Пахомов Николай Павлович
9 сентября 1932 года в Завидове Октябрьской железной дороги был погружен товарный вагон Военно-охотничьего общества. Место назначения — город Мценск. В вагоне находилось три лошади и стая русских гончих — семь с половиной смычков — с доезжачим товарищем Красовым и выжлятником товарищем Никитиным во главе.
За последние годы охота на волков производилась обычно зимой, по белой тропе, когда волки выслеживались по снегу. Однако ряд причин делал эти охоты мало удачными и дорогостоящими. Недостача привад, поздний выпад снега, недооценка местными властями и охотничьими организациями серьезности волчьей охоты как дела государственного значения — вели к частым срывам и к тщетным денежным затратам.
BOO решило применить для борьбы наиболее верный и эффективный способ — охоту по чернотропу с гончими.
Охота по чернотропу с гончими, то есть в период, когда волки наносят наиболее значительный урон пасущейся скотине, не требует никаких привад и загонщиков и дает большой простор инициативе стрелков. Этот вид охоты, помимо большого воспитательного значения, позволяет брать выводки довольно чисто.
Трудность охоты по черной тропе заключается во-первых в необходимости иметь дружную, злобную стаю настоящих зверогонов, а во-вторых в высоких требованиях к охотникам, которые должны хорошо знать езду под гончими и быть умелыми и лихими приемщиками.
Нужна стая гончих, не только хорошо работающих по зайчикам, но и достаточно азартная и злобная, способная принять волчий след и даже предпочесть его более знакомому и милому сердцу следу русачка.
Но недостаточно, чтобы стая гоняла волка; надо еще чтобы она сумела осилить его, то есть взять и удержать до момента, пока не навалится на него доезжачий или выжлятник и прирежет или сострунит его.
Нужны опытные, лихие, беззаветно преданные любимому делу люди, нужны резвые, неутомимые кони, без которых нельзя работать по волкам, не рискуя потерять собак и упустить зверя.
В результате работы BOO такая стая была сколочена, и люди подобраны.
Посланный в августе на разведки волчьих выводков доезжачий вернулся, обнаружив восемь выводков в районе Мценска, Новосиля, Черни и так далее.
12 сентября я приехал в Бараново для осмотра островов, где находится волчий выводок, чтобы наметить лазы и послушать, где отзовутся волки.
Стояла ясная жаркая, почти летняя погода. Отдельные небольшие островки и заросшие густыми кустами овражки, разлапистые, самой причудливой формы то и дело попадались нам по пути среди пересеченных глубокими голыми оврагами полей.
Местность — исключительно красивая. Вот и «Покой» — остров, где вывелись волки. Он лежит весь как на ладони, уходя далеко вперед своими отвертками, врезающимися в окружающие поля. С обеих сторон остров охватывают две дороги. На нем очень мало леса. Только справа и слева на взлобок взбежали две шапки густого молодняка, приблизительно по восемь гектаров. Неужели здесь волки?
Товарищ Красов придушенным шепотом бросает отрывисто: «Во-на... Там!» — и его вытянутая рука указывает на левую шапку леса.
Смотрю и не верю своим глазам. У самой опушки, если только можно назвать опушкой поле около этого кусочка леса, мирно пасется стадо овец и коров и за леском ходят лошади. Посреди них, в каких-нибудь трехстах-четырехстах шагах, находится выводок волков...
Лишний раз убеждаюсь, что волки не трогают скота тех деревень, возле которых они вывели свое потомство.
Тихо объезжаем остров, намечаем лазы на материков, переярков и прибылых. Решаем, где можно обрезать, откуда бросать стаю и так далее.
Вечереет, Подъезжаем к соседнему большому Знаменскому лесу, куда от гона собак должны идти через поле волки.
Еще больше темнеет, и наконец зажигается первая звездочка. Это -знак, что скоро можно будет начать вабу, то есть подвывать волков. Переваливаем полями через бугор и, спешившись, подходим, защищенные кустами, к окрайке леса. Стоим и выжидаем. Но вот раздается взбрех тоненьких щенячьих голосов.
— Это молодые, — срывающимся голосом шепчет Красов.
Мы долго ждем, но ничего не слышно.
Товарищ Красов отходит от меня подальше и я вижу, как он приседает на корточки, приставив рупором руки ко рту. По мере того, как выпрямляется Красов, протяжно звучит, все усиливаясь и усиливаясь голос материка. Раз, другой, третий...
