Поддубный Михаил Владимирович
Мы мало знаем об этом человеке. Нет никакой биографии, фотографии, архив его изъят и уничтожен, даже могилы нет. Да и при жизни Сергей Качиони часто оказывался в тени имени своего более известного отца — писателя Спиридона Александровича Качиони (1858 — после 1931).
Так, написанный Качиони-сыном очерк о художнике Айвазовском нередко приписывали отцу.
Путаница возникала и с подписанными Сергеем Качиони статьями в «Охотничьем вестнике», на обложке которого в числе сотрудников значилось имя С.А.Качиони.
В одном из охотничьих журналов 20-х годов Качиони величали «Селивановичем» и так же упомянул его однажды я в своей статье (ошибка непростительная: следует перепроверять и свидетельства современников). Еще пример: составители выпущенного в 2001 году одной солидной охотничьей организацией справочника «Русская охота и культура» Качиони в него включили, но уже почему-то под именем Сергея Ивановича...
«...Качиони Сергей Спиридонович, 1885 года рождения, уроженец г. Пскова» — значится в присланной в ответ на запрос редакции альманаха «Охотничьи просторы» краткой архивной справке ФСБ РФ.
По линии отца он происходил из знатного греческого рода; его прапрадед Ламбро Качиони — полковник русской армии и участник русско-турецкой войны 1768—1774 гг. выведен Байроном в поэме «Корсар» (отсюда один из литературных псевдонимов С.С.Качиони — Ламбро). Прадед Ликург Ламбрович участвовал в Отечественной войне 1812 года. Отец окончил Петербургский университет с дипломом юриста, служил в нескольких губерниях южной России по судебной части и завершил карьеру товарищем председателя Петербургского окружного суда. Он выпустил несколько брошюр об упорядочении судопроизводства, но читающая публика знала Спиридона Александровича как плодовитого писателя — автора серии этнографических и бытовых очерков. Наибольшую известность имел сборник его рассказов «В дебрях Крыма» (первое издание 1902 г.)[1].
Мать Сергея Качиони происходила из семьи феодосийских армян Бурназовых, на ее сестре был женат живописец-маринист И. К. Айвазовский. Несмотря на значительную разницу лет, художника связывали со свояком не только родственные, но и дружеские отношения. Сам Айвазовский в одном из писем называет его «мой родственник г. Качиени, весьма даровитый и достойный молодой человек»[2].
Его сыну Сергею в год смерти Айвазовского исполнилось 15 лет и он не мог не наблюдать вблизи «великого маэстро воды, перспективы и воздуха», как впоследствии назовет художника в своем очерке о его творчестве[3].
Таким образом, семейная атмосфера связывала Сергея Качиони с самыми яркими явлениями русской культуры XIX века (ведь Айвазовский помнил Жуковского и Пушкина, водил близкое знакомство с Гоголем и Глинкой).
И кто знает, куда привели бы его задатки творческой личности, проявившаяся в детстве тяга к музыке и художественно-критическим построениям. Судьба однако явилась шестилетнему Сереже в образе венгерца с чугунным пистолетиком на лотке. Выбор жизненного пути в тот же день определили трофеи его первой охоты — шесть пестро¬крылых индюшат. Жившие в юной душе две страсти, охота и игра на виолончели, сосуществовали недолго. Взрыв патрона в мальчишеской руке, изуродованный палец, и с этого момента — прощай навсегда изящный музыкальный инструмент, душой потомка воинственных греков отныне будет безраздельно владеть только одна, охотничья страсть.
Именно страстность есть черта, выделяющая уже первые публикации Сергея Качиони на отнюдь не блеклом фоне охотничьей литературы начала прошлого века.
Он рано сформировался как литератор. Двадцати двух лет не было автору помещенного в трех номерах «Охотничьего вестника» объемистого очерка об охотах под Кизляром, начинающегося немного эпически: «Октябрьские «свободы» девятьсот пятого года застали меня на Волге, по пути домой, в Астрахань. Моими спутниками были перелетные птицы и... погромы! Первые огромными стаями неслись вниз по течению или отдыхали на плоских песчаных отмелях, а вторые... благодаря вторым в каждом городе наш пароход принимал на борт массы беглецов»[4].
