Алёхин Игорь Иванович
За свою охотничью жизнь я добыл довольно много диких гусей. Чувство гордости мне не чуждо, но в отношении количества трофеев — с годами оно сильно притупилось. И слава Богу, наверное. Все-таки, мне кажется — или стало казаться в последнее время, — нельзя всерьез испытывать гордость за то, что по милости твоего ружья сотни больших красивых серых птиц не долетели до своей зимовки.
Я далек от того, чтобы лить сентиментальные слезы раскаяния и сменить свое верное ружьишко конструкции Коровякова на «фотоснайпер», но и быть (или стать) очень сдержанным в стрельбе — мне по душе. А почему бы и нет? Настрелялся, слава тебе... Вспомни, вспомни — тот день на Ханском!
Ехал на утку — сколько ее было там, на почти заповедном тогда лимане! Наскреб в спешке патронов семьдесят, из них с мелкой дробью — десятка два, не больше, а остальные «единица» и «ноли», приготовленные на зайца... Ну что ж, думал, буду по уткам лупить крупной, если не хватит. А стрелять пришлось — мелкой по гусям, когда «ноли» все вышли... И последнего сбил «семеркой», уже почти в темноте. Прости меня, Господи... Я не знаю, что случилось тогда с гусями, или прилетели они из каких-то безлюдных краев — но так, как вели себя гусиные косяки в тот вечер, нормальная дикая птица поступать не должна.
Стаи гуменников и серых наплывали на мою лодку, и единственной их реакцией на мое присутствие было неспешное, словно от удивления — что это там внизу за чудо с разинутым ртом? — поворачивание шеями... Говорят, что гуся на лету стрелять трудно. Да бросьте вы... Все промахи на нормальной дистанции — это из области эмоций. Точно знаю — сам такой был. А сейчас, если «мажу» — это уже по другой причине. Помните, как у Высоцкого: «...не холодеет кровь на виражах». Или что-то в этом роде.
Ну а все-таки: охочусь же еще? А как же! И готовлюсь к охоте так же заранее, неспешно, обстоятельно, растягивая удовольствие. Вот только вчера профиля гусиные резал, тупя ножницы импортной японской жестью с нашего молочно-консервного завода. Всё как положено: на стайку из сорока штук — пару сторожевых и пару кричащих, остальные — или отдыхающие, или кормящиеся. Сторожевых и кричащих сделал, а как дошло до отдыхающих, что-то и меня самого на отдых потянуло. Есть в душе ма-аленькое, но крепкое сомнение, что эта моя «профильная» эпопея опять не будет реализована, как и в предыдущие годы — ни разу не охотился я с профилями, хотя теорию этой обманной охоты знаю досконально, читано про нее перечитано... И как определить пути пролета гусиных стай, и что разведчика стрелять-убивать не надо, а гуси, которые на лету кричат, — никогда не сядут...
Я бы давно испытал себя на этой охоте, да вот всё как-то... Некогда, что ли? А может от того это, что всегда под боком более, так сказать, выигрышный вариант: просто забраться куда-нибудь подальше в глухой лиман и постоять зорьку в закрайке камышового полуострова, не таская с собой фанерную стаю и не копая ходов сообщения на колхозной земле. Будет и утка всех пород, и гуси запросто налетать могут, а то выплывут рядом из зарослей округлые куры-лысухи и спросят: как там у тебя насчет шулюма, ничего не надо? Я раз даже пятикилограммового сазана застрелил возле лодки. Ох и уха была! И всё думаю до сих пор: сбраконьерничал тогда или нет?
Но вернемся к гусям. Заманчивая птичка, не правда ли? Особенно, если вам еще не приходилось поднимать ее за толстую и пушистую шею после своего выстрела. А если и приходилось — всё равно славно поднять, подержать, провести пальцем по бледно-розовому клюву серого гуся, дивясь его увесистой тяжести. Кстати, почему-то в литературных источниках по-разному распределяют гусей по весовым категориям — особенно в споре за первое место. То самым крупным гусем называют серого, то гуменника. Я лично абсолютно уверен и согласен с покойным ныне С.А.Русановым, что первенство по весу и величине держит серый гусь. В нашем краю большинство «специалистов» придерживается другого мнения, но, как я убедился, из-за того, что просто не могут отличить одну породу гусей от другой, принимая серого за гуменника. Уж больно им нравится слово «гуменник», такое оно «увесистое», звучное. Так-то все гуси, конечно, в основном серого цвета, ну а если большой — значит «гуменник».
Запомнился один гусь — совсем недавно, в прошлом сезоне взял я его. Заполевал настолько не типичным для наших мест способом, что и рассказать не грех.
