Демидов Георгий Иванович
Существует несколько способов охоты на лося, многие из них запрещены законом даже промышленникам Севера. Но способ, требующий прямого участия собак, так сказать, основанный на работе лаек, только один. Это — охота с лайками зимой, путем отыскания лосей (или в местах их жировок, или на путях местных перекочевок) и «постанова» их собаками.
Охота основана на том, что, с одной стороны, некоторые лайки, обладая молчаливым гоном по лосю, даже по «зрячему», забегают вперед зверя и лают на него, а, с другой стороны, на том, что лось часто, озадаченный лаем собаки, не бежит прочь, а останавливается и некоторое время «занимается» собакой.
Эта охота, если она правильно организована, проводится почти всегда в период мелкого или средней глубины снега. Глубина снежного покрова, впрочем, всецело зависит от характера зимы, но обычно снег не бывает слишком глубоким, так как разрешение охоты на лосей в большинстве районов (Северный Урал, Сибирь) падает на первую половину зимы.
В старые, дореволюционные времена, когда лосей били еще по чернотропу, конечно, охотиться на лосей с лайками по «способу постанова» (условимся называть его именно этим термином; по моему мнению, это название наиболее удачно) можно было и до выпадения снега, но всегда были слишком очевидны отрицательные стороны этого способа — почти полное отсутствие следа и теплая погода. Без следа охота шла вслепую, а, в случае удачи, все мясо легко было испортить: ведь только вывозка мяса может занять один-два дня, а в августе и сентябре стоит еще большое тепло...
Итак, следует признать, что лучшее время для охоты на лосей по «способу постанова» — первая половина зимы, пока еще снег не «оглубел», как говорят промышленники Урала.
Лоси зимой живут долго на одном месте, если их никто не беспокоит и есть достаточно жировых мест. Хотя, по наблюдениям охотников и натуралистов, у лосей давно подмечена склонность к перекочевкам, но, тем не менее, лось старается, по возможности, без надобности далеко не ходить, не давать следа и тем не выдавать своего присутствия. Иногда в хороших жировых местах лоси живут по две-три недели и даже более на пространстве каких-нибудь пять-десять гектаров.
Найдя такие жировки где-нибудь в очень глухом, удаленном месте, невольно удивляешься дальновидности и осторожности зверя. Ведь он делает совершенно правильный расчет: жить на маленькой площади, не давать в стороны следа — и ты обеспечишь себе наименьший риск быть разысканным своим врагом!
Но когда зверь потревожен или собаками, или людьми, то он делает со своих жировых стоянок уже очень большие переходы, по нескольку десятков, а иногда сотен верст. Это и понятно — зверь старается уйти от опасности, от своих врагов. Но малопонятно то обстоятельство, что лоси без видимой причины делают громадные перекочевки, чем и объясняется иногда внезапное их появление или отсутствие. Мы, охотники, давно подметили, что подобные перекочевки в большинстве случаев приноровлены к выпаду снега. Попросту, «по-промысловому» это объясняют очень веско, промышленники говорят: «зверь чувствует кить («кить» — выпадение свежего снега, слово уральских промышленников) и под нее делает переходы, чтобы скрыть след и свое присутствие». В чем тут заключается разгадка, где лежит истина — мы пока не знаем. Будем ждать, что нам скажут ученые зоологи-натуралисты, которым предстоит исследовать до конца вопросы миграции. Вот эти-то перекочевки иногда облегчают, а больше затрудняют отыскание зверя.
Охота на лосей с лайкой в это время года обычно производится без лыж, пешим ходом, а лошадей приходится использовать лишь для заезда в район охоты. Этот заезд имеет большое значение для сохранения сил охотников. Помимо того, что во время этой охоты требуется большая затрата сил при громадных переходах, охотникам еще приходится все продовольствие носить на себе в котомках или «крошнях». Иначе устроиться никак нельзя, так как вся охота носит бродячий характер, и охотник, вышедший с места ночевки из какой-либо куренной или покосной избушки или от нодьи, совершенно не знает, в какой стороне и как проведет следующую ночь, так как маршрут его всецело зависит от направления следов или от места нахождения самого зверя.
