Поддубный Михаил
Есть какая-то невеселая закономерность в судьбе многих из тех, чьим трудом создавалось российское охотничье дело. Словно кто-то, не прощая преданности любимой охоте, придумывал здесь жесткие, иногда жестокие сюжеты. Вот умирают еще сравнительно молодыми два самых ярких наших «редактора-издателя» — Л.П.Сабанеев и С.В.Озеров: первый почти сразу вслед за получением спасительной для его журнала и газеты царской субсидии, второй — находясь в зените известности и творческих сил, едва затеяв ежемесячник «Охота», который выпускать ему отпущено было меньше года.
Еще примеры, из эпохи более беспокойной: С.А.Бутурлин, лишившийся в революцию разом всех своих драгоценных коллекций и готовой рукописи «Определителя птиц России», Д.К.Соловьев, у которого при печатании его ставших классическими «Основ охотоведения» — «крысы в типографии уничтожили некоторую часть рукописи»[1].
Такие приблизительно мысли навеяло мне чтение материала об охотниках-библиофилах в № 4 альманаха за 2002 год, интересного и содержательного, как все, что выходит из-под пера Матерого библиофила. Сказанное ниже можно считать дополнением к этому очерку, речь же пойдет об одном из его героев — Николае Юрьевиче Анофриеве.
Это был именно деятель на ниве русской охоты, сполна наделенный главным свойством такого типа людей — способностью идти против течения. Будучи офицером русской армии, да еще артиллеристом и на командных должностях, Анофриев вел вторую «параллельную» жизнь, без остатка посвященную любимому охотничьему делу. Он — собиратель охотничьих книг, обладатель крупнейшей библиотеки. Он и автор охотничьих рассказов, и защитник общественных интересов (возглавлял Киевское военное общество охоты, да и гарнизонное офицерское собрание тоже), и издатель охотничьей литературы. Причем издатель единоличный, выпускавший охотничьи книги (в том числе ежегодный «Охотничий календарь») на свой риск, себе нередко в убыток.
В единственной печатной биографической справке об Анофриеве сказано, что он «после окончания кадетского корпуса служил в Курской губернии»[2]. И то и другое неверно, хотя в Курской губернии он действительно родился и там же, всего вероятнее, окончил свои дни.
Благодаря сохранившемуся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) послужному списку полковника Анофриева и другим подлинным документам, мы имеем возможность воссоздать внешнюю канву его биографии.
Родился он в 1857 году, происходил из потомственных дворян. Окончив 3-е Военно-Александровское училище, вступил на службу в 1876 году юнкером армейской пехоты и почти сразу попал на фронт русско-турецкой войны. В 1880 году Анофриев переводится в артиллерию и с этого времени его военная биография связана с командованием тяжелой крепостной артиллерией в различных «укрепрайонах» обширного Отечества: под Петербургом и в Киеве, в крепостях Кронштадтской, Новогеоргиевской, Брест-Литовской, Ивангородской, Карской, Ковенской, Владивостокской[3].
В 1893 году, когда Анофриев впервые выпустил в свет свой «Карманный охотничий календарь», он в чине капитана командовал батальоном в Ивангородской крепости. К тому моменту Николай Юрьевич утвердился и на поприще библиофильства, в конце концов приведшем его к обладанию одной из самых больших охотничьих библиотек, составлению и изданию двух путеводителей-справочников (1905 и 1911 гг.), без изучения которых не сможет затем обойтись ни один собиратель охотничьих книг.
Покупка книг (а Анофриев собирал все без разбора, относящееся к охоте) и издание календаря требовали постоянных расходов. Судя по всему, жить ему приходилось при жесткой экономии, т.к. единственным источником средств для него с женой было офицерское денежное довольствие — никаким недвижимым имуществом Анофриев не обладал.