Гуси, медленно переваливаясь с ноги на ногу, серыми кляксами, но не размытыми и плоскими, а живыми, округлыми, шевелились на поросшем низенькой болотной травкой берегу возле уреза мелкой воды.
Их было шесть, и нас разделяло около ста метров. Птицы двигались, неспешно наклоняли головы, кормясь почти на одном месте. Значит, меня не замечали. Где же хваленая гусиная зоркость? Между нами была открытая луговина и узкая полоска негустого мелкого камышца. Я видел птиц отчетливо, потому что камыш рос передо мной, а они сидели дальше, на совершенно голом мысочке.
Медленно, очень медленно я просунул руку с сошкой сквозь нечастое сплетение ломких тростниковых стеблей и вдавил острие деревянной палки в податливый илистый грунт плавней. Вытащил руку назад, и, не спуская глаз с ничего не подозревающих птиц, также медленно стащил с плеча карабин. Нашел в стеблях удобный просвет, просунул ствол и положил его в развилку сошки, обмотанную материей. Одна довольно толстая тростинка перекрыла окуляр оптического прицела. Я пригнул ее вбок. Сошка была достаточно длинной, чтобы стрелять стоя: ни о каких «лёжа, сидя» или даже «с колена» речи быть не могло — я стоял в холодной осенней воде выше щиколоток.
Найдя гусей при трехкратном увеличении, плавно повернул регулировочное кольцо на прицеле до упора. Птицы, не сходя с места, фантастическим образом поплыли ко мне и остановились, только когда до меня оставалось на глаз метров десять-двенадцать... Девятикратная оптика давала возможность видеть даже гусиный глаз, который, я заметил, сонно моргнул... В принципе стрелять можно было в голову, но я не решился. Ведь всё зависело от одного выстрела. Гусь — не глухарь на току, два раза палить в себя не позволит...
Несколько минут я выбирал цель, водя перекрестием вдоль берега. Крайний справа гусь стоял, подняв голову, совершенно неподвижно, как изваяние, лишь поводя своим крупным клювом. Это был сторожевик, и я пожалел его. Не его вина была, что птицы меня «прошляпили» — нелегко рассмотреть в желтеющем тростнике человека в «хаки». Будь у меня «Барс» — идеальное оружие для данного случая, — или один из вариантов конверсионных судорог оборонной промышленности типа «Сайги», повествование можно было бы уже закончить. Но то, что имелось — ТОЗ-78-01 под патрон кольцевого воспламенения, «мелкашка» — заставляет сделать отступление.
Знаю, знаю — совсем неподходящее ружьишко для стрельбы гусей этот промысловый карабин — из него и ворону-то наповал убьешь редко. Но не спешите. «Нарезное поветрие» не миновало и меня, каюсь. И начал я, как одержимый, обивать пороги размножившихся в последнее время оружейных магазинов, глазея на их вороненую продукцию, а вечерами обкладываясь, словно горчичниками, литературой о нарезном оружии. Однако мой выбор определился суммой денег, которую я мог выложить за стреляющую игрушку для себя, а не боевыми качествами того или иного образца. Поначалу денег могло хватить на приличный СКС. Но вот как раз «приличных» образцов мне и не попалось в то время. А заводские реставрационные потуги на тех, что мне пришлось осматривать, навевали тоску. «Тигр» был недосягаем по цене, «Лось» и «Барс» — тоже, а «Сайга» уж больно напоминала свой прототип.
Деньги таяли, и на их остатки в фирменном магазине ТОЗа в Геленджике я приобрел свой «мелкашечник». А и то — ну зачем мне трехлинейные заботы с их хаянными-перехаянными умными людьми патронами? В горах я охотиться не любитель, а если на кабана в камышах — то гладкостволка в самый раз. А «мелкашка»... тоже вроде ни к чему, разве что ворон серых бить. Но и то дело — ненавижу этих тварей! И вообще — пусть стоит... Люблю оружие, что ж поделаешь! Вот год назад купил «Оленя» — было когда-то такое интересное ружьишко, вертикалка тридцать второго калибра с «парадоксом» в верхнем стволе, — и вроде в тайге ему место, а стоит у меня, и путь стоит — есть не просит ведь. Так и этот «ТОЗ-78».
Но когда домой привез, рассмотрел, головой покачал — уж больно вид у карабинчика неказистый. Ну, такой он простенький, без оптики, что прямо беда. Понятно, конечно, что предназначен «тозик» для промысла, для простой и непоказушной работы, но хоть ложу-то можно было сконструировать поизящнее, благо примеров навалом, и не только заграничных. А с этой карабин какой-то «квадратный», нет в его линиях стремительности. От МЦ-20 у него ложа, что ли...