Наилучшее число участников такой охоты установить довольно трудно, так как при решении этого вопроса играет огромную роль и характер местности, и способности собак, и, наконец, даже поведение лосей в эту осень, каковое не бывает одинаковым каждый год. Где характер местности островной, как, например, в Новгородской, Ленинградской и Псковской губерниях, и собаки зверя держат плохо, там для успеха охоты выгоднее собрать наибольшее число охотников, так как при таких условиях следует занять все переходы (лазы) зверей. При средних же уральских или западносибирских условиях наиболее выгодным является, когда эта охота организуется из небольшой артели — в три-четыре человека. Это число обеспечивает, с одной стороны, возможность соблюдать необходимую тишину и осторожность, особенно при подходе к «постановленному зверю», а, с другой, — дает возможность с трех-четырех сторон схватить район «постанова» и подходить к нему с разных сторон, что очень важно. Зверь, «сорвавшись» с постанова, при таком способе легче наскочит на пулю. Конечно, можно охотиться и вдвоем, и одному, но я называю число охотников, наиболее целесообразное при данном способе охоты.
Проехавши мертвое, неохотничье расстояние от дома до района жировок, лошадь, доставившую охотников, лучше всего отпустить домой, так как дальнейший маршрут охотников обычно бывает весьма неясным — сторону, из которой охотники будут возвращаться домой, никогда заранее указать нельзя.
При этой охоте лосей следует искать или в так называемых «жировках», или в «вывалках», или в ельниках и пихтачах. Вот эти-то места охотнику и следует обследовать, обсудив, конечно, предварительно степень вероятия найти зверя, в зависимости от условий момента, там или тут.
Дело в том, что в ельники, пихтачи (также и в кедровники) лось заходит, главным образом, в сильные ветры и холода, так как леса этого типа почти всегда расположены в низинах, в долинах между гор или на горных склонах. Такое топографическое положение обеспечивает здесь затишье, да и самый характер ельников и пихтарей препятствует ветру (густые, плотные кроны деревьев).
Теперь о «выломках». «Выломки», «вывалки» или «ломы» — это названия на языке уральских промышленников тех мест леса, где произошел сначала лесной пожар, а затем деревья с подгоревшими корнями свалены ветром на землю. На языке лесоводов это — «гарник» или «горельник» с ветровалом. Картина таких «выломов» или «горельников» поистине кошмарна; здесь вы видите полный хаос, картину полного безотрадного разрушения...
Но восстановительные силы природы безграничны. Через несколько лет после пожара почти всегда, за редким исключением, горельник подобного рода покрывается быстрорастущими осиной, березой, рябиной и некоторыми видами ив. Это как раз те породы деревьев, которые служат главной и любимой пищей лося во всех его возрастах, за исключением, конечно, телят-сосунков. Получается великолепнейшее место для кормежки лосей, то есть так называемая «жировка». Жировки в «ломах» имеют еще одну особую притягательную силу для лосей; такие места для них являются наиболее спокойными, так как в эти труднопроходимые «чертоломы» добрый человек никогда не идет: и делать там нечего, и ход таков, что «только лешему ходить»... Лось, потревоженный где-либо, переходя в другое место, чаще всего старается уйти именно в такие места, потому что его там реже тревожат. Но такие «вывалки» трудны, неудобны для самок (коров), которые ходят с сеголетками (телятами сего года). Семьи лосей, в составе которых есть «селетки» (так сеголеток называют уральские промышленники), стараются при первой же возможности перейти из «ломов» в нормальные, обычные жировки, где нет валежного леса.
В тех случаях, когда лосей никто не беспокоит (кроме человека, у лося есть еще враги: медведь, волки и иногда, особенно для молодняка, — рысь), они всегда в это время держатся в жировых местах, я бы сказал, нормального типа.
