Гусев Владимир Гаврилович
Егерская служба зародилась еще в дружинах древних военачальников. Для этих дружин охота была не только заготовкой мяса, но и средством воинской подготовки, и развлечением, то есть в какой-то мере спортом. И хотя на протяжении столетий спортивная охота была достоянием привилегированных сословий, носителями ее лучших традиций были скромные труженики: ловчие, сокольничьи, псари.
Блестящему княжескому выезду с соколами, борзыми, захватывающему зрелищу лихой скачки охотников всегда предшествовал кропотливый труд простых людей. Старинные ловчие заранее готовили каждый выезд соколятников или псовых охотников. Недели проводили они в седле или в укрытиях, чтобы разведать выводки и лазы зверя или воздушные пути пернатой дичи. Позднее борзятников сменили ружейные охотники, поклонники охоты с легавыми и гончими собаками, любители охоты на медведей, волков, лисиц, зайцев и пернатую дичь. Круг охотников значительно расширился, понадобились новые формы их обслуживания. Стала формироваться отечественная школа егерей. Ядро этой школы составили сельские охотники промысловики Новгородской и Псковской губерний. Они привнесли в охотничий спорт старинные методы промысловой охоты: оклад, нагон, стрельбу из укрытия, охоту с подсадными утками и др.
Охота с легавыми, как и породы этих собак, были достоянием западного зарубежья. Состоятельные охотники, приобретая легавых, выписывали егерей из за границы. Но эти «умельцы» не склонны были делиться секретами своей профессии, и к тому же основу их дрессуры составляла палочная и весьма трудоемкая система подавления природных стремлений собак. Эта методика, описанная в книгах немецких авторов Ф. Освальда «Легавые собаки» (СПб., 1911) и Оберлендера «Дрессировка и натаска подружейных собак» (М., 1910), практикуется немецкими дрессировщиками и поныне. Об этом свидетельствуют видеокассеты, распространяемые в наше время предпринимателями от кинологии.
Отечественные егеря-натасчики пошли иным путем. Известный собаковод К. В. Мошнин в одной из своих статей, опубликованных в 1889 г., самобытный путь обучения собак характеризовал так: «У нас в России зародились такие приемы дрессировки, которые нигде неведомы... Русские охотники сумели выработать такие приемы дрессировки, которые делают английских собак незаменимыми. Этой дрессировке дивятся сами англичане».
Автору посчастливилось наблюдать работу натасчиков старой егерской школы К. Н. и В. К. Зуевых, Г. А. Алексеева (Подмосковье) А. И. Богомолова и Михайлова (Ленинградская обл.), профессионалов-натасчиков той же школы В. П. Щербакова, И. А. Зотова, А. Н. Карцева, С. С. Телегина и других егерей, к сожалению, уже ушедших из жизни. Их умение передавалось из поколения в поколение, создавались своеобразные егерские династии.
Общества охотников, общества любителей породистых собак и воен¬но-охотничьи общества в начале прошлого века и в сороковые годы организовывали школы натасчиков, закрепляя учеников-помощников за маститыми мастерами этого дела.
Сравнивая результаты полевых испытаний легавых и их выступлений на состязаниях, нельзя не отметить неизменный успех упомянутых профессионалов. Из года в год они готовят и выводят на испытания легавых собак. Далеко не всегда собаководам-любителям удается подготовить собаку с таким же блеском.
Казалось бы, охотник-любитель, растивший собаку со щенячьего возраста, вложивший в работу с ней всю душу, знающий теорию дрессировки и саму охоту, имеет больше возможностей для лучшей подготовки своего питомца. Прочитав многие руководства по воспитанию и натаске собак, освоив павловское учение о рефлексах, охотник начинает отрабатывать у щенка нужные навыки чуть ли не с месячного возраста, а на испытаниях, к сожалению, нередко демонстрирует весьма слабые успехи своего питомца.
