники, пробегает какой-то большой зверь. Наверное, кабан. Следы и порой этих животных видны здесь на каждом шагу.
Нас четверо. Шофер Петя — ценитель жареной дичи. Он болезненно переживает, что я ловлю тушканчиков и сусликов, а зайцам почти не уделяю внимания. Когда я вскрываю мелких грызунов, он весьма подробно и ехидно комментирует мою работу.
Второй член нашей экспедиции — проводник-туркмен Алла-берды, что в переводе на русский означает «бог дал». Он знает местные обычаи, несомненно имеет дипломатические способности и прекрасно печет в песке лепешки «чурек». Для краткости мы зовем его Аллан. Третий наш спутник — совершенно невозмутимый человек (если нет комаров и москитов) Виктор Н., большой знаток Кара-Кумов. Я был четвертым, изучал млекопитающих пустыни и, к общему неудовольствию, ловил змей, скорпионов, фаланг и тарантулов для зоологического музея. Если кто-нибудь из троих не выдерживал и во всеуслышанье рассказывал страшную историю об укусах змей, я не оставался в долгу и придумывал какой-нибудь еще более потрясающий случай. После этого со мной бывали очень предупредительны и ласково просили еще раз посмотреть, погибла ли ядовитая эфа, посаженная вчера в банку с формалином, или еще нет. Ведь змеи такие живучие!..
Весенний разлив Теджена прошел, и вода осталась лишь в многочисленных лужах по низинам. Некоторые из них были на грани высыхания и сплошь усеяны костями и чешуей погибшей рыбы. К вечеру второго дня мы выехали из густых зарослей и остановились на ночь на небольшой поляне. Здесь тянул свежий ветерок и комаров было гораздо меньше. Поблизости от палатки виднелась небольшая глубокая яма. В ней часто слышались всплески. Оказалось, водоемчик прямо кишит сазанами, среди которых были настоящие гиганты. Мы долго стояли, советуясь, как изловить рыбу. И наверняка изобрели бы фантастически уловистый способ, если б замеченные шофером два водяных ужа не обратили большую часть «совета» в бегство. Аллан воспользовался случаем и сообщил, что змеи от жары часто прячутся в воде, и поэтому лучше быть подальше от этой ямы. Я остался в одиночестве. Опустив руку в воду, случайно нащупал под берегом плотную стаю рыб. Наиболее крупных я осторожно брал за жабры и выбрасывал на берег. Столь первобытным приемом за несколько минут удалось поймать два десятка полуметровых сазанов. Вечером мы ели уху и ароматную, испеченную на камнях рыбу. Часть рыбы Петя готовился вялить и солить. На следующий день нам часто попадались такие рыбные обреченные водоемчики: был ведь только март, а многие из них уже пересохли.
После обеда кончились тугаи и начались полузаросшие саксаулом пески. К вечеру мы разбили лагерь на вершине пологого бархана. Потом я отправился расставлять капканчики на мелких грызунов. Когда возвращался к лагерю, вдруг рядом послышался шипящий свист. Вечером пустыня безмолвна, и свист показался мне неожиданно громким. Я обернулся и... оцепенел: в шаге на уровне моего бедра раскачивалась голова кобры. Шея змеи раздулась, глаза, словно гипнотизируя, смотрели на меня в упор. Она приготовилась к прыжку. Зная, что в таких случаях нельзя делать резких движений, я стоял неподвижно, постепенно направляя в кобру ствол своего ружья. Голова змеи приняла горизонтальное положение, раскачивание почти прекратилось. Я выстрелил, тотчас отскочив в сторону. Кобра билась у ног, а я стрелял в нее еще и еще, пока она не перестала шевелиться. Потом вытер со лба холодный пот и спрятал кобру в рюкзак. Поднялся на бархан. В темноте далеко мерцал костер: это товарищи давали сигнал, чтобы я не заблудился. Возвращаясь, я шел медленно, внимательно смотрел под ноги. Везде мерещились змеи... Недаром, видно, говорят на Востоке, что укушенный змеей веревки боится.
Подойдя к костру, я сбросил рюкзак наземь. Петя и Аллан взялись проверять его содержимое. Минуту спустя послышались их крики: Аллан вытряхнул кобру Пете на ноги. За ужином мои друзья чувствовали себя отчего-то неспокойно, часто вставали, оглядывались. Аллан рассказал туркменскую легенду о змеях. Если ночью звезды отразятся в глазах убитой змеи, то, по поверью, она оживет. Эту ночь Петя спал в кабине, тщательно заткнув все, даже самые крохотные, щелочки.
С ядовитыми змеями в пустыне мне приходилось встречаться нередко. Однажды перед заходом солнца я сидел под кустом саксаула, наблюдая за тонкопалыми сусликами. Что-то заставило меня оглянуться. Позади, в каком-нибудь метре, у жилой норы песчанки лежала, уставившись в меня взглядом, кобра. Как она появилась, я так и не слышал. Знакомого охотника кобра кусала дважды, причем один раз — упав на него с крыши, где, вероятно, охотилась за летучими мышами. Оба раза он спасал себе жизнь своевременным введением противоядной сыворотки.