Жировки такого рода — это молодые насаждения (от 5 до 20 лет), состоящие из осины, березы, ив (тальники) и рябины. Такие леса, главным образом, возникают на сплошных вырубках и, как я уже упоминал, на местах обширных лесных пожарищ, на которых валежник или собран, или сгорел дотла. Сплошные вырубки на Урале еще недавно практиковались в форме так называемых староуральских куреней, то есть вырубки леса на обширнейших, неправильной формы площадях. В результате таких рубок, а также на подчищенных гарях, образовываются вновь прекрасные лосиные жировки.
Здесь будет уместно упомянуть о том, что лоси иногда едят также молодые побеги сосны, пихты, ели и даже, как это ни странно, можжевельника. Причем я замечал, что они едят эти необычайные для них кушанья когда вынужденно, по тем или иным причинам, стоят в елово-пихтовых массивах, видимо, не желая пока менять, по своим соображениям, места стоянки, довольствуются этой пищей из хвойных пород.
Лось всегда ест только молодой побег, как самый сочный и более питательный. Если деревце высокое и лось не может достать ртом побега, он пропускает деревце между передними ногами, наклоняет его и таким образом без труда объедает молодые побеги. Зимой, в сильные морозы, деревца, конечно, хрупки, и лось при сгибании их ломает. Иногда на таких жировках приходится видеть массы сломленных осин, берез и ивняка.
Шерсть на груди у лосей зимой, в холода, часто бывает сильно потерта, и иногда даже можно видеть раны и занозы. Мне рассказывали промышленники, что у убитого лося была в полости рта, за десной, громадная заноза длиной вершка в два и толщиной с карандаш, которая заросла. Очевидно, лось в сильный мороз, ломая зубами более толстую часть стволика дерева, получил эту неприятность — хотя мне не вполне ясно, зачем ему понадобилось именно зубами ломать дерево, тогда как обычно он наклоняет его грудью, как я это описал выше. Нередко лоси едят охотно осиновую кору с деревьев до четырех вершков, огладывая довольно высоко.
Я много раз замечал, что на Урале лоси выбирают себе место жировки на вершине горы, хотя, казалось бы, из-за холодного ветра там им быть как будто невыгодно. Объяснить такое стремление на вершину гор, где, кстати сказать, самые жировки всегда бывают более скудными, я могу только тем, что лоси там чувствуют себя безопаснее. Находясь на вершине, лось может заметить всякую опасность. И действительно, обзор ближайших мест с вершины значительно облегчен, да и на горах всегда бывает меньше «белочников» и прочего лесного люда. В Ленинградской и Новгородской губерниях я этого не мог заметить, так как охотился всегда в ровных, низких болотистых районах.
Придя в жировки, охотнику, помимо свежих «скусов» побегов, следует искать свежие следы, которые с большей точностью могут указывать не только на присутствие зверя, но и на то время, которое протекло с момента его прохождения и до прихода охотника. Проходные лоси, идущие из одного района в другой, почти не жируют; следы у них идут «грядой», в тропу, часто сливаясь, или даже след-в-след. Если следы стали расходиться, путаться, это верный признак начала жировки, и, подняв взор от следов кверху, вы неизменно увидите «скуски» побегов, следы жировки лося. По самой жировке следы расходятся довольно широко, перекрещиваются, путаются и только след молодого теленка почти все время будет вблизи следа коровы. Кроме следов, вы почти обязательно увидите следы лежки и кал.
Нормальный зимний день лоси, если они ничем не потревожены, проводят следующим образом. С рассветом, поднявшись с лежек (лоси лежат прямо на снегу), все лоси — и старые, и молодые — принимаются кормиться, жировать. В это время они разбредаются по жировке, но не особенно широко. Так продолжается часов до 11-12 дня, когда они ложатся на отдых, и лежат примерно часов до двух дня. Место для лежки выбирают тут же, в жировках, но только стараются лечь или на солнце, или под защитой опушки более крупного леса, если он есть. Быки ложатся в стороне от коров, так как находящиеся почти всегда при коровах резвые телята беспокоят серьезных и суровых отцов. После двух часов до самых сумерек лоси опять кормятся, после чего ложатся на ночь также вблизи жировых мест и спят до утра, если нет сильного ветра. При сильном ветре они стараются уйти в елово-пихтовые леса.