Выращенный им щенок с первых дней «сознательной» жизни приучался к послушанию и выдержке. Уже в четырехмесячном возрасте безукоризненно и на любом расстоянии выполнял команды «Лежать!», «Сидеть!» и другие. Даже попытки погонять воробьев всегда пресекались. И вот эта же собака в поле безудержно гоняет все живое, тогда как несколько других псов, попавших в натаску к профессионалу совсем необученными, работают с ним в отличном контакте. Мало того, они привязались к егерю настолько, что предпочитают общение с ним контактам с вырастившим их человеком. И такая «измена» зачастую будит в собаководе ревнивое чувство.
В чем же дело? Какое «петушиное слово» знает этот сумрачный, неласковый дядя?
«Секрет» его успеха заключается в своеобразной методике, выработанной простыми русскими людьми вопреки толстым руководствам и хитроумным рецептам иностранных егерей. Помимо дрессировки методом «кнута и пряника», т. е. принуждения и поощрения лакомством, отечественные егеря стали использовать самый могучий стимул, движущий легавой собакой, — ее охотничью страсть. Трудами многих поколений охотников эта страсть культивировалась в породах легавых собак и стала сильнейшим стимулом. Она заставляет собаку забывать об усталости и еде, о кровоточащих сбитых ногах. Даже инстинкт размножения уступает охотничьему. В рассказе Михаила Пришвина «Любовь Ярика» описан случай, когда его питомец забыл о пустующей суке, увлеченный работой по дичи. Подобное имело место и в нашей практике, когда на охоте с моей Ферри и чемпионом Томом А. Пищалева мы рискнули одновременно пускать в поиск обеих собак, когда моя питомица была в разгаре пустовки. Работая на пересекающихся параллелях, собаки не обращали внимания друг на друга, тогда как на привале, взятые на привязь, они всячески стремились соединиться, скуля и взлаивая.
Используя охотничью страсть собаки, наши умельцы в короткие сроки отрабатывали у легавых нужные навыки и приемы.
Вот егерь получил в натаску совершенно незнакомую собаку и отправил ее в сарай или вольер, возложив заботу о ее устройстве и кормлении на жену или юного помощника. Зачастую пройдет не один день или даже недели, прежде чем он займется натаской. А зависит это от наличия в ближайших угодьях бекасов, дупелей или перепелов в стадии поршков, способных перелетать на небольшие расстояния.
Решив что пришло время натаски, егерь, даже не позаботившись приучить собаку к себе, отправляется с нею в луга или на болото. Собаке отнюдь не нравится эта вынужденная прогулка с незнакомым человеком, и, если бы не поводок, она скорей всего убежала бы искать хозяина. Сейчас основная задача егеря найти птицу. Для этого он зигзагами, против ветра обыскивает подходящие места, направляя собаку поводком, свистком и жестами. Разумеется, «ученик» ничего не понимает, и птица взлетает, чтобы сесть и вновь затаиться в траве. Для первого раза многого ожидать не приходится, и ведущий доволен, если собака хотя бы понюхает след или сидку птицы. Сейчас самое главное — чтобы собака проявила интерес к запаху дичи, пробудить в ней страсть к охоте и умение пользоваться чутьем.
Не сразу собака поймет в чем дело. Ее чутье улавливает поток новых волнующих запахов, но она еще не выделяет среди них запах дичи. И потому она воспринимает окружающее преимущественно зрением, ловит бабочек, делает стойки, как говорится, «на глазок» по мелким птичкам или пытается погонять жаворонков или чибисов. Чтобы ускорить пробуждение интереса к дичи и умение пользоваться чутьем, ведущий старается поточнее заметить место посадки перемещенной птицы, чтобы снова и снова наводить собаку. Дичь, таящуюся в траве, невозможно обнаружить зрением, и собака начинает пользоваться чутьем, вначале неуверенно, начинает прихватывать запах птицы и наконец замирает перед нею на стойке.
С этого момента поведение собаки резко меняется. Ранее безразличные свистки и жесты ведущего, как и неприятные подергивания поводка, становятся для нее желанными сигналами, они предупреждают, что волнующий запах дичи здесь, близко... С этого времени все ее внимание направлено на ведущего. А сам он становится для собаки самым дорогим и привлекательным человеком.