Анофриевский «календарь», более-менее успешно выходивший в свет в течение почти 27 лет, представлял собой книжечку небольшого формата с немудрящим содержанием, охарактеризовать которое в целом проще всего по названию одного из разделов — «Рецепты и советы». На сегодняшний взгляд издание напоминает популярный охотминимум, но подобных книг тогда в России выходило мало и своего читателя «Карманный охотничий календарь» имел.
Издавая его ежегодно, Анофриев иногда пускал в дело нераспроданные экземпляры прошлых лет. Стоило расшить прошлогоднюю книжку, добавить несколько новых рубрик, титульный лист, обложку — и вот уже новый календарь находил все новых читателей.
Воспользуемся далее письмами Н.Ю.Анофриева С.А.Бутурлину, хранящимися в Ульяновском областном краеведческом музее (УКМ): всего в фонде имеется 33 письма за период 1898—1910 гг. Копии писем были получены при содействии администрации музея и Александра Сергеевича Бутурлина, которому автор этих строк выражает искреннюю признательность.
Первое из писем датировано 28 июня 1898 г. и представляет собой ответ на предложение Бутурлина дать в очередной «Календарь» краткие сведения по нарезному оружию и таблицу для определения водоплавающих и куликов. Анофриев еще не знает имени своего корреспондента. «Я глубоко тронут, — пишет он, — Вашей любезностью и не нахожу слов, чтобы благодарить за готовность быть полезным моему изданию. Вы предлагаете мне именно то, что мне хотелось поместить в минувших изданиях, но чего не удалось составить с достаточной ясностью, полнотой и сжатостью»[4].
Уже со следующего письма переписка приобретает доверительные интонации, — у корреспондентов есть сразу несколько «точек соприкосновения». Во-первых, разумеется, охота. Анофриев сообщает Бутурлину, что «воспользовался (в виду отпуска нижних чинов на «вольные работы») перерывом лагерных занятий и на целую неделю исчез из дома, чтобы отвести душу в обществе бекасов и куликов» (от 27.07.1898)[5]. И год спустя (от 09.07.1899): «Каково-то охотитесь? А я еще не начинал, если не считать двух выездов, и томлюсь без собаки, так как своей неожиданно лишился (украли). Нет ли у Вас на примете недорогой, рабочей собаки? Иногда бывают счастливые случаи...»[6].
Еще одна тема писем — книжная. Анофриев, например, просит Бутурлина раздобыть для него только что вышедшую «Полную школу таксидермии» Головина, пояснив, что имеет охотничью библиотеку свыше 500 томов и собирает все — «не глядя на достоинство изданий». Он любезно предлагает пользоваться любыми книгами его библиотеки при помощи почты. По просьбе Бутурлина Анофриев, используя свои связи среди букинистов, приобрел для него ряд изданий (Сабанеев, Северцов, Богданов, Мензбир).
Основное содержание переписки имеет деловой характер. Делом же, на время объединившим простого мирового судью из Мариенбурга и майора-артиллериста из Брестской крепости, было издание охотничьих книг. Бутурлин сразу дал для «Карманного охотничьего календаря» несколько мелких статей, но уже в марте 1899 г. Анофриев замечает по поводу его новой орнитологической работы: «Буду терпеливо ждать, когда Вам удастся составить остальные задуманные Вами таблицы; тогда, как целое, я с удовольствием издал бы их отдельным изданием...»[7].
Работа над рукописью потребовала у Бутурлина не более полугода и в сентябре 1899 г. Анофриев отвечал ему: «При первой же поездке в Варшаву отдам «Таблицы» в набор. Конечно, все Ваши указания будут соблюдены, а также будут высылаться наборы Вам для корректуры прямо из типографии, прошу только не задерживать возвращением»[8].