Каждому охотнику за лосями следует уметь распознавать следы лося с той целью, чтоб определить пол и возраст зверей. Научить этому по описанию очень трудно, это дается только продолжительным опытом и наблюдением. В кратких чертах можно дать следующие указания. След лося в общем напоминает след домашней коровы, но только у лося он вытянутый и чистый. След быка круглее, а у коровы — продолговатее. Но это общее указание все же может оказаться для молодого охотника недостаточным. Бывает иногда и у быка несколько продолговатый коровий след. След старой коровы легко спутать со следом молодого быка и наоборот. Также следует отметить, что корова после теления несет задние ноги несколько шире быка.
Распознавать след, конечно, легче при спокойном ходе зверя; на бегу, да при пышном рыхлом снеге, это труднее. Зато на бегу неопровержимым доказательством служат удары на коре деревьев, которые бык делает своими рогами. Преследуя зверя по молоднякам, охотник легко проследит его даже по этому признаку. Точно так же для распознавания пола и примерного возраста следует пользоваться пометом лося, который всегда бывает в достаточном количестве. Помет быка — круглый, близок к форме шарика, а у коровы — более продолговатый. Опять-таки и здесь можно спутать старую корову с молодым быком. Поэтому надо сопоставлять все — след, помет, следы ударов рогами на деревцах.
Следует также научиться определять, так сказать, «время следа», то есть время, когда зверь наследил. Для этого надо учитывать оттепели, приморозы, выпавший снежок или крупу, ветерок и количество лесного сора, попавшего в след. Всем этим тонкостям по описанию научить невозможно; здесь нужны опыт, большая наблюдательность, учет ветра и перемены погоды; все это дается многими годами таежной, промысловой жизни.
Наилучшим временем для охоты с лайками по способу «постанова» следует считать утро — с рассвета до того момента, пока лоси еще не легли отдыхать, то есть примерно часов до 11-12 утра. Давно охотниками замечено, что лоси, будучи найденными собаками во время отдыха, на лежке, стоят много хуже, а, вскочив с лежки, как бы неожиданно испугавшись, бегут прочь. Это и понятно, если принять во внимание и работу собак, и психологию зверя, который как бы должен приглядеться, привыкнуть к ним.
Во время вечерних «жиров» лоси также менее пугаются, но вечер все же нельзя признать наилучшим уже потому, что дело к ночи и в случае, если лоси сорвутся с постанова, охоту приходится оттягивать на следующий день.
Работа хорошей лайки по лосю — это проявление наивысших духовных и физических свойств собаки, находящихся в гармоническом сочетании. Если тонкий знаток собак, охотник и наблюдатель природы, сможет проследить от начала до конца всю филигранную работу лайки-лосятницы, которая то с умным, вкрадчивым, любопытным видом мягко лает впереди лося, то с величайшим напряжением всего своего организма обгоняет стороной лесного великана, как паровоз с треском стремящегося по дикому лесу, и вновь задерживает его уже более энергично и напористо, он невольно согласится со мной и скажет, что способности зверовой лайки граничат с гениальностью.
Хорошая и достаточно опытная лосятница-лайка всегда обладает широчайшим поиском. Судя по следам, охотники считают, что ширина поиска лосятниц-лаек простирается в несколько верст. При поисках лосей охотники делают нередко громадные дневные переходы, и при таких-то переходах иногда лайки исчезают на несколько часов, на полдня. Это означает, что они где-то очень широко ищут, по всей вероятности, в тех жировках, которые им были знакомы раньше. Разве это не говорит о памяти и уме лайки?! Нередко охотники слышат лай вдали, за две-три версты и, дойдя до лая, убеждаются в том, что собаки уже давно нашли зверя и держат его.