Как только легавая проявит интерес к дичи и начинает пользоваться чутьем, прием «лежать!» становится обязательным перед каждой наводкой на птицу и после ее взлета. Непонятная вначале команда и неприятное само по себе действие каждый раз подкрепляется желанной встречей с птицей, прием отрабатывается прочнее и быстрее, чем в домашних условиях. Когда собака усвоит, что указания ведущего помогают ей найти птицу, она уже «в руках» у дрессировщика и отработка прочих приемов натаски не составляет большого труда.
Теперь егерю необходимо лишь закрепить стойку, отработать правильный поиск и предотвратить гоньбу птицы после ее взлета из-под стойки. В этом ему помогут: поводок (удлиненный до 20 метров) — закрепленная связь с собакой и команда «Лежать!».
Некоторые дрессировщики-любители не пользуются поводком при натаске своих питомцев. Однако это вовсе не показатель хорошей школы. В тех случаях, когда собака не тотчас реагирует на свисток ведущего или не выполняет команду «Лежать!», ему приходится повышать голос, многократно повторять команду и даже наказывать собаку. Пуская собаку на длинной привязи, легко пресечь любое нежелательное ее действие. Каждый свисток или жест руки, служащие сигналом поворота на поиске, подкрепляются в случае неповиновения рывком за ошейник, и собака постепенно усваивает, что ни одна команда ведущего не может быть оставлена без внимания. При этом неприятный рывок не связывается в памяти собаки с действиями ведущего т. е. не отражается на ее привязанности к дрессировщику.
Длинная привязь, волочащаяся за собакой, — незаменимое средство при наведении собаки на птицу, отработке поворотов по команде ведущего и удержании собаки от гоньбы за дичью.
Однажды мне пришлось обучать собаку, испорченную варварскими методами натаски. Легавая совершенно утратила доверие к человеку, привыкла разгонять без стойки все живое, и подозвать ее в поле стоило больших трудов. Немало терпения понадобилось, чтобы восстановить ее доверие. Даже повышение голоса она воспринимала как угрозу и тотчас стремилась убежать или прижималась к земле, вздрагивая всем телом. Ласковое ровное обращение постепенно сделало свое дело. Однако застарелая привычка бросаться за птицей при взлете оставалась. Со временем команда «Лежать!» и одергивание веревкой в момент броска возымели свое действие. Но стоило снять ошейник, как гоньба за дичью возобновлялась. Чтобы воспрепятствовать непослушанию, собаку пришлось пускать в ошейнике и с волочащейся за нею веревкой. Постепенно привязь была укорочена до полуметра и имела лишь символическое значение.
Но главным в восстановлении контакта с собакой была наводка на точно замеченное место нахождения птицы. В результате собака начинает верить дрессировщику больше, чем своему чутью. По короткому свистку особого тембра, усвоенному легавой как сигнал «птица здесь совсем близко», опытные егеря совершенно меняют манеру поиска собаки. Она начинает искать узкими параллелями в непосредственной близости от ведущего. Короткий свисток или сигнал «тсс» — и собака замирает на стойке, хотя и не причуяла птицу. Этот егерский трюк частенько применяли натасчики-профессионалы на испытаниях, чтобы их воспитанник получил завышенную оценку чутья и соответственно высокий диплом. От этого зависела оплата стоимости натаски, оговоренная при сдаче легавой в натаску.
Показательны два случая неудачного и, наоборот, успешного применения егерского трюка. Умелый, но сероватый егерь «поставил» собаку по перемещенному перепелу, но не точно заметил место его посадки. После стойки и посыла ведущего пес бестолково засуетился, а птица вылетела позади него. В другом случае бекас переместился в водянистом болоте, егерь остановил своего отлично поставленного, но не весьма чутьистого пойнтера шагов за 20 до птицы и подходил к стойке, нарочито шлепая сапожищами по воде. Бекас вылетел при подходе ведущего, собаке присудили диплом с высокой оценкой. А егерь за хорошие деньги продал этого пойнтера вместе с дипломом...