Вскоре Анофриева переводят в находившуюся в Царском Селе Офицерскую школу стрельбы, что заставляет его изменить планы: «Ваш труд — «Таблицы» — будет набираться в Петербурге, ибо оставить без себя в Варшаве боюсь, т. к. одними письмами ничего не сделаешь»[9]. Тема нескольких следующих писем — корректурная работа над «Синоптическими таблицами охотничьих птиц», волновавшая Анофриева и в далеком Очакове, где, как он пишет в июне 1900 г., «я с утра до вечера палю из пушек, пекусь на страшной жаре и почти не имею времени для отдыха»[10].
В октябре 1900 г. Анофриев просит Бутурлина «довершить благодеяние и сделать последнюю корректуру» (третью!), что и было исполнено.
Стоит отметить, что никаких «договорных бумаг» Бутурлин и его добровольный издатель не составляли, не могло быть речи и об авторском гонораре. Издание специальной книги по орнитологии, разумеется, оставляло Анофриева «в отрицательном балансе» («с своих охотничьих изданий я барышей не имею»), Бутурлин же мог рассчитывать лишь на часть тиража. Какую? А вот: «Экземпляров в Вашем распоряжении будет сколько угодно, и Вы мне сделаете большое удовольствие, если не будете стесняться. Не нужно ли разослать больше? Преданный Вам Н.Анофриев»[11]. Сергей Александрович попросил 97 экземпляров, которые по выходе книги в свет и были ему немедленно высланы.
«Синоптические таблицы» находились в типографии, когда в ноябре 1900 г. Анофриев получил от Бутурлина еще одну рукопись, тема которой уже не раз обсуждалась в письмах. «Глубокоуважаемый Сергей Александрович! Получил я «Пульное оружие», проглядел и пришел в восхищение! — Прекрасная, капитальная работа! Я не нахожу слов для изъявления благодарности!.. Большое Вам русское спасибо с низким поклоном от себя и от лица тех охотников, которые интересуются пульным оружием. Кроме Вас, ведь, никто не смог бы дать такую работу...»[12].
Спустя месяц от получения рукописи первые 16 страниц «Пульного оружия» были набраны типографией и, пересылая их автору, Анофриев продолжает хлопотать: «В то время как эти страницы будут путешествовать к Вам и обратно, следующие будут набраны и высланы Вам; по получении же от Вас будут печататься»[13].
Вернувшись из поездки в Москву и Петербург, где он навестил А.П.Ивашенцова («толковали с ним до поздней ночи; очень интересуется «Пульным оружием»), Анофриев торопится поскорее выпустить книгу, для чего даже уговорил Бутурлина передоверить ему корректуру («всюду очень интересуются Вашей работой как недостающим руководством. Начинают уже тормошить меня требованиями о высылке»)[13].
И вот тут, словно по законам античной трагедии, на сцену является рок, долженствующий показать силу характера героя. Письмо от 5 мая 1901 года: «Многоуважаемый Сергей Александрович» Со мной случилась большая беда: при пожаре Бреста 28 апреля сгорело у переплетчика около 1,5 тысячи экземпляров моего «Календаря», а у типографщика 4000 экз. «Пульного оружия», отпечатанного до 136 страницы и 24 страницы оригинала, бывшие в работе!!... Я до сих пор не могу опомниться! Убыток мне не менее 2 тысяч рублей, да еще Ваши сгоревшие страницы, которые меня удручают больше всего, хотя и нет за мною вины. Слава Богу, что утратилось не более.
Я при неудачах не сразу отступаю и хотел бы возобновить все сгоревшее и, словом, продолжать издания по намеченной программе, для чего решил расстаться с своим сокровищем — охотничьей библиотекой (теперь свыше 1000 томов). Конечно, мне прежде всего надо обратиться к Вашему участию и просить помощи, т. е. возобновления сгоревших страниц. Нет ли черновиков? — Хотя знаю, что Вами писано сразу на бело... Простите, многоуважаемый Сергей Александрович, и помогите в беде, хотя знаю, что возобновлять старое весьма нудно»[14].