Та-ак, еще что тут? Магазин... Ха! «Конструкция магазина исключает возможность его выпадения». Где это я читал? А, в «Природе и охоте». О, Господи! Ну зачем так говорить? Конструкция этого магазина и его защелки как раз и не исключает его потерю. Ну, сами посмотрите: на пластмассовом корпусе магазина маленький пропил-канавочка, вроде как трехгранным напильником сделана за два движения. И в эту мелкую канавочку упирается зуб защелки из алюминиевого сплава. В моем карабине оба магазина совершенно свободно вынимались пальцами без всякого нажима на защелку. Естественно, очень скоро обоймочки стали выпадать при перезаряжании — легко и незаметно. Что ж, углубил канавку, заодно напильником же сделал ход зуба защелки более значительным, сточив ограничивающую его плоскость. И еще спилил миллиметров пять древесины в том месте снизу ложи, где она примыкает к кнопке защелки магазина, не давая ей нормально отжиматься.
Меня могут спросить: «А что же ты хотел, за семьсот двадцать тысяч-то?» А я хотел, чтобы за мои деньги — большие они или маленькие — мне говорили правду, хотя бы так: «Конструкция магазина НЕ исключает его потерю во время эксплуатации». Стыдно, зато правда. А стыдно тем более, что точно такая же проблема была у МЦ-20-01, помните? В рекламных статьях заостряли внимание, что конструкция обоймы у этой мечты промысловика, трехзарядной берданки, настолько удачна, что просто исключает ее выпадение. А обойма чихать хотела на рекламу — и выпадала беспрепятственно. Я это не с чужих слов знаю — имел такое ружье.
Помню, в любимом журнале появилась статья «Модель превосходная, непривычная». Еще подумал — это что, с юмором кто-то прорвался? Что ж в ней превосходного или необычного? Какие мы все-таки были голодные на нормальные ружья...
Вообще я туляков люблю, нравится мне всё тульское — не раз бывал я в столице оружейников. И вот напротив гостиницы, кажется «Россия», что на площади со штыком от русской трехлинейки в качестве обелиска, на крыше большого здания огромными буквами есть (или был?) лозунг: «Значение Тулы для республики огромно...» Я слышал, что эти ленинские слова приведены в данном случае не полностью, а имеют продолжение: «...но народ там не нашенский, за ним глаз да глаз нужен». Прозорлив был вождь, не отнимешь...
Поставил я свой карабин в угол, походил около, посмотрел так и сяк... Нет, не «смотрится» ружьишко, уж больно сирое какое-то. Ложу переделать, что ли... Хлопотно. Может, оптику поставить? Только не его «родную», которая торчит козьей ногой высоко и нелепо, с единственной, не совсем мне понятной целью — обеспечить стрельбу из-под оптики через открытый прицел. А зачем стрелять с открытым, имея оптику? А! Для скорости — я забыл. И не только я — оружейники в США, например, тоже.
И я купил прицел украинского завода «Арсенал» ПО 3-9х. Вместе с кронштейном — четыреста тысяч. Но денег было не жаль — прицел их стоил! Конечно, для игрушечного ТОЗ-78 он был не по классу, но как он украсил ружье! Для установки прицела с имеющимся кронштейном пришлось снять открытый, но я об этом ничуть не пожалел — оптика прилегла к стволу, сгладив угловатость форм карабина, а ее барабанчики, закрытые колпачками, широкий окуляр и два рубчатых регулировочных кольца делали оружие солидным на вид. Переменная кратность — все знают, как это удобно и эффектно.
Пристрелял я карабин, как и советуют в литературе, на сто метров в точку. На этом расстоянии пять пуль патронов «Темп» не уходили за пределы донышка банки из-под сгущенного молока — я же говорил, что люблю туляков. На пятьдесят и семьдесят пять метров пули, как положено, приходили на десять сантиметров выше. На этих дистанциях я оставлял под серой вороной просвет в палец между точкой пересечения нитей перекрестия и корпусом — враги охотничьего хозяйства, взмахнув прощально крылом, умирали одна за другой. На сто двадцать пять метров приходилось брать выше на четверть, но получалось неплохо.
Ну и думал, конечно: если гуся дикого попробовать стрельнуть — возьмет «мелкашка»? Конечно, не возьмет, знаю же! Или возьмет — на пять подранков одного. Негоже это, понятно. А по энергии вроде силы у пули должно хватать — на сто метров десять килограммов, в гусе-то в два раза меньше. Другой патрон нужен! Читал — вроде выпускают усиленные, да еще с экспансивной пулей... Только Климовск — где это? А у меня — «Темп» с латунной гильзой. Хм, не попробовать ли сделать пулю экспансивной? Ведь сверлят же пулю Полева для гладкостволок! И пороху можно прибавить, чуть-чуть совсем. Не зря же у ТОЗ-78 усилен узел запирания, позволяющий применять «любые существующие патроны кольцевого воспламенения»?