Поколения егерских династий создавали школу отечественной натаски. «Секреты» их мастерства оставались недоступными «господам», чьих собак натаскивали эти умельцы. И во всех книгах, посвященных легавым собакам и их натаске, основой их обучения оставались методы «комнатной дрессировки», основанные на вкусопоощрении и принуждении, применяемые на Западе.
Мне довелось много бывать в поле с лучшими егерями Москвы и Ленинграда, участвовать в натаске и испытаниях разных собак. Я с благодарностью вспоминаю егерей-любителей и профессионалов: Зуевых, Зотова, Щербакова, Карцева, Телегина, Грознова, Захарова и многих других подлинных мастеров своего дела, я бы даже сказал искусства.
Современная жизнь нарушила преемственность поколений. Но «секреты» отечественной дрессуры не должны быть забыты.
Пороки легавых и их исправления
Гоньба за дичью — один из наиболее частых пороков легавых. Природная страсть к охоте побуждает неопытную молодую собаку отмечать приостановкой замеченную на глазок птицу и бежать за нею, утрачивая контакт с ведущим. При первых выходах в поле этим грешат почти все легавые, бросаясь за мелкими птицами и самозабвенно гоняясь за чибисами. Разумеется, это не следует поощрять, но и пресекать строгими мерами не нужно. Ваш питомец вскоре сам поймет безуспешность попыток догнать улетающих пернатых. А длинная веревка в сочетании с командой «лежать» при взлете птицы, обнаруженной чутьем, обеспечат надлежащий контакт с ведущим и послушание собаки в процессе ее натаски.
Однако навыки, усвоенные при обучении, требуют постоянного подкрепления во время охоты. Взлет дичи, найденной при помощи чутья, посыл охотника поднять птицу на крыло, выстрел и последующее падение трофея — сильнейшие раздражители, волнующие вашего питомца. Охотник должен постоянно помнить об этом, своевременно давая команду «лежать», следя за неукоснительным выполнением приказа. Азартный стрелок порой забывает об этом. А собака, вместо того чтобы лечь, вначале только приседает, затем остается стоять или делает несколько шагов вперед и ложится только при повторном приказании. Если же охотник не обращает внимания на подобные вольности, собака начинает делать броски за дичью, а затем полностью выходит из повиновения.
Погоню за птицей провоцирует и подача упавших птиц по приказанию охотника. Достаточно несколько раз послать собаку за птицей тотчас после выстрела, и выстрел становится сигналом к неудержимому броску за сбитой или улетающей после промаха дичью. Особенно вредна ловля собакой подранков. После нескольких опытов поимки раненой дичи собака начинает ловить или гнать птиц после кратковременной приостановки или вовсе без стойки.
Автор, будучи молодым начинающим охотником, имел неосторожность разрешить подачу битых птиц своему молодому курцхаару, полагаясь на его послушание и уравновешенный нрав. Следствием явились броски за улетающей дичью. И хотя стойка оставалась по-прежнему твердой и броски не переходили в гоньбу, я стал чаще «мазать» из-за необходимости своевременно пресекать непослушание или стрелять с риском попасть в собаку...
Надо было на время забыть об охоте и заняться исправлением порока, но, охотясь в открытых местах по болотной дичи, с ним можно было как-то мириться. Недопустимость этого порока пришлось понять только на тетеревиной охоте. Шумный тяжеловатый полет тетеревов горячит собаку гораздо сильнее, чем взлет быстрокрылого бекаса, к тому же бросок за первым тетеревенком распугивал весь выводок, а пресекать непослушание в кустах было гораздо сложнее...
Покладистый нрав моего питомца, полный запрет подачи дичи и участие в охоте стрелка, тогда как я все внимание сосредоточил на собаке, помогли пресечь непослушание. Однако, память об успешной поимке подранков на первых охотах сохранилась, и порой, по посылу поднять затаившуюся птицу на крыло, пес со стойки прыжком бросался вперед и замирал на месте с тетеревом в зубах.