В том же году Качиони публикует в «Охотничьем вестнике» статью с разбором широкого круга вопросов относительно весенней охоты и предложением полного ее запрещения в России[5], а также очерки «Мысли вслух»[6] (о необходимости нового закона об охоте) и «В вагоне». В последнем речь идет о «интеллигентных браконьерах», рассматриваемых впрочем как одно из проявлений браконьерства в качестве формы «народной жизни»: «...Пусть же этот Фома неверный потолкается по нашим медвежьим углам, где толчемся и живем мы, далекие от всяких культурных центров, пусть поохотится он там, откуда, по выражению Гоголя «три года скачи — никуда не доскачешь!» — и где годами охотимся мы, и он тогда убедится, что руководящим девизом и единственным тактическим лозунгом большинства здесь служит старая фраза французского короля в вариации: «На наш век хватит, а там, — хоть трава не расти!..»[7]
Среди его первых печатных материалов выделяется цикл из четырех очерков об охоте в Астраханской губернии, публиковавшихся в «Охотничьем вестнике» на протяжении 1908 года. В них — основанная на доскональном знании предмета и впервые данная панорама беспрецедентного избиения птицы и зверя в крае, где число браконьеров «равняется количеству всего населения». Круглогодичный птичий промысел местных жителей в тот период подхлестывался деятельностью нескольких открывшихся в Астрахани контор по скупке шкурок птиц (для последующего использования в качестве дамских украшений). По подсчетам Качиони, только через эти конторы ежегодно проходило до 600 тысяч всевозможных птичьих шкурок![8]
Так мы узнаем, что в начале века Сергей Качиони жил в Астрахани, по оговорке в другом очерке — что до того «прожил семь лет в глухой части Казанской губернии», из его статей 1910-х годов — что перебрался в столичный Петербург.
Дальше в биографии пробел, однако нет оснований сомневаться, что годы лихолетья Сергей Качиони преодолел не без потерь, подобно миллионам российских интеллигентов.
Так или иначе, но сразу после гражданской войны мы застаем его уже в Екатеринбурге. Причиной переезда на Урал вероятнее всего была перспектива, открывшаяся в связи с созданием Уральского областного союза охотников, официальным органом которого стал выходивший с января 1924 года «Уральский охотник» — «ежемесячный журнал, посвященный всем видам ружейной охоты и охотничьего промысла Уральской области и тяготеющих к ней смежных районов». Создан он был буквально «на ровном месте» Сергеем Качиони, собравшим под знамена своего издания лучшие имена охотничьей России.
В тот период в СССР выходило одновременно почти полтора десятка охотничьих журналов. При разном формате, периодичности, тиражах все они были рождены на свет инициативой и средствами объединений охотников. Об этих журналах, каждом и всех вместе, нужно говорить как о ярком, неповторимом явлении нашей охотничьей культуры[9]. Но и на таком фоне «Уральский охотник» был явлением выдающимся — самый по тому времени дорогой (цена за год 7 червонных рублей), самый аккуратный (12 ровных номеров в одинаковых обложках по полсотни страниц каждый) и один из самых удачных охотничьих журналов. Не случайно это было единственное издание, премированное золотыми медалями на двух — в мае и октябре 1924 года — Ленинградских охотничьих выставках.
«Небольшой, аккуратный, изящный, содержательный и серьезный «Уральский охотник», руководимый заслуженным ветераном охоты, знатоком охотничьего дела и писателем С.С.Качиони, является одним из лучших современных наших охотничьих журналов», — приветствовал издание сотрудник «Туркестанского охотника» А.П.Горчаковский[10].