Сгоревшие страницы были немедленно возобновлены Бутурлиным. Он же советовал Анофриеву просить (в обмен на свою библиотеку) денег у Императорского общества охоты. Но привыкший действовать всегда напрямую Николай Юрьевич от такого проекта отказался, оповестив о постигшем его несчастье «охотничью общественность» на страницах «Псовой и ружейной охоты». Здесь же он поместил и объявление о продаже библиотеки: «Дай Бог, чтобы она попала в хорошие руки»[15]. Желающих купить ее однако не отыскалось и Анофриев впоследствии жалел, что не воспользовался советом Бутурлина («мне казалось, что я могу сделать никому не обязываясь, т.е. продав библиотеку, но оказалось, что покупателей не находится»)[16].
Неудача с продажей библиотеки оказалась для Анофриева не единственным препятствием. Летом 1901 г. его переводят в Ивангородскую крепость (с производством в подполковники). «Простите за молчание, — пишет он Бутурлину, — чрезвычайное обилие дел, первостатейной важности, сопряженных с моей должностью (напр. план обороны и мобилизации крепости) положительно выбили меня из колеи и заставили запустить свои частные дела»[17].
Явились и еще препоны — в лице владельца типографии некоего г-на Мордуховского, тянувшего из Анофриева все новые суммы в оплату типографских работ. В письмах говорится и об этой истории: «Летом я имел возможность быстро расплатиться, так как побывал в Петербурге и Москве и получил деньги за проданные книги, а теперь предполагал это сделать в декабре, о чем и сообщил типографии, выслав 125. В ответ получил жидовски-свинский ответ и чувствую себя по этому поводу очень скверно...»[16]. Этот Мордуховский — торговая жилка — даже из Бутурлина сумел вытянуть 15 рублей, немедленно возвращенных ему Анофриевым с извинениями за чужое хамство.
И все же Анофриев довел начатое дело до конца. Да и могло ли выйти иначе у двух таких энергичных, талантливых, бесконечно влюбленных в охоту русских людей, какими были Бутурлин и его издатель? Плодом их сотрудничества стали «Синоптические таблицы охотничьих птиц Российской Империи» (СПб, 1901. — 126 с.) и «Охотничье пульное оружие» (Брест-Литовск, 1902. — 197 с.).
Это были две первые монографии Бутурлина — орнитолога и специалиста по оружию, уверенно завоевывавшего признание специалистов всего мира. Две российские книги, предъявить которые не стыдно было бы на любой смотр. Не зря А.П.Ивашенцов тогда же отметил, что книга Бутурлина о пульном оружии «не имеет равной в Европе».
Таким образом Анофриев, непревзойденный знаток «русской охотничьей библиотеки», и сам внес в нее ощутительный вклад. Несправедливо, что при редких упоминаниях его имени в литературе, говорится о нем как о библиофиле, библиографе, беллетристе и никогда — как об издателе, на собственные средства выпустившим две этапные для охотоведения в России книги.
После 1902 года пути Анофриева и Бутурлина уже не сходились близко, хотя доверительность отношений сохранялась. Вот письмо от 1 декабря 1903 г.: «Глубокоуважаемый Сергей Александрович! Давно я не писал к Вам. Произошло это по страшной для меня причине: жена моя, потеряв в течение года брата (застрелился), мою мать, другого брата, отца и мать (скоропостижно), сошла с ума (меланхолия). Теперь ей лучше, специалисты обещают полное выздоровление»[19].
Почти весь период русско-японской войны Анофриев провел на Дальнем Востоке, затем служебная надобность вновь заставила его сменить несколько гарнизонов. Уже полковником обосновавшись в Киеве, он в 1910 г. писал Бутурлину: «С грустью прочел я уведомление «Нашей охоты», что ей предоставлено 2-е издание «Охотничьего Пульного Оружия»[20], и виню себя в том, что, будучи сильно занят службой и переездами из города в город, я своевременно не упросил Вас, так как и я не пожалел бы средств на иллюстрированное издание»[21]. Здесь же Анофриев просил разрешить ему переиздать «Синоптические таблицы» — «я на это не пожалею средств».