Кобра распространена по всей Туркмении — в горах, тугаях, оазисах и в прилегающих к ним песках. Большую часть года она ведет ночной образ жизни, поэтому укусы чаще всего приходятся на вечер или ночь. Первой на человека кобра почти никогда не нападает, стремится скрыться. Перед нападением обычно раздувает шею, шипит.
Вторая ядовитая змея — гюрза. Она ведет малоподвижный, скрытный образ жизни, далеко в пески не заходит. Днем часто лежит под кустом, греясь на солнце, в жару прячется в камнях или норах грызунов. Окраска гюрзы настолько сходна с окружающим фоном, что заметить ее почти невозможно. Иногда гюрза, как и кобра, поселяется в полуразрушенных глинобитных постройках, старых дувалах, сараях и даже домах. В одном из аулов около Кара-Калы я добыл гюрзу, гревшуюся на дворе под деревом, где мы вечерами пили чай.
Самой агрессивной змеей в Средней Азии считается небольшая по величине песчаная эфа. Длина ее редко превышает 60 сантиметров. Окраска коричнево-песчаная, с характерным светлым крестом на голове. Она всегда готова к нападению. Потревоженная, она не уползает, а, приняв угрожающую позу, кусает воздух, палку, любую подсунутую ей вещь. Мне довелось добыть свыше полусотни эф, но ни разу не было случая, чтобы потревоженная змея скрывалась. Наоборот, она всегда стремилась напасть, делая, как фехтовальщик, молниеносные выпады на дистанцию до четверти метра. При этом свой яд она нередко выбрасывает на песок. Эфа ведет ночной образ жизни только летом; осенью и даже зимой она активна в наиболее жаркие часы дня. В спячку, по-видимому, не впадает. Большинство людей и скота в Средней Азии страдают именно от этой змеи. Верблюд от укуса эфы погибает в течение суток, а овца — за несколько часов. Шипение эфы весьма своеобразно. Оно напоминает звук от поджариваемого на сковороде сала и происходит от трения боковых чешуи друг о друга.
В Кара-Кумах про змей рассказывают много фантастических историй. У жителей Западной Туркмении бытует поверье о громадных змеях, живущих в безлюдных ущельях Устюрта. Среди «кумлы», жителей песков, ходят предания о черной змее «кара-илане». Она будто бы не любит солнца и света и всю свою жизнь проводит в песке. Только ночью показывается она на поверхности, вызывая песчаные бури. «Вспомни, — говорит мне Аллан, — во время бури горы песка, точно змеи, поднимаются в небо. Это и есть «кара-илан».
Туркменские охотники и чабаны хорошо знают ядовитых змей и их повадки. Наш проводник никогда не разбивал лагерь там, где были норы грызунов и трава. Спали мы всегда где-нибудь на бархане, на голом песке; и хотя утром вокруг можно было видеть много различных следов, змеиных среди них, как правило, не оказывалось. Чабаны, как, впрочем, и большинство жителей Средней Азии, считают, что на кошму (подстилку из овечьей и верблюжьей шерсти) ни змеи, ни скорпионы, ни ядовитые пауки не заползают.
Аллан никогда не разводил костра непосредственно в лагере: ночью яркий свет в пустыне привлекает множество животных. Сотни бабочек, жуков и других насекомых вьются около пламени, пока не упадут в огонь. Привлеченные светом и многочисленной добычей, ползают вокруг костра фаланги, скорпионы и тарантулы. Иногда, точно тень, промелькнет в отсветах огня длинноногий тушканчик. Нередко ночлег в пустыне охраняют от змей собаки. Мне не раз приходилось видеть, как туркменские овчарки на части разрывали больших полозов. В прошлом для защиты от змей жители песков использовали кое-где варанов. Варан — это полутораметровая ящерица, широко распространенная в среднеазиатских пустынях. Она ведет хищный образ жизни и питается преимущественно змеями, а также мелкими грызунами и насекомыми. В желудке убитых варанов мне приходилось встречать песчаных эф, остатки кобры, зайчат, взрослых ушастых ежей, фаланг и скорпионов. Пойманного варана обычно привязывали около места ночлега, и он не подпускал ни одной змеи.
Еще 30—40 лет назад в Туркмении заготавливали вараньи и змеиные шкурки для галантерейной промышленности; теперь этот промысел не существует...
Наутро мы углубились дальше в пустыню. Более двух месяцев работала в песках наша экспедиция. Аллан и Петя стали моими постоянными помощниками. Они уже смело ловили змей, фаланг и скорпионов. Постепенно иссяк и запас фантастических страшных «змеиных» рассказов у лагерного костра. В мае наша экспедиция закончила свою работу. В пустыне наступало долгое, пятимесячное, лето, а в Москве еще была в полном разгаре весна.