Именно этот журнал сразу оказался в центре борьбы периферийных организаций со столичным большевистско-охотничьим начальством, в 1924 году вознамерившимся прибрать к рукам всю ведомственную периодику. Подоплека заключалась в том, что Уралоблсоюз отказывался полностью вносить паевые взносы в кассу центральной организации — Всекохотсоюза, ареной же противостояния стали страницы охотничьих журналов. На карикатурах в московском «Охотнике» екатеринбургский журнал изображался то в образе спившегося алкоголика, то в виде злобной моськи, то наконец в портретном варианте, на котором обутый в высокие боты Качиони выпрашивал себе подаяние.
В своей рецензии на первые номера «Охотника» Качиони справедливо назвал его «веселеньким журналом». В ответ появилась заметка, подписанная «Смиренный» и извещающая, что «недавно Правление Всекохотсоюза передало в суд дело о недостойной клевете редактора «Уральского охотника» гр. Качиони»[11]. В суде жалобщики получили отказ, зато правление Уралоблсоюза оказалось на высоте — чтобы приободрить редактора своего журнала подняло ему жалованье аж до 250 рублей в месяц.
Начав выпускать журнал, Качиони очевидно располагал немалым набором собственных произведений, до того избегая отдавать их в другие издания. Поэтому в комплекте 1924 года так много статей и рассказов, написанных самим редактором, имевшим к тому же целых четыре псевдонима: Уралец, С.Ламбро, Старый Воробей и Пушник. Уровень художественной планки задавал помещенный в первом номере классический охотничий рассказ Качиони «В поле зрения телескопа», с хорошо прописанными персонажами, утиной охотой, любовным сюжетом и штуцерной пулей, ставящей точку в жизни одного из героев и в самом рассказе.
Однако Всекохотсоюз в конце концов посчитался со строптивым екатеринбургским редактором. На прошедшем в январе 1925 года 2-м областном съезде уполномоченных охоткооперации Урала председатель правления областного союза охотников и покровитель Качиони, член партии анархистов П.Жебенев лишился своего поста, а в состав бюро правления из семи человек вошло пятеро коммунистов. Съезд постановил, что редактироваться «Уральский охотник» будет редколлегией из трех человек, с чем Качиони в принципе согласился. Но когда спустя несколько дней проявились личности двух соредакторов, немедленно вышел из редколлегии, опубликовав на последней странице второго номера свое «Открытое письмо» о полном разрыве с журналом. Начиная с мартовского 1925 года номера «Уральский охотник» возглавлялся редколлегией из молодых большевиков Горохова, Парамонова и Сосновского. Новая редакция первым делом обвинила Качиони в «интеллигентском саботаже, проистекающем из непонимания роли масс и преувеличенного значения своего «я».
Спустя год Качиони вернулся в журнал и с января 1927 года являлся одним из трех редакторов. С этого момента в «Уральском охотнике» начали вновь публиковаться Бутурлин, Соловьев, Генерозов, к которым добавилось и имя Н.Зворыкина.
С февраля 1930 года имя Качиони исчезает из состава редколлегии опять обретшего блеклую внешность, все чаще выходившего сдвоенными номерами «Уральского охотника». В январе 1933 г. Уралогизу удалось возобновить издание журнала, даже улучшив его внешний вид и оформление. Начиная со второго номера Качиони вновь вошел в состав редколлегии, и его статьи об оружии еще успели появиться на журнальных страницах. Однако на № 6 «Уральский охотник» окончательно угас, разделив судьбу остальной охотничьей периодики.
Между тем, несмотря на все пертурбации с его детищем, Сергей Качиони не сидел без дела. Еще летом 1924 года в статье «Трудно, но необходимо»[12], посвященной ликвидации охотничьей безграмотности, он изложил программу издания недорогих и доступных каждому «брошюрок» об охоте. Положения этой статьи воплотились в решение областного пленума Уральских кооперативно-промысловых охотничьих объединений от 27.08.1924 г. о необходимости «усилить культурно-просветительную работу путем издания литературы брошюрного вида по охотничьим вопросам, изыскав для этого все возможные средства». Спустя два года издательство Уралохотсоюза «Уральский охотник» книгой Г.Е.Рахманина «Утиная охота» открыло выпуск популярных брошюр по охотничьему делу. Возглавил издательство С.С.Качиони.