Однако еще раз выпустить книгу Бутурлина ему не удалось: в 1913 году командир тяжелого артдивизиона полковник Анофриев попал под суд. Дело было зряшное, — подчиненный казначей допустил растрату и, пожалев человека, Анофриев ее покрыл. Даже в судебном определении сказано, что совершено это было «без намерения скрывать от начальства и исключительно в интересах казны»[22]. Тем не менее, должности своей он лишился и на гауптвахте несколько месяцев отсидел.
Но грянула Первая мировая война и свой 58-й день рождения Николай Юрьевич встретил уже на Юго-западном фронте, под Львовом. В мае 1915 г., как сказано в официальном представлении, он, «командуя временно полком, овладел сильно укрепленными деревней Черемхув и жел. дор. станцией Новоселицы, все время лично находясь в боевых линиях»[23].
Тогда он был контужен, а после второй тяжелой контузии, в августе 1915 г., признан негодным к несению службы. К его четырем орденам (двум Св. Станислава и двум Св. Анны) добавились орден Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом и одна из самых почетных наград — Георгиевское оружие. В июле 1916 г. высочайше отменено было и тяготевшее над ним судебное обвинение.
За спиной у Анофриева имелись почти 40 лет действительной военной службы, в реальности — семья на руках (семилетняя дочь от второго брака) и полученная на фронте инвалидность («невладение правой рукой и правой ногой», как записано во врачебном заключении).
Прошение полковника Н.Ю.Анофриева об увольнении от службы «с производством в следующий чин» не встретило препятствий нигде и в ноябре 1916 года он был «высочайшим приказом произведен в генерал-майоры с увольнением в отставку»[24]. Оклад совокупной пенсии определили приличный — 3900 рублей в год.
Неизвестно, успел ли он получить полагающийся при увольнении генеральский мундир и какую-то часть пенсии. К тому времени не только русская армия, но уже и сам корабль российской государственности медленно шел ко дну.
Анофриев еще находит силы вернуться к активному сотрудничеству в охотничьей периодике: почти в каждом номере «Охотничьего вестника» за 1917 год есть его статьи с советами из практики. В том же году он публикует и свою последнюю библиографическую заметку — о книге Великого Князя Николая Михайловича «Наблюдения по охоте на диких гусей». «В настоящее тяжелое время, — писал он об этом последнем охотничьем издании дореволюционной России, — появление такого прекрасного альбома дает читателю исключи- тельное наслаждение и возможность хоть «на краткий миг» забыться от тревожной, переживаемой теперь действительности»[25].
В мае 1919 года Анофриев в последний раз выпустил в свет свой ежегодный когда-то «Карманный охотничий календарь». Книжка была издана в Петрограде Всероссийским союзом охотников под несколько измененным названием[26].
На титульном листе значились фамилии составителя и нескольких авторов, первым из которых стоял С.А.Бутурлин. Перечисленные следом давно почившие Д.А.Вилинский, А.П.Ивашенцов, С.В.Озеров фигурировали тут как здравствующие люди, что вряд ли было случайностью. Скорее всего Анофриев воспринимал этих лидеров охотничьего дела, своих в прошлом корреспондентов и друзей как «вечно живых». Они были и оставались для него реальностью более ощутительной, чем переменчивая и не сулившая добра окружающая жизнь.
Последние годы жизни Анофриев провел у себя на родине, в городке Дмитриеве Курской губернии. В апреле 1924 года нижегородский журнал «Охотник» поместил его краткий некролог: «...Он был скромен, неизвестен, но календарь его до сих пор ценен как справочник, лечебник и руководство для начинающих. Память о нем среди читающих, как о собрате по страсти и популяризаторе знаний в области охоты, не исчезнет бесследно!»[27].