Английский сеттер Грей С. И. Кужеватова прошел школу егерской натаски в годовалом возрасте и был передан владельцу после проверки на полевых испытаниях, где заработал диплом второй степени. Однако, владелец в короткий срок распустил молодого азартного пса, который стал совершенно неуправляемым. На следующее лето Грей был передан для исправления в Завидовское хозяйство, на попечение егеря Алексея Карцева. Этот опытный, но «сероватый» егерь вскоре заявил, что не может с ним ничего поделать.
Автор, тогда штатный кинолог общества охотников, отправился с ними на болото, богатое бекасами и дупелями. По дороге пес робко трусил на поводке рядом с егерем. По команде лег. А пущенный в поиск, сделав 2—3 параллели, спорол без стойки бекаса, помчался вначале за ним, не слушая свистка и окриков егеря, и с полчаса бешено носился по болоту, разгоняя все живое... Незадачливый егерь искурил не одну сигарету, пока пес ползком, ожидая неминуемой порки, не вернулся к нему. «Вот так бывает каждый раз», — заявил Алексей, беря собаку на поводок.
Пришлось передать Грея другому егерю — Василию Щербакову. При первом выходе собака вновь умчалась в болото, а мы долго «любовались» фонтанами брызг, взлетавшими при ее бешеной скачке, и испуганными взлетами птиц. Разогнав все, что сумел обнаружить, Грей на зов ползком приблизился к егерю. И, казалось, очень удивился, когда тот, вместо наказания, погладил его, похвалив за подход.
Дав бедолаге отдышаться, мы перешли в сухой кочкарник, где заведомо не было дичи, и пустили его в поиск с веревкой, привязанной к ошейнику, на конце которой волочилась небольшая березка. С таким грузом пес быстро утомился, сократил свой бешеный скок и стал придерживаться ведущего. «А теперь продолжим учебу», — сказал хитроумный егерь, заменив груз на конце волочащейся за собакой веревки пучком осоки и направив собаку на луговину, где заведомо держались дупеля. Подуставший пес, продолжая искать накоротке от ведущего, прихватил запах дичи, потянул к ней и, столкнув без стойки, готов был погнаться за птицей. Но шустрый мастер успел ухватить веревку, чему способствовал пучок травы на ее конце, и, удержав собаку, уложил ее командой и руками, а затем огладил и похвалил. И опять в глазах собаки можно было прочесть изумление: согнал птицу, а ведущий не сердится.
Наводимый на перемещенного дупеля, Грей сработал его приостановкой и, вовремя удержанный от броска, вновь был уложен и обласкан. Дупель переместился в пределах видимости, что позволило навести Грея на место его посадки с помощью веревки, свистков и жестов. На этот раз чутьистый пес сработал птицу с классической потяжкой и твердой стойкой. Дупель снялся при подходе к собаке ведущего. При взлете Грей посунулся было, но егерь удержал его с помощью веревки, тотчас уложил командой голосом и руками. На этом урок был окончен. А мы сделали вывод, что собака утратила доверие к людям и контакт с ними в результате жесткого обращения.
Последующие выходы в угодья были посвящены восстановлению контакта ведущего и собаки. Когда Грей убедился, что свистки и жесты ведущего направляют его к желанной дичи, он стал буквально ловить каждое движение егеря. А веревка, волочившаяся за собакой, помогла пресечь попытки гнаться за птицами.
Всего полторы недели потребовалось, чтобы превратить неслуха в старательного пса, радостно выполняющего все указания ведущего...
Сложнее было исправить Чайку А. Воробьева, с которой до трех лет охотились на фазанов в тугаях Прибалхашья, используя в основном для розыска битых птиц и подранков. После такой «притравки» Чайка безудержно гналась за птицами, не слушая команд и невзирая на самые строгие «взыскания». Даже выстрел мелкой дробью по собаке, посланный для подкрепления оглушительной команды «лежать!», не останавливал ее гоньбу за взлетающей дичью.