В течение второй половины 20-х — начала 30-х годов этим новым издательским центром на Урале была выпущена целая библиотека книг и брошюр для охотников. И если по объемам литературной продукции Всекохотсоюз опережал свердловских издателей, то по ее качеству первое место оставалось за ними. Последнее же напрямую связано было с редакторской деятельностью Сергея Качиони. С его обстоятельными предисловиями вышли монографии А.С.Тюльпанова о натаске подружейных собак (Л., 1925), В.Я.Генерозова о пулевой стрельбе (1926) и выдержавшая три издания книга Г.Е.Рахманина об охоте на уток (1926). В издательстве «Уральский охотник» также появились (под псевдонимом С.Ламбро) три издания книги Качиони «Пристрелка дробового ружья» (1926, 1928, 1930) и небольшой сборник его рассказов «Веселые странички».
В разных изданиях мне удалось встретить лишь полтора десятка рассказов Сергея Качиони. Не то чтобы беллетристика не была сильной стороной его таланта, — ведь еще один из его первых рассказов («Иван Иванович Шты-Шты») поместил в 1910 году в «Нашей охоте» взыскательный Н.Н.Фокин. Но вовлеченность в реальную охотничью жизнь требовала конкретной работы, каковой для Качиони все больше становились писание очерков и библиографических обзоров, редактирование, подготовка книги о практической стороне охоты.
Книга «Год охотника» — главный труд Качиони — впервые вышла в Свердловске в 1935 году. Спустя год появилось второе, исправленное издание, в предисловии к которому отмечалось, что погрешности первого варианта «устранены благодаря ценным указаниям авторитетной критики Сергея Александровича Бутурлина, которому автор выражает за эту помощь свою глубокую признательность»[13].
Бутурлин, кстати говоря, не впервые критиковал работу Качиони — еще в 1927 году он на страницах «Охотника» разобрал недостатки «Пристрелки дробового ружья»[14]. После этой рецензии Качиони переработал весь текст (включив разделы об определении резкости боя, пристрелке бездымными порохами и др.) и в третьем издании 1930 года объем книги увеличился ровно вдвое. От такой критики выигрывало дело и она, конечно же, ценилась Качиони.
Судьба его главной книги отражена в сохранившемся письме Качиони Бутурлину от 30 октября 1936 г.: «Посылая Вам, дорогой Сергей Александрович, второе издание «Года охотника», хочу еще раз выразить Вам то чувство признательности за помощь в исправлении этой книги, о котором автор ее специально пишет в своем предисловии. Просматривая теперь книгу, Вы увидите, что все три Ваши рецензии тщательно изучены и соответствующие поправки внесены всюду, где к существу дела не примешан вопрос личного вкуса. Попутно весь текст просмотрен заново и литературно обработан с максимальным старанием. Внесено много дополнений в охоты и словарь, а также в бывший «Календарь птиц и зверей».
Вместе с тем, мне очень хочется, чтобы именно Вы знали о том тернистом пути, какой выпал на долю первого издания книги.
Написана она была в период с 27 апреля по 14 июля 1934 г., причем перед автором по ряду причин стояла такая альтернатива: или дать за эти кругло 80 дней 20 листов текста в готовом для печати виде, или не писать книги вообще. Кроме того, пришлось выдержать долгую и ожесточенную борьбу с безграмотными во всех отношениях редакторами, упорно пытавшимися натянуть на меня колпак идиота... Наконец, даже гранок по досадной случайности видеть не пришлось. И вот совокупность всех этих моментов сделала то, что автору книги пришлось много краснеть еще задолго до появления Ваших отзывов с поистине дружеской критикой издания.
Тяжело, дорогой Сергей Александрович, работать в провинции в наше время. И хотя с каждым прожитым годом все отчетливее видишь степень собственного невежества, однако, вместе с тем, убеждаешься и в том, что глупость и тупость многих окружающих поистине не может быть преувеличена. Поражаешься только, как умудряются они работать в таком неудобном положении, когда голова заменяет сиденье, а сиденье — голову...
