Снегирев Г. Я.
За хребтами Саян, в самом центре Азии, лежит Тувинская республика. Тувинцы называют свою родину «Танну Тува», что значит по-русски «Голубая Тува».
И в самом деле это страна голубых озер и голубой тайги, потому что летом хвоя на лиственницах голубоватая. В Туве есть не только тайга, но и знойные песчаные пустыни, где ходят караваны верблюдов, есть и горы с вечноснежными вершинами — там ездят верхом на яках, и степи, где растет трава чий, такая высокая, что в ней не видно всадника.
Высоко в горах, в тайге, растут одинокие кедры, и на рассвете, когда поднимается туман, медведицы водят своих медвежат к горной речке ловить хариусов и в тишине слышен крик лесного ворона.
Всходит солнце, и просыпаются полосатые бурундуки. Они сидят на вершинах кедров, греются на солнце. А на озере огромный таймень гулко бьет хвостом по воде, и олень вздрагивает и тревожно озирается вокруг...
Если посмотреть на тайгу с высоты орлиного полета, то увидишь охотничьи поселки, рыбаков, которые спускаются вниз по речкам на узких легких лодках, дальние избушки на лесных полянах и высоко, в горной тундре, — оленьи стада...
Охотничий поселок
На охотничий поселок со всех сторон наступает тайга. То дорожки между домами зарастут лесными травами, то вдруг вырастает на аэродроме молоденькая елочка, а то пойдет утром хозяйка на огород, глядь: грядки в медвежьих следах.
А когда горит тайга, в поселок прибегают спасаться бурундуки. Они сидят на крышах, на заборах, в курятнике, и так их много, что собаки делают вид, будто не замечают их нашествия, — надоедает лаять.
Как-то раз пошли жители поселка загонять коров, смотрят: в их стаде траву щиплет дикий олень, увидел людей — и скрылся в тайге.
Коровы пасутся на аэродроме, и когда над тайгой загудит самолет, ребята бегут и прогоняют коров, чтобы самолет мог приземлиться...
Потом ребята помогают разгружать самолет. Скоро охотники уйдут в тайгу за соболями и белками, и для них летчики привезли мешки с сухарями, муку, сахар, яблоки, папиросы и бочки с бензином для лодочных моторов. Из поселка самолеты заберут соленую рыбу, грибы, мешки с кедровыми орехами, ягоды, а зимой, когда начнется промысел, — будут грузить пушнину: собольи, беличьи, рысьи и медвежьи шкуры...
Летчики берут с собой в полет ружья, патроны и спиннинги. Мало ли что: испортится мотор, придется посадить самолет на таежную поляну, и тогда, ожидая помощи, нужно будет кормиться охотой и рыбной ловлей.
В горах погода меняется быстро. Сейчас светит солнце, а налетит ветер — и перевалы закроет облаками, лететь станет опасно. Летчик торопит ребят, да и сами мальчишки спешат: товары и для них привезли. В октябре — школьная практика: с учителем ребята пойдут в тайгу на промысел — стрелять соболей и белок, научатся разводить костры, когда дует ветер со снегом и дрова сырые; привыкнут узнавать по лаю, кого почуяла собака, и научатся ходить по тайге бесшумно, чтоб ни одна веточка под ногой не хрустнула; научатся переправляться через быстрые горные реки, а это не так-то просто: лодку может разбить на подводных камнях или перевернуть на порогах...
Олени
Высоко в горах, на берегу синего озера, живут оленеводы. Вниз, в тайгу, оленей пригоняют только в октябре, когда выпадает снег. Летом здесь оленям очень жарко. Да и в горах они пасутся по тундре вечерами и ночью, когда каждая травинка покрывается белым инеем; там даже и летом холодно, так холодно, что оставшийся в котелке чай за ночь замерзает, превращаясь в желтую льдинку...
Олень как будто специально создан для северных просторов, жестокого морозного ветра, глубоких снегов, длинных ночей со звездами, что дрожат и искрятся в черном небе.
Быстро бежит олень по тайге, легко подминает кусты, переплывает широкие реки и никогда не тонет — его зимняя шкура не дает пойти ко дну: каждая шерстинка — это длинная трубочка, наполненная воздухом.
Олень не скользит по камням — копыто у него как бы расходится на четыре пальца и охватывает каждый камень, каждую кочку на топком болоте. Нос у оленя покрыт серебристой шерстью. Им он разрывает снег и на мерзлой земле находит белый мох — ягель; если бы шерсти на носу не было, олень давно бы его отморозил.