Так и не сумев прибрать собаку к рукам, владелец передал ее для исправления А. С. Соколову, известному тверскому волчатнику и натасчику легавых. Александр Сергеевич с сыном Сашей стали работать с собакой вдвоем, пуская Чайку в поиск с длиннейшей веревкой, привязанной к ошейнику. На поиске свисток, прозвучавший на мгновение до смены направления хода собаки, служит командой, не выполнив которую, она получает неприятный рывок ошейника, а после стойки и подъема дичи, жестко воздействует при попытке броситься за птицей.
Таким образом Соколовы до начала охотничьего сезона сумели прибрать к рукам безудержную до того собаку. Однако, управляемой она была только с волочащейся веревкой, а пущенная без ошейника снова забывала полученные уроки послушания. С открытием охотничьего сезона тенденция бросаться за птицей усилилась, но веревка и парфорс помогли добиться полного послушания. Хотя первое время стрелять мог только один из Соколовых, тогда как другой работал с веревкой, пресекая попытки непослушания...
Позднее, когда собаку вернули владельцу, она безупречно работала только в ошейнике с веревкой, постепенно укороченной до метра.
Боязнь выстрела — порок, делающий невозможным охоту с легавой. Слух собак несравненно тоньше человеческого, они различают звуки частот, недоступных нашему слуху. И естественно, что выстрел, неожиданно прозвучавший рядом с легавой, воспринимается ею весьма болезненно. Напуганная выстрелом собака утрачивает доверие к человеку настолько, что при виде ружья, взятого наизготовку, перестает работать, удирает, куда глаза глядят, и, случается, даже пропадает.
Но тот же выстрел, произведенный в момент взлета птицы после стойки, воспринимается совсем по-иному. То же происходит и с нами, когда стреляешь по дичи и не чувствуешь отдачи, весьма ощутимой при стрельбе в цель.
Показателен случай с пойнтером, которого я натаскивал для своего друга. К сезону охоты собака была натаскана. Но мне не удалось ее обстрелять до отъезда ее хозяина в отпуск на охоту. При передаче собаки я предупредил друга о том, что первые выстрелы нужно непременно произвести по сработанной собакой птице. Но при первом же выходе в угодья он выстрелил по налетевшим, на беду, уткам, после чего собака убежала в деревню и дрожа забилась под крыльцо дома, где остановился мой охотник. Последующие выходы в угодья заканчивались бегством собаки при взятии ружья наизготовку. Отпуск был испорчен, и, вернувшись в Москву, приятель поведал мне о своей беде.
Через пару дней мы вместе выбрались на охоту в Заболотье. Для легавой собаки, работающей в контакте с человеком, подлинным хозяином становится не тот, кто ее вырастил и выкормил, а тот, кто ввел в увлекательный мир охоты. Естественно, что моя воспитанница все внимание сосредоточила на мне, жалась к моим ногам в машине, а пущенная в поиск, четко реагировала на мои команды и жесты, отнюдь не смущаясь манипуляциями ружьем, которое я держал в руках и даже брал наизготовку. Вскоре нам удалось найти выводок тетеревов, из которого я выбил молодого черныша в пестром пере. Выстрел заставил собаку отскочить в сторону, но не обратил ее в бегство, а мои похвалы, оглаживание и знакомство с упавшим тетеревом, которого я разрешил не только обнюхать но даже немного пощипать, полностью сняли напряжение.
Следующего тетеревенка стрелял владелец собаки, стоя чуть поодаль, тогда как возле нее находился натасчик, и наша питомица восприняла выстрел совершенно спокойно. В тот день я больше не стрелял, предоставляя своему другу возможность восстановить контакт с собакой и ее доверие.