Ухо жадно ловит каждый звук, каждый шорох... Нет ничего, только лошади, несмотря на мои усилия им помешать в этом, звенят удилами. Волки не отзываются... Вот из темноты надвигается фигура Красова. Он хватает меня за руку и шепчет:
— Слышишь?.. Волчица фыркает...
Я передвигаюсь на несколько шагов и ясно начинаю слышать недовольное пофыркивание старухи. Заметила нас, проклятая, и сердится! Выводок уже не отзовется. Тихо. Мы отходим, ведя в поводу лошадей, а Красов шепотом рассказывает, как когда-то давно волчица провожала его таким образом больше чем на протяжении километра.
* * *
Волки — здесь; на сердце — спокойнее, и одна лишь мысль тревожит «Как будут работать собаки? Погонят ли?» И так далее.
На другой день едем осматривать другой остров — «Ломцы», расположенный от нас километрах в десяти. Большим густым холстом протянулся остров на полугоре, — захватив площадь около двухсот-двухсот пятидесяти гектаров. Мелькает мысль «Здесь гончим трудновато будет выгнать прибылых в поле; непременно станут кружиться по острову».
Объезжаем кругом, намечаем лазы, рисуем диспозицию предстоящего сражения и, забравшись на бугор у речки Пониковец, начинаем подвывать.
Но кругом тихо, волки не отзываются. Мрачные, промокшие от полившего дождя, возвращаемся домой.
С утра следующего дня занимаемся хозяйственными делами: добываем корм для собак, сено и овес для лошадей, готовим струнки и так далее. К вечеру прибывает первая команда стрелков из Москвы в количестве десяти человек. Разговоры, расспросы, короткие деловые реплики.
Что-то будет завтра в «Покое»?
В восемь часов утра от Бараново к Высокому, под которым находится остров «Покой», движется целый поезд: впереди идут стрелки, за ними -подвода с вещами и для волков, а сзади шествие замыкает стая гончих, идущая клубком у ног лошади доезжачего. У деревни Высокое нас ждут местные охотники, Их около сорока человек.
Начальник первой команды Н.Ворошилов инструктирует собравшихся о правилах облавных охот, призывает к вниманию и осторожности, предостерегает от беспорядочной, дальней стрельбы и разъясняет важность предстоящей задачи.
Вереница стрелков, бросив курить, молча, бесшумно спускается длинной лентой к оврагу. Стая пошла вперед — дорогой, подальше от острова, так как ей все равно пришлось бы ждать, пока расставят на линии стрелков. В овраге разбиваю стрелков на две половины; одна пойдет вправо — опоясывать опушку, другая — налево, она охватит остров.
Заставляю все наиболее верные отвершки и лазы самыми хорошими стрелками. Поставленные на взлобки с правой стороны стрелки прекрасно видят со своих номеров, как я расставляю стрелков на противоположной стороне, как стоит в поле, в ожидании наброса, стая гончих с двумя верховыми. Пока я занимаюсь расстановкой стрелков, двум номерам удается наблюдать крайне редкую и любопытную картину. Волчица выходит на поляну и играет с волчатами, после чего снова скрывается в овраге.
Но вот номера заведены, я на рысях спешу к стае, и она по данному сигналу двигается к острову. Сигнал в рог: «Стая наброшена» — и гончие, рассыпавшись, скрываются в острове. Лихо порскает, насадив прямо на логова своих питомцев, доезжачий. Вот, вот, натекут... Один голос, другой, вот залилась как ошпаренная, «Водишка», вот заголосили «Баритон», «Соловей»... Поднялась буря звуков — то свалилась по матерому волку наброшенная стая. Прогудел рог по волку, стрелки в напряженном состоянии. Гон идет вдоль оврага по направлению к левому крайнему отвершку, к Елизаветину.
«Tax, тах»... стучат выстрелы. Гон не смолкает: очевидно мажут. Слышится рев стаи на месте, — в голосах много злобы; слышны взбрех, грызня.
Догадываюсь: остановили. Где-то близко, на дне густого оврага. Вылетает Красов и, рискуя слететь с лошади, несется на своей серой кобыле в самую гущу оврага. Через несколько минут из оврага выходит на поле лошадь Красова, которую я и подбираю.
Грызня прекращается, а еще через десяток минут вылетает Красов и радостно поздравляет с прирезанным из-под гончих матерым.