Олениха летом дает всего пол-литра молока, зато молоко жирное и вкусное. Выпьешь стакан — и наешься. Оленье молоко немножко горьковатое, как мох ягель — корм оленей.
Если человек упадет с оленя, то разобьется сильнее, чем при падении с лошади. Ведь олень совсем невысокий и, падая с него, не успеешь перевернуться и подставить ноги или бок, ударишься головой... Но охотники тувинцы ловко сидят верхом на олене и стреляют соболей и белок прямо на скаку и крючком на длинном шесте подхватывают добычу: убил соболя или белку, зацепил крючком, положил в сумку — и дальше в путь.
Олени очень добрые и умные животные. Охотник спокойно едет на олене верхом по зимней тайге — зверь под глубоким снегом чувствует незамерзающие ключи и обходит их... Олень не боится человека, когда тот идет к нему открыто, но если человек притаился за деревом, сразу убежит... Никогда не бывает, чтобы олень разозлился или ударил охотника рогами.
Случается, олень поранит в камнях ногу, сдерет кожу до кости. Тогда оленеводы ловят его длинным арканом за рога, валят на землю и держат, лечат. И олень не вырывается, лежит молча и только глаза закроет. А когда его отпустят, он отойдет прихрамывая в сторонку, постоит немножко и опять к людям подходит, губами тянется — просит соль.
Олени очень любят соль. Даже дикого оленя — шокжоя — можно приручить, давая понемножку соль с руки. Недаром охотники говорят: олень работает за ложку соли — свистни, и он примчится из чащи!..
Оленеводы живут в палатках, чтобы можно было в любое время снять лагерь и перебраться на новое место, ведь зима в горах наступает рано и быстро, а олени спускаются вниз в тайгу вместе с зимою.
На шестах сушится медвежья шкура. Медведя убили ночью. Он пришел к палаткам, хотел напасть на оленят — пыжиков. Они еще слабые, и их не пускают на ночь со взрослыми оленями в тундру. Оленята живут отдельно, в «детском саду»: их привязывают к длинным, положенным на землю бревнам. А днем оленята гуляют с уздечкой — монгуем. Из ремешков и палочек из оленьего рога или дерева делают намордник. К наморднику привязывают веревку из конского волоса, которой подтягивают переднюю ногу пыжика к уздечке. Вот и ходит олененок с согнутой ножкой — далеко не убежит...
Много опасностей подстерегает пыжика, пока он не вырастет, не станет взрослым опытным оленем. И медведь затаивается на оленьих тропах, и рысь выслеживает оленей, растянувшись на кедровой ветке, и волки подкарауливают их, особенно зимой, около наледей.
А охотнику без оленя в тайге нельзя. Там, где по глубокому снегу и болоту не пройдет ни верховая лошадь, ни человек, олень пробежит не сбавляя шага; он легко перепрыгнет и высокий завал из буреломных деревьев. Охотник слезает с оленя, отпускает длинный повод, обходит завал, потом потянет за повод, крикнет «Хо!» — и олень перепрыгивает.
Ночью охотник разводит костер — нодью, — валит два сухих кедра и спит прямо на снегу. А оленю спутывает передние ноги и пускает пастись — далеко от костра тот не уходит; его может напугать лишь совиный крик: олень рвет путы и убегает в тайгу, и если в тайге он пристанет к диким оленям — шокжоям, то одичает. Туго тогда придется охотнику, надо будет пешком добираться до поселка. А снег выше коленей, и мороз лютый.
Белковать, соболевать...
Зима спускается в тайгу все ниже и ниже. В горах красные лиственницы горят, как костры среди белых снегов. Перелетные птицы летят на юг — ночью, слышно, высоко в черном небе кричат дикие гуси...
В поселке в домах по ночам горит свет, люди готовятся к охоте: чинят меховые ичиги, шьют из кожи с лосиных ног вьючные сумки — барбы. Таким сумкам не страшны ни снег, ни дождь, вода скатывается по шерстинкам, и сухари, чай, сахар, патроны всегда сухие.
Днем охотники собираются на улицах поселка, вглядываются в золотые леса на горизонте, ждут оленеводов: вот-вот ночью налетит северный ветер, утром засверкают на солнце снега, и в поселок пригонят оленей. Тогда пастухи загонят их за изгородь, и каждый охотник возьмет себе трех оленей — верхового и двух вьючных, — поведет их к дому и спилит рога: иначе верхом не сядешь — целый куст на голове растет.
И все будут спешить поскорее уйти из поселка в тайгу, потому что вокруг поселка мох не растет и олени голодают...