Зимой рассчитываю быть в Москве и тогда разрешите лично поблагодарить Вас за неоцененную помощь в деле приведения «Года охотника» в добропорядочный вид.
Крепко жму Вашу руку. Искренно Вас уважающий и благодарный Сергей Качиони»[15].
Задача, поставленная в предисловии к «Году охотника»: «дать в одной книге тот минимум сведений чисто-практического порядка, который необходим каждому охотнику вообще, а начинающему в особенности», была выполнена блестяще. Расписывать достоинства книги нет нужды — текст ее воспроизведен в комплекте «Охотничьей библиотечки» за первый (1996) год издания. Перед нами универсальное пособие для охотника, от корки до корки написанное талантливым и знающим автором.
В 30-е годы Качиони продолжает активно работать на ниве охотничьей литературы. При его непосредственном участии появились два охотничьих сборника: «С ружьем и капканом» (Свердловск, 1936) и «У охотничьего костра» (Челябинск, 1937). В первом перу Сергея Спиридоновича принадлежит предисловие, два очерка и два рассказа, во втором он выступил как составитель и автор шести рассказов.
В письме Бутурлину от 20 апреля 1937 г. Качиони сообщает о переданной в издательство его новой книге о Южном Урале, делится планами о подготовке третьего издания «Года охотника», предстоящей поездке в Ирбит на весеннюю охоту, своем переезде: «...собираюсь менять Урал на что-либо более мягкое в климатическом отношении и буду просить по этому поводу тогда и Вашего совета». Свидетельством его отношения к Бутурлину остается надпись на сборнике «У охотничьего костра»: «Посидите и Вы, дорогой Сергей Александрович, у моего костра... Сергей Качиони. 29.VI.1937. Свердловск».
Процитирую теперь ответ из Государственного архива административных органов Свердловской области от 15.05.2003 г. на мой запрос о следственном деле Сергея Качиони: «...Русский, гражданин СССР, беспартийный. Образование высшее, журналист. На момент ареста проживал в г. Свердловске, пенсионер.
Качиони С.С. был арестован сотрудниками УНКВД по Свердловской области 23 октября 1937 г. как участник контрреволюционной повстанческой организации и за контрреволюционную пропаганду (ст. 58 п. 10 ч. 2, п. 11 УК РСФСР).
Состав семьи на момент ареста: жена Антонида, 45 лет. Других сведений о семье в деле нет.
Решением Тройки при УНКВД по Свердловской области от 13 ноября 1937 г. Качиони Сергей Спиридонович был приговорен к расстрелу с конфискацией лично принадлежащего имущества. Приговор приведен в исполнение 14 ноября 1937 г.
Постановлением президиума Свердловского областного суда от 17 ноября 1956 г. решение Тройки при УНКВД по Свердловской области от 13 ноября 1937 г. в отношении Качиони С.С. было отменено, дело прекращено за отсутствием состава преступления».
В письме директора архива сообщалось дополнительно, что «сведений о месте его расстрела и захоронения в деле нет. Данных о какой-либо писательской или журналистской деятельности, а также личных фотографий и личных документов в деле также не имеется.
При обыске у арестованного Качиони С.С. были изъяты пистолеты старинные дуэльные шомпольные (2 шт.) и ружье охотничье двуствольное марки «Пирлс».
Редкий случай: следственное дело заведено сразу на нескольких человек и в нем нет ни одной фотографии. Хотя по меркам аврального 1937-го вроде бы закономерно: зачем тратить бумагу на каждого подследственного и для чего фотографировать тех, кто уже как бы не существует? И здесь не важно, что стало причиной ареста: прошлые связи с эсерами (за что репрессировали писателя-охотника В.П.Правдухина) или добытый пыткой оговор. Важнее другое — мог ли он, человек яркий, остроумный, в суждениях независимый и к тому же с «иностранной» фамилией в этой кровавой круговерти уцелеть?