В том случае, когда зверя в данной местности нет, лайки, обыскав все кругом, спустя несколько часов возвращаются к хозяину и безучастно идут сзади, словно ни к чему неспособные. Человека, не посвященного в тонкости этой охоты, даже досада может взять. Он подумает, что эти собаки плохи и даже бесполезны, так как не ищут «по таким дивным местам». На самом же деле, опытная лайка, обыскав уже на много верст кругом район и все знакомые жировки, превосходно знает, что тихоход-хозяин идет и будет долго еще идти по местам, заведомо для нее пустым. Невольно я себе мысленно представляю досаду собаки: хозяин идет и что-то надеется найти, когда она уже заранее обежала все и прекрасно знает, что там ничего нет! Наблюдательные охотники поэтому хорошо учитывают поведение собаки. Если ее долго нет, надо или прислушиваться, не лает ли она где, или же прямо идти следом собаки, так как иногда это бывает единственным выходом. Если же собака вернулась и со спокойным видом плетется сзади, это значит — лосей нет, пока будь спокоен и иди поэнергичнее в другие районы.
Широкий, так называемый, глубокий поиск для лосятницы при этой охоте является наиболее желательным. Сами охотники, конечно, также должны обходить все жировые районы и все время прислушиваться, не слышен ли где лай собак. Услышав лай и определив его направление, охотники торопятся поскорее дойти до места постанова, так как зверь не всегда долго стоит, нередко «срывается» и уходит. Здесь дорога каждая минута. Иногда, запоздавши немного к постанову, охотники потом мучаются и день, и два, если лоси плохо стоят. Промышленниками уже давно замечено, что лоси стоят под собаками далеко не одинаково в разные осени.
Дальнейшая работа хорошей лосятницы протекает при благоприятных условиях следующим образом.
Найдя при поисках свежий след, лайка всегда молча добирается до самого зверя. Хорошая, чутьистая лайка пойдет по следу, который имеет двух и даже трехдневную давность. Для тупой же, нечутьистой лайки такой след покажется старым, и самостоятельно по нему она не пойдет. В данном случае охотники, наткнувшись на такой след, должны сами проявить инициативу и, идя следом, стараться дойти с собаками до свежих жировок лося. Бывают, конечно, случаи, когда лайки неожиданно причуют или просто наткнутся на самих зверей, без предварительного хода по следу.
Так или иначе, добравшись до зверей, хорошая лайка весьма осторожно начинает лаять на лося, не подбегая к нему ближе 20-30 шагов. Грубый, энергичный или чересчур злобный лай и наскок здесь может в большинстве случаев испортить дело, заставив зверей броситься. Собак, которые таким грубым образом атакуют зверя, промышленники называют «хамистыми» и всегда бракуют их. Хорошая, опытная лайка должна тихо и спокойно появиться перед лосями, лай начать редкий, легонько и издали, как бы успокаивая зверя. При этом собака должна быть все время впереди лося, лаять «с головы» — не забегая сзади лося и, тем более, не бросаясь к нему сзади. Постепенно лось, успокоившись и как бы обтерпевшись, будет выдерживать и более энергичный и злобный лай; важно сразу, с первых минут, не стронуть его.
Один охотник мне рассказал, что его собака, найдя лося, сначала не лает, а легонько обежит его большим кругом, затем перед ним, шагах в 30-40, поваляется в снегу и потом уже слегка взвизгнет, подождет, еще взвизгнет и уже затем легонько и тихо начинает лаять, все время держась с фронта. Лай ее постепенно становится более энергичным, злобным и упорным.
Вот такую работу, в сущности, следует признать очень хорошей. Как видите, прием, так сказать, метод работы лайки здесь резко отличается от метода лаек-медвежатниц. Насколько медвежатница старается удержать зверя стихийной злобой и болезненными хватками, настолько же лось удерживается на месте не хватками и злобой, а тем, что собака его «занимает», возбуждая в нем не страх, а скорее как бы удивление и любопытство. Одним словом, собака должна вести себя так, чтобы лось не стремился избавиться от нее, убежать, а наоборот, заинтересовался бы ею.
Лось сначала смотрит на собаку довольно спокойно, но зорко, и перестает кормиться, затем начинает постепенно сердиться на назойливую зверушку. Он как-то странно «шепчет» и «бунчит» своей громадной верхней губой и временами «пышкает» на собаку. Злоба в нем как бы закипает постепенно и копится. Временами он кидается на собаку с целью ее затоптать, убить копытами или прогнать. Ловкая, увертливая собака должна отскочить несколько в сторону и сейчас же забежать с головы и снова начать лай. Бросившись таким образом на собаку и пробежав так сажен 10-15, лось почему-то часто снова возвращается на свое старое место, и странный турнир лесного великана с маленьким помощником охотника начинается вновь.