Ребята помогают охотникам навьючить барбы на оленей. Надо уложить их так, чтобы одна барба не была тяжелее другой, не съезжала с вьючного седла и держалась бы крепко: быстро побежит олень по тайге, может задеть за ветку и оборвать ремешки.
Но вот все уложено, все собрано: котелок и ложка с собой; на поясе у охотника большой нож в деревянных ножнах, а в больших ножнах — маленькие и в них узкий, острый ножик, чтобы снимать шкурки с пушных зверей.
За плечами охотника промысловое ружье «Белка»; один ствол у этого ружья крупного калибра, на случай, если встретится медведь, второй — малокалиберный, для маленьких пуль на белку и соболя.
Лайки волнуются. Им бы поскорее в тайгу, где в вечнозеленом кедре притаился соболь, где из-под снега с треском вылетают рябчики и на рассвете, когда потухнет костер и над лесом займется заря, медведь-шатун подкрадывается к оленям...
На ночь охотник расстилает около костра на снегу оленью шкуру. Ее мех не пропускает ни холода, ни сырости. Утром охотник раздует костер, вскипятит чай, навьючит оленей и — дальше, в тайгу. Впереди бежит лайка, ищет соболя, белку, и охотник чутко прислушивается к лаю собаки...
Тихо в тайге зимой. Изредка слышно, как падает снежный ком с ветки или раздастся крик кедровки да высоко пролетит ворон. И хотя в тайге тихо, она никогда не бывает мертвой. Падают на снег чешуйки от кедровых шишек — белка на вершине кедра шелушит их; неслышно пробегает заяц; глухарь клюет хвою на пихте и отыскивает мерзлую бруснику под снегом...
На снегу все время встречаешь следы. Вот тонкая цепочка — след от горностая: он ищет мышей под снегом и охотится на рябчиков. Звери проложили тропы, это оленьи, а это — заячьи... А вот и след соболя. Вдруг след оборвался, и невдалеке на снегу кучка глухариных перьев. Значит, соболь схватил глухаря, вцепился в него, и хотя птица взлетела, но зверь впился ей в шею...
Насторожились и бросились бежать с поляны прочь косули, улетели глухари с пихты.
Выбежал лось. Он тяжело дышит, поворачивает голову направо, налево, прислушивается и, разметая снег, спешит дальше, спасается от голодного медведя.
Медведь гонит лося день и ночь, не дает ему передышки; скоро он выбьется из сил и медведь нагонит его, загрызет и не уйдет от туши до тех пор, пока не съест все мясо. Он и спать будет около убитого им лося. Вороны летят за бегущими зверями, ждут конца погони...
Осенью медведи наедают жир на кедровых орешках и ложатся в берлоги. Если же неурожай кедра, медведи-шатуны бродят голодные по тайге. Такой медведь страшен. Он может прийти в поселок и забраться на конюшню или затаиться у самых дверей дома. Ляжет и всю ночь пролежит не шелохнувшись. Ждет, когда выйдет человек...
Голодные медведи идут по тайге напрямик через горы, по льду озер, переплывают реки, шкура у них смерзается и не всегда пуля меткого охотника убьет его — она скользит по ледяному панцирю. Плохо в такой год охотникам: всю ночь жгут они большие костры. Медведь — зверь хитрый, он может неслышно подползти против ветра так, что и лайка его не почует.
Недаром говорят тувинцы: «Медведь, как человек, только ружья нет!»
Едет охотник по тайге верхом на олене, лайка бежит впереди на поводке. Выпал долгожданный снег, «пеленовка», — хорошо! — на свежем снегу звери оставляют только свежие следы. Лайка натянула поводок: впереди под кедрами след соболя. Соболь петляет. Вот след его исчез в буреломе. Зверь юркнул под поваленные деревья, пробежал под бревном, по бревну и под его корнем, по каждой колодине пробежал, по каждой ветке, а потом прыгнул метра на три в сторону и — скрылся. Долго будет след распутывать собака, а за это время соболь успеет далеко уйти. Вот почему охотник и не спускает лайку с поводка и сам помогает ей распутать все соболиные петли на снегу.
Если лайка натянула поводок, захрипела, — соболь близко, бежит прыжками. Тогда охотник спускает лайку, привязывает оленя к дереву, снимает с плеча ружье и идет вслед зверю. По лаю собаки он знает, что та догнала соболя. Зверь забрался на кедр и «уркает» на собаку. А лайка глаз с него не сводит, отвлекает от охотника, лает... Тихо подходит охотник и стреляет соболя в голову маленькой пулей.