Это все, что удалось узнать о последних днях Сергея Качиони. Архив его очевидно погиб: на мои запросы в Свердловский областной госархив и Краеведческий музей пришли ответы, что «никаких сведений о Качиони С.С. в фондах не имеется». Известно, что у него была младшая сестра Лидия Качиони-Вальтер, ботаник, до войны работавшая в Ленинградском сельскохозяйственном институте. Возможно, она погибла в период блокады, но не исключено, что разделила судьбу брата.
Местом последнего упокоения Сергея Спиридоновича скорее всего стало массовое погребение расстрельных жертв свердловского НКВД под Екатеринбургом, на 12 километре Московского тракта.
Качиони не был, конечно же, никаким «противником режима». В отличие от расстрелянных несколько лет спустя и лежащих с ним в одной братской могиле министров и членов госсовета Эстонской Республики[16], он предстает скорее как сторонник перемен, наступивших в России после 1917 года.
Связав судьбу с охотничьим делом, он не мог не приветствовать десятилетиями чаемых изменений к лучшему в этой сфере. Происходившее в 20-е годы давало действительную надежду, что бескультурье, всенародное браконьерство, деление охоты на «барскую» и «мужицкую», беззащитность простого охотника перед любым полицейским чином — все это останется в прошлом.
Со сказанным вероятно не согласятся радетели старины и слагатели од во славу охоты в царской России. Оно и понятно: ведь им не приходилось сутками унижаться перед исправником в тщетных попытках получить «свидетельство» (т.е. путевку) на право охоты, в отличие от Качиони, в те благословенные времена жившего и таковую происшедшую с ним историю описавшего[17].
Спустя 10 лет после гибели Качиони в Ленинграде приличным 10-тысячным тиражом вышла книга «Охотник из города». Изящно оформленная книжка была прочитана-перечитана мной в детстве и запомнилась как нечто необычное: помимо сжатого и убедительного изложения предмета страницы ее наполнены легко осязаемым воздухом свободы. Словно написано и издано это не в СССР образца 1947 года, а в каком-нибудь английском графстве. Автор книги — оперный солист и дельный охотник А.С.Любош включил в нее обширный раздел библиографии, сопроводив упоминаемые издания собственными, как правило критическими суждениями. На похвалы он скуп, но по поводу «Года охотника» читаем: «Эту книгу я считаю лучшим справочником по всем охотничьим вопросам из всех, что есть на русском языке»[18]. Чтоб так сказать, нужна была еще и смелость — маловероятно, чтобы Любош не знал о горькой участи «врага народа» Качиони.
Во времена пусть неполной, но реальной свободы имя теперь уже реабилитированного Качиони не стало появляться на страницах охотничьей печати чаще[19]. Кто знает, что тут причиной — его ли недостаточно по-русски звучащая фамилия или же то, что «Год охотника» оставался источником заимствований для авторов охотничьих брошюр-скороспелок, скромно избегающих упоминать объект своего завуалированного плагиата.
И вот свежий пример, объяснить который не берусь. «Библиография отечественной охотничьей литературы за 1766—2003 гг.» в книге «Кто есть Кто в русской охоте» — конечно самый подробный такой свод из всех имеющихся. Однако среди сотен и сотен приведенных на 80 страницах названий нет ни имени Сергея Качиони (впрочем, в словарную часть книги он попал), ни его главной книги. Той же участи удостоился и «Охотник из города».
Но ведь «Год охотника» — классическая книга самого «первого ряда», почитаемая и перечитываемая поколениями российских охотников. Равно как и другое замечательное создание Качиони — комплект журнала «Уральский охотник» за первый год издания.
Помещенный здесь рассказ «На заре охотничьих дней» — его последнее произведение. Читая его, понимаешь, что в сущности невелика разница между чугунным пистолетиком в руках шестилетнего мальчика и парой фамильных дуэльных пистолетов, изымаемых осенней ночью у обреченного на гибель, беззащитного человека. — Ведь в душе каждого настоящего охотника такой мальчик никогда не умирает. Невелика «в загадочном пространстве времени» и дистанция, именуемая жизнью, Сергеем Спиридоновичем Качиони пройденная достойно.