Драматично сложилась судьба ирландского сеттера чемпиона Норы И. И. Аникеева. Ее первый владелец решил приучать шестимесячного щенка к выстрелу на стрелковом стенде. Привязав Нору невдалеке от стрелковой площадки, он оставил ее одну и занялся своим спортом. Когда же вспомнил о своей питомице, она была в шоке... С тех пор звук выстрела и вид ружья ввергали собаку в панику, близкую к истерии. А незадачливый владелец подарил ее известному егерю И. Грознову. В течение зимы собаку «тренировал» малолетний сынишка егеря, препровождая Нору «на место», манипулируя незаряженным ружьем. А положенное на кровать оно первое время препятствовало собаке забираться на ложе своего хозяина. Постепенно собака перестала бояться этого «страшного» предмета, перестала реагировать на ружье в руках человека и укладывалась на кровать рядом с ружьем. С приходом лета егерь стал натаскивать Нору, одновременно приучая ее к виду ружья за плечами, затем в руках человека, а когда собака принялась за работу, осторожно обстрелял ее. Вначале малыми зарядами бездымного пороха, а затем и нормальными патронами.
Прежний владелец, прослышав об успехах Норы, обладавшей феноменальным чутьем, забрал ее обратно, соблазнив егеря деньгами и «зеленым змием»... Однако, на первом же выходе в поле с человеком, утратившим доверие собаки, Нора вспомнила свои страхи... И ее вновь отдали, как непригодную к охоте, на этот раз егерю И. И. Аникееву. Он сумел восстановить доверие Норы, потратив на это два сезона натаски, но собака стоила затраченного труда. Чутье и стиль работы этого прекрасного экземпляра обеспечили ей чемпионат на состязаниях, а наследственные данные способствовали получение от нее целой династии выдающихся потомков.
Особую осторожность следует соблюдать, приучая к выстрелам собак, выращенных в питомниках, без повседневного ознакомления с внешним миром. Их нервная система хуже переносит сильные раздражители, а недостаточный контакт с человеком не способствует доверию и чувству защищенности возле хозяина, развивающегося при домашнем воспитании собаки.
Автору пришлось повозиться с пойнтером Ладой — обладательницей великолепного чутья, но робкой в результате вольерного содержания. Она спокойно воспринимала выстрелы из-под стойки, производимые егерем, натаскавшим ее, однако не выносила стрельбы гостей охотничьего хозяйства и либо убегала, либо отказывалась работать при посторонних.
Ее выбраковали и я выкупил Ладу, пленившись ее чутьем и происхождением. В городских условиях она оказалась трудным воспитанником, шарахалась от каждого резкого звука, при ней нельзя было даже чихнуть, а дворник с метлой заставлял ее бежать со двора куда глаза глядят, хотя этот «страшный» человек просто подметал свой участок.
Ласковое ровное обращение помогло установить контакт с Ладой и завоевать ее доверие. После нескольких выездов в угодья собака показала отличные чутье и красивейший стиль в работе, а с началом сезона охоты, казалось бы, перестала бояться выстрела. Однако, в «коммуналке» держать помимо моих любимых английских сеттеров еще и пойнтера было сложно. И пришлось уступить Ладу в семью, где охотниками были отец и сын. Сезон охоты был в разгаре, и новые хозяева поспешили выехать в поле, не успев завоевать доверие собаки. Стрельба из четырех стволов полузнакомых людей окончательно сломило робкую собаку. С той поры и до конца жизни она оставалась непригодной к охоте. Но ее держали как производительницу: щенки были отличными работниками.
Порча сбитой птицы. Ирландский сеттер Неро, принадлежавший Г. Д. Мдивани, был красавцем и прекрасным работником, но после удачного выстрела устремлялся к упавшей птице и непременно выпускал кишки из этого «трофея». Виновником этого порока оказался владелец с его пылким южным темпераментом. Он устремлялся к добыче бегом, окриком тормозя такое же стремление собаки. Хватал дичину, поднимая ее как можно выше, но чаще Неро успевал первым или ухитрялся выхватить из рук хозяина птицу и отдавал ее уже «полупотрошеной».
Эти баталии повторялись систематически. Рекомендация сдерживать Неро и останавливать командой «лежать!» после взлета дичи, а затем неторопливо подойти к птице, спокойно взять ее и не поднимать вверх, провоцируя хватку собаки, а наоборот поднести к ее носу и дать обнюхать, возымела свое действие.