Но, бывает, спрячется соболь в каменную осыпь и сразу не возьмешь его. Тогда охотник привязывает собаку, огораживает камни сеткой с колокольчиками, разводит на снегу костер и ждет. Ночью зазвенят колокольчики, залает собака — значит, выскочил соболь и запутался в сетке! Если соболь залезет в дупло, приходится его оттуда выкуривать. Охотник разводит костер под кедром, кладет в огонь еловые лапы: едкий дым выгоняет соболя из дупла...
Дорогая, красивая шкурка у соболя, но трудно ее добывать! Много-много километров надо пройти по зимней тайге... Самая лучшая охота на зверька, когда метет поземка в горах. Старые следы заметает, и виден лишь новый след: вот-вот пробежал соболь.
Избушка охотника
Охотничьи избушки стоят по берегам таежных рек и озер, зимой в каждой такой избушке живут по два охотника. Летом охотники туда завозят припасы: порох, дробь, муку, сухари, керосин, сахар.
Когда охотник уходит в тайгу, он всегда оставляет в избушке спички, наколет сухих дров и положит в печку, нальет керосина в лампу. Таков закон тайги. Все это на случай, если кто заблудится в тайге и набредет на избушку, да и сам охотник вернется с промысла усталый, а под руками все приготовлено, и он быстро обогреется, сварит себе еду. Возвратившись в избушку, охотник никогда не удивится, если увидит, что продуктов стало меньше — значит, кто-то был, кому-то в трудный час он помог.
А бывает, придет к избушке непрошенный гость — медведь. Выломает дверь и все порушит: миски, котелки помнет, разбросает, даже батареи от радиоприемника и те изжует, а уж от приемника только скрученные куски оставит... От такого гостя, да еще от росомахи, делают высоко на дереве лабаз — помост из жердей, — там и складывают припасы. Часто под лабазами весь снег истоптан медведями. Ходят они вокруг, нюхают, слюни пускают, а добраться до припасов не могут.
Когда в тайге глубокий снег, охотник не берет с собой лайку — она тонет в снегу, охотник протаптывает тропы на широких лыжах, подбитых камусом — шкуркой с лосиных ног. Идет он вперед, и шерстинки скользят, а назад не пускают — топорщатся.
Охотник ставит на соболя капканы, припорашивает их сверху снегом. Настораживает чирканы около горностаевых норок и на тропках.
Чиркан — лук-самострел, только вместо стрелы у него лопаточка! Горностай наступит на «сторожок» — лук распрямится, и лопаточка придавит зверька.
Приманку для капканов: мясо белок и разных птиц — готовят, как только ударит мороз. Даже перышко от глухаря годится для приманки. Если соболь увидит его, обязательно подбежит понюхать и — попадется. К капкану привязывают тяжелую чурку-потаск, чтобы зверек, пойманный за лапу, не ушел далеко.
Охотник носит капканы за спиной на крошнях: это такая рама из палочек с натянутой на нее кожей, чтобы капканы не терлись о телогрейку и не пахли человеком.
Хорошо отдыхать в охотничьей избушке зимой! Кругом ночь, за стеной воет ледяной ветер, а здесь тепло, горит огонь в печке, мыши скребутся под полом.
Охотники работают — снимают шкурки с соболей и белок, набивают патроны, чинят одежду и рассказывают друг другу, что случилось за день: один видел, как выдра скатывалась на животе по снежной горке на речном обрыве, как кабарга объедала мох с поваленного дерева... Другой видел, как волки гнали одинокого оленя, только, жаль, далеко: стрелять было нельзя. И еще видел: на южном склоне горы лось грелся на солнце, и рябчик затаился на ветке, да так близко, что можно было достать рукой...
До свидания, Тува!
В Туве есть обычаи. Если охотники идут по тайге и первый убивает соболя, он отдает его тому, кто шел последним. Ведь ему было трудней добыть зверя.
Если охотник убьет дикого оленя и повстречается с другим, даже незнакомым, человеком, то отдает ему половину добычи.
Не лови рыбы больше, чем можешь съесть, и всегда помогай другому — таков здесь закон.
Много чудесных обычаев и законов в тувинской тайге. И живут там благородные и смелые охотники — тувинцы. Они подпускают медведя на пять шагов и стреляют точно в сердце.
Кто побывает в тувинской тайге, тот никогда не скажет Туве «Прощай!», а всегда: «До свидания».
И его вечно будут тянуть к себе бескрайняя голубая тайга, ночи у костров, одинокие кедры высоко в горах...