Вот, в сущности, такова довольно типичная картина знаменитого «постанова» лося лайками, о котором многие охотники имеют неправильное представление. Даже один крупнейший охотник по медведю, ныне покойный, впал невольно в ошибку, когда стал описывать работу лайки по лосю. Из уважения к памяти покойного я не буду называть его имени, укажу только на ту ошибку, которая, по моему мнению, была им допущена. Он писал, что лучше всего лайка останавливает лося хватками за верхнюю губу или за переносицу между верхней губой и ноздрями. Нормальный, здоровый лось
не допустит до такой хватки, так как его храп находится на высоте почти двух метров, а самое главное то, что такая собака будет немедленно убита передними ногами лося. Такая хватка возможна только при глубоком снеге, при насте, и то только тогда, когда лось или ранен или замучен до последней крайности. Словом, это возможно только при особых, исключительных обстоятельствах. При законной охоте, в срок (в Сибири и на севере Урала — в первой половине зимы) такой случай почти невозможен.
Итак, слишком злобная, «хамистая», как говорят промышленники, лайка всего скорее испортит охоту, угонит зверя, а остановить его лучше всего сумеет мягкая, вежливая, малозлобная собака. Вот почему промышленники Урала резко делят по внутренним свойствам лаек на медвежатниц и лосятниц. У лаек этих двух рабочих уклонов резко различаются и методы приемов (работы), и самый характер собаки. Медвежатницы всегда и везде злобны; лосятницы — мягки, малозлобны и вежливы.
Лось, бросившись на собаку, иногда перескакивает через нее и тогда часто бросается бежать; по-промысловому это называется «сорвался с постанова». Если лось сорвался с постанова, это значит, что он или подозревает скрытую опасность во всей этой забавной истории с собакой, или вообще эта «канитель» ему надоела. Так или иначе, но он хочет отделаться от собак. Опытная лайка, конечно, немедленно стремится забежать спереди зверя и, повторив прежние приемы, но уже теперь более энергичные, опять «постановит» его. Лось, сорвавшись с постанова, почти всегда идет иноходью, а иноходь взрослого лося, по моему глазомерному наблюдению и подсчету, примерно, будет иметь скорость от 15 до 20 верст в час, то есть очень солидную. Чтоб обогнать лося, собаке приходится отдать всю силу и легких, и ног.
Хорошая лосятница, само собой разумеется, «на погоне» за лосем бежит молча и не самым следом, а стороной. Молчаливый гон по зверю — это свойство имеется не у каждой лайки, и его следует признать драгоценным качеством для охотничьих целей. Гон же не по следу, а стороной имеет большой, глубокий смысл. И на самом деле: если бы собака гналась за лосем следом, то есть сзади зверя, это только подгоняло бы его, а собаке было бы труднее забежать спереди. Гонясь же стороной и обгоняя зверя, лайка старается все время забежать спереди, с головы, и лаем, озадачив опять лося, остановить его. Конечно, сразу это почти никогда не удается, и дальше ставка идет уже отчасти на выносливость и утомление. Вот здесь-то и важна собака нестомчивая и вязкая.
Идя следами этой молчаливой борьбы лесного великана с другом охотника, невольно восторгаешься способностями лайки: ее умом, знанием привычек зверя и страстью. Вы на снегу, как по напечатанному, видите, как лось шел крупной иноходью (это по 20 верст в час), сбивая рогами сухие сучки и усыпая ими свой стихийный бег; вы видите, как ваша помощница-лайка «хлестала» стороной шагах в 20-30 от лосиного следа; вы видите, наконец, на снегу так называемые «обсечки», то есть неудачные попытки лайки остановить лося. «Обсечка» — это пересекающийся след лося со следом собаки. Лайка, перегнав лося, стремится забежать вперед и остановить его. Это не удается: или лайка опоздает — зверь пролетит раньше, или зверь, не останавливаясь и налетая на собаку, заставляет ее отскочить в сторону. Так или иначе, но вы с легкой грустью видите, что «постанова» в этом месте не состоялось; ваша дорогая помощница была бессильна, ибо у лося не было еще настроения остановиться.