Задумано — сделано. Сверлом — двоечкой, зажав аккуратно патрон в настольном токарном станке — есть у меня такой, всего сорок сантиметров длины, — высверлил носики у пятка пуль. Делов-то... Поехал в плавни на охоту — думал по пути испытать на вороне, но ни одна сволочь не попалась в удобном месте.
И вот они, гуси...
Какого же бить? Нет, сторожевика трогать не будем — есть у меня свои принципы. Вот лучше этого, дремлющего. Вдох, полувыдох... тихонько трогаю спуск — он отрегулирован очень тонко, и трущиеся поверхности отполированы мною до зеркального блеска, всё как положено. Шлеп! Стая заплескала крыльями, заскрипела пером, низом потянула в сторону. А стреляный гусь взмахнул огромными крыльями, чтобы взлететь, — и опрокинулся на спину. Пока я подошел, он лежал уже без движения. На груди — отметина от удара пули. Выходного отверстия нет. Кусочек свинца весом в два с половиной грамма реализовал свою кинетическую энергию в теле птицы полностью. Я насчитал до нее двадцать один шаг.
Больше охотиться с карабином не пришлось — да и запрещено это у нас, вообще-то... Но купил я его все же не зря. Научу стрелять сына — он уже из «воздушки» меня обстреливает! Насчет охотника — не знаю, но снайпер из него получится.
Этот небольшой рассказ не является призывом к стрельбе диких гусей из «мелкашки» или конструированию экспансивных пуль для малокалиберного оружия. Скорее это — желание немного позубоскалить над нашей российской манерой жить в системе имитации кипучей деятельности. Встретилась же мне недавно в охотничьем журнале фраза насчет этих самых малокалиберных пуль повышенного убойного действия: «Ведутся такие работы и у нас...» Конечно! Можно не сомневаться, что ведутся. Наверное они к чему-то приведут. Созданный патрон — будет он называться «Ковбой» или как-то еще, — подвергнется всесторонним испытаниям: баллистическим, криминалистическим, а также полевым в течение ряда лет в различных климатических зонах — от Камчатки и Сахалина до Таманского полуострова. И только потом, может быть, его станут производить в достаточном количестве. Но скорее всего, мы так и будем покупать в магазинах подобные патроны фирмы «Динамит-Нобель» по сто пятьдесят тысяч рублей за пачку. Это «гвозди»-то малокалиберные! А в них кроме отверстия в носике свинцовой пули ничего-то особенного нет... У нас же «ведутся работы»! Или эти злосчастные полиэтиленовые пыжи для дробовых патронов... Книга даже вышла «Опыт совершенствования ружейных боеприпасов». По-моему, это типичный опыт совершенствования техники имитации кипучей деятельности, о которой я упоминал. Мало того, что в книге этой материала-то — на одну хорошую журнальную статью, а треть объема занимают совершенно не сочетающиеся с содержанием цветные рисунки птиц и зверей на всю страницу, фотографии охотников и портреты самого автора книги, разделы «Берегите лес», «Первая помощь при утоплении» (!!), она еще и написана слишком сухо, местами даже «заумно». Книга, рассчитана «...на студентов и преподавателей машиностроительных вузов, а также, несомненно, на промысловиков и охотников-любителей...». Такой широкий диапазон потенциальных покупателей книги, очевидно, и определяет тот факт, что из 96 страниц совершенствованию боеприпасов посвящено только 52, а остальное отведено опыту остановки кровотечений, могущих появиться, надо полагать, в результате использования предыдущего опыта, иллюстрациям и т.д.
И, наконец, читая о невероятных технических трудностях, которые пришлось преодолеть часто упоминаемому в книге коллективу авторов во главе с самим С.М.Шейниным, просто умиляешься, наткнувшись на фразу в разделе о пластмассовых гильзах: «Возможность использования выпускаемых промышленностью пластмасс для производства ружейных гильз появилась только с применением зарубежного опыта метода двухосной ориентации молекул полиэтилена...». А вот пыжи полиэтиленовые — это мы можем!
Да что же в них, в колпачках этих пластмассовых, такого мудреного? Уверен, любой мало-мальски технически подкованный специалист за месяц изобретет сотню модификаций пыжей, обтюраторов и контейнеров без всяких глубокомысленных исследований! Хочется надеяться, что диссертации на тему «Рост перьев молодого рябчика в зависимости от интенсивности Северного сияния» уйдут в прошлое навсегда, как и хитрые ребята, выдумывающие проблемы вроде нарушения экологического равновесия в природе в результате применения свинцовой дроби на охоте, — для того только, чтобы при решении этой проблемы им открылись новые пласты безбедного существования на поприще научно-лабораторных изысканий.