Вот при этом-то беге лося, когда он сорвется, лучше всего находить подтверждение своим наблюдениям по следам относительно пола зверя; ведь след иногда и не дает точного вывода. Здесь же, на бегу, бык всегда выдает свой пол. Своими рожищами он или сбивает мелкий сухой сук, или ударяет по коре деревьев. На молодых осинках и березах эти удары всегда особенно отчетливо видны.
Когда лось старый, опытный и подозревает во всей этой истории скрытую опасность, он может упорно бежать несколько десятков верст и всячески старается отделаться даже от самых вязких собак. Мне, например, случалось видеть дикую, полную именно дикой красоты картину, когда лось, преследуемый двумя очень вязкими лайками, четыре раза бросался в озеро с целью переплыть его. Но озеро было уже покрыто льдом толщиной в три сантиметра, который, конечно, не выдержал зверя в 18-20 пудов. Зверь с берега же, сразу проваливался, брызги воды, осколки льда и грязь со дна озера летели во все стороны; лось, как паровая машина, крушил с треском все вокруг себя, а легкие лайки крутились на льду вокруг своего могучего врага. Проплыв саженей четыре-пять, лось выскакивал обратно на берег, отряхиваясь от воды. Дело было в полдень, солнце ярко светило, и все искрилось, блестя и переливаясь как драгоценные камни. Так повторялось четыре раза, пока зверь не обежал озеро кругом, разрушив при этом попутно лед на маленькой речке. Лось не желал стоять. Мы с товарищем, стоя в 150 саженях, чувствовали себя бессильными перед таким могучим, красивым и смелым животным.
Для того, чтобы закончить описание самого «постанова» и «погона», еще упомяну о том времени дня, которое считается лучшим для наиболее легкого постанова зверя. По мнению большинства охотников и по моим личным наблюдениям, лось вообще спокойнее в то время, когда он жирует; следовательно, и шансы остановить его лайками увеличиваются именно в эти часы, то есть утром, с рассвета до полудня, а затем к вечеру — от двух-трех часов, примерно, и до сумерек. Во время же лежки, дневного отдыха внезапное появление собак действует на лося нервирующим образом, и он всегда более склонен броситься именно в это время. Молодым охотникам, желающим видеть работу своих лаек по лосю, следует иметь в виду это обстоятельство.
Весьма существенным в этой охоте является решение вопроса о числе собак. Как видно из предыдущего описания, лось удерживается на месте не силой или злобой собаки, а ее умением подействовать на психику самого лося и заставить его заинтересоваться, «заняться» собакой. В этом психологическом моменте есть нечто общее с охотой на глухаря с лайкой: глухарь так же не боится собаки, а лишь только заинтересовывается ее поведением. Следовательно, суть не в числе собак, а в их умении повлиять на лося в желательном смысле. По моему мнению, две или три собаки, достаточно вежливые и талантливые, скорее смогут остановить лося, чем одна. Все же лось через собаку редко скачет. Он старается броситься в сторону, и вот в этих-то случаях важно вести тонкую атаку с двух или трех сторон. Но, беря большое число собак, надо помнить, что одна бездарная может испортить всю охоту так, что несколько талантливых уже не поправят ее. Например, хватки сзади за ноги или лай вслед убегающему зверю — это крупные недостатки, и, строго говоря, такие собаки должны браковаться. Хватки же сзади за ноги, помимо всего прочего, для собаки очень опасны.
Учитывая особенности описанной охоты, нетрудно определить и те специфические требования, которым должна отвечать хорошая лосятница-лайка. Чутье, конечно, нужно при всякой охоте, но при этой охоте чутье необходимо не только тонкое, но в нем еще обязателен так называемый третий элемент чутья, то есть сознание той эманации, которая воспринимается носом собаки. Собака должна отчетливо сознавать давность следа, свежесть его и запах самого зверя, независимо от следа. Собака со слабым чутьем никогда самостоятельно не дойдет до зверя даже по сравнительно свежему следу, и охота с такой собакой никогда не будет успешной. Словом, при этой охоте нужна собака весьма чутьистая.
Поиск должен быть широким, иначе вы никогда не будете уверены в том, что проходимый вами район лосиных жировок вполне добросовестно обыскан. Самому же охотнику выходить все жировки положительно невозможно. Бывают, правда, и недурные лосятницы без широкого поиска, но их роль ограничивается только лишь той помощью, когда они прибегут к своим подругам уже на «готового», то есть уже найденного зверя. Вежливость, мягкость и специальная манера лая положительно необходимы. О них я уже писал, полагаю, достаточно, и здесь только перечисляю их в числе обязательных свойств лайки-лосятницы. Весьма желательны большая выносливость, сила и увертливость. Сила и выносливость обуславливают успех дополнительных постановов, когда зверя надо догнать после «срыва», а увертливость нужна для собственного спасения, когда надо отскочить от копыт озлобленного быка.
Рост собаки и цвет ее псовины имеют не меньшее значение. Дело в том, что глубина снежного покрова иногда и в первую половину зимы, особенно на западном склоне Уральского хребта (охотниками давно подмечено, что снежный покров на западном склоне Уральского хребта всегда бывает глубже, чем на восточном. Очевидно, там осадков больше, так как господствующие ветры и циклоны, несущие воздушные массы с осадками, идут с северо-запада и прежде всего конденсируются на западных отрогах Урала), достигает значительной глубины. При таких-то условиях коротконожке в лесу делать совершенно нечего. Что касается цвета псовины, то, как говорится, «по этому вопросу ученые еще спорят». И действительно, одни охотники утверждают, что цвет рубашки не имеет никакого значения, другие уверяют, что лось боится собак черных и темно-серых более, чем собак других окрасов. Темных собак он принимает или за медведя, или за волка, встреч с которыми он избегает и от которых, кроме неприятности, ему ожидать нечего. Собаки же светлых или пестрых окрасов для лося являются необычайным зверем, к которому еще следует приглядеться и поближе познакомиться. Где лежит здесь истина — судить трудно, но соображения той части охотников, которые говорят о сходстве лаек с лесными зверями, мне лично кажутся весьма вескими, и я всегда был склонен присоединиться к этому мнению.
Что касается роста лаек, то это обстоятельство с полной очевидностью сказывается на возможности продолжать охоту даже в тех случаях, когда снег достигает значительной глубины. Маленькие собаки в таких случаях, независимо от своей воли и количества заложенной в них охотничьей страсти, быстро выходят из активного строя.
При этой охоте всякая собака, вообще говоря, все время находится под угрозой быть убитой передними ногами лося, но маленькая подвергается этой опасности в большей степени. Все охотники, которые охотились за лосями, знают массу случаев, когда собаки, не успев отскочить или запутавшись в валежнике, становились жертвами неравного боя.
Раненый лось бывает нередко опасен и для охотника, кидаясь на него с целью убить опятьтаки передними ногами. В длинные, зимние ночи, ночуя гделибо у смолевого пня или у нодьи, нередко приходится слышать о подобных случаях, когда обычно неразговорчивый промышленник нехотя расскажет о печальных уроках в своей жизни.
Есть еще одна опасность, которой подвергаются собаки при этих охотах. Это — опасность потери собак. Лоси, будучи сильно напуганы, нередко стараются сделать переход в несколько десятков верст. Вот при этих-то чудовищных переходах и получается сильный разрыв между охотниками и собаками: охотники, естественно, на много верст отстают от зверя и собак. Привязавшись к зверю, вязкая лайка нередко идет с ним и день, и два. Не видя долго хозяина, лайка, в конце концов бросает зверя и выходит на ближайшую дорогу, попадает в чужие деревни и часто теряется. Следует особенно ценить в лайках-лосятницах способность возвращаться издалека домой, но, к сожалению, эта способность развита далеко не у всех и не в одинаковой степени.