Стаю заводят и бросают еще раз. Слева выстрелы, — тут уже на разных флангах, снова гоньба. Ясно — прибылые пошли из острова.
Через час результат: один материк, пять прибылых, да сильно заране-на старуха, которой удалось слезть полями в соседний островок, где она и была найдена мертвой через два-три дня. Итого — семь волков. Выводок взят почти начисто.
Бодрые в сознании успеха, с груженой до верха волками подводой, возвращаемся обратно в Бараново. По пути часто останавливаемся; из деревень навстречу нашему поезду выходят колхозники, осматривают убитых волков, дивятся на собак, благодарят.
На следующий день охота переходит в «Ломцы», где предстоит брать следующий выводок. Вечером пошел дождь и вернувшиеся с подвывки охотники с огорчением сообщают, что волки не отзывались. Однако выводок верный и решено его завтра брать во что бы то ни стало.
Утром — снова солнечный, жаркий день. Внезапно подул сильный ветер. Остров большой, а стрелков маловато: всего пятнадцать человек.
Стая брошена от речки в глубь острова, на место предполагаемых ло-говов. Отрешенные от смычков гончие сразу же помкнули и повели в глубь острова, но не на номера, а в противоположную сторону. Охотники поскакали перехватывать стаю. Ветер усиливается. Не сразу удалось сбить обазар-тившихся гонцов. Гон идет все время по правой стороне острова, зверь в поле не выходит и перевидеть его не удается. «Неужели гоняют по зайцам?» — лезет в голову беспокойная мысль. Но вот прямо в ноги моей лошади влетает прибылой из-под дружного гона. Подаю сигнал: «По волку!» — и сразу становится тепло и радостно. Улюлюкаю и наваливаю на след пронесшуюся было стаю. Выскакивает выжлятник. Оставляю его под собаками, а сам еду по номерам. Оказывается, убито два волка, один — шумовой. За ветром выстрелов не было слышно. В это время из-под стаи Никитин с Красовым принимают и струнят прибылого нестрелянного волка.
Значит гончие не только гонят, но и берут волка. И хотя результат этой охоты не особенно блестящ, мы, довольные злобностью гончих, только начинающих работать по волкам, — возвращаемся в Ломцы, где отдаем соструненного волка одному из орловских охотников, изъявившему согласие воспитывать его у себя.
Поздно вечером наш бивуак представлял занимательную картину. В большом котле, подвешенном на палке, варился суп для собак, а рядом около деревьев, освещаемые тусклым светом фонарей, охотники снимали шкуры с убитых волков.
На третий день охота переходит за пятнадцать километров, в Жердево, под другой выводок. Выводок этот летом был стронут местными крестьянами, которые взяли из него трех молодых. Таким образом выводок уже не держится своих логовов и чтобы его застать, надо брать подряд несколько островов. Утешаюсь мыслью, что острова эти, сравнительно небольшие, лежат не в дальних друг от друга расстояниях и что поблизости больших массивов нет.
С большим трудом размещаемся в деревне Становой, еле найдя помещение для собак. К слову сказать, помещения для собак во все время нашего маршрута являлись поистине камнем преткновения, так как свободных плотных дворов, из которых не мог ли бы выскочить собаки, было мало.
Едем осматривать расположенные вокруг деревни острова, чтобы наметить план завтрашней битвы. Острова не очень большие, но довольно разлапистые, отвершки тянутся во все стороны, а стрелков всего десять. Крестьяне рассказывают, что слышат ежедневно вой волков под самой деревней, в овраге.
Так как первый остров лежит под самой деревней и брать его ранее девяти часов утра невозможно (надо дать старикам-волкам вернуться на логова), команда стрелков, поднявшись довольно рано, пьет с прохладцей чаек и закусывает, пока мы кормим собак, поим лошадей и готовимся к выезду.
Берем первый остров. Гончие залились но, увы, по русачку. Сбиваем собак, набрасываем еще раз для очистки совести. Безрезультатно. Вызываем собак и переходим ко второму острову, которого решаем не брать, так как накануне по обследованию он не внушал доверия.
Команда настороженно идет по красивому, широкому дну лощины. Двое стрелков останавливаются и, волнуясь, указывают на свежие отпечатки волчьих лап на грязи около лужицы. Стрелки советуют переменить решение и взять этот островок. Но начальник команды решительно против такого нарушения дисциплины, и снова послушно вытягивается линия к следующему острову, чернеющему вдали.
Вот и остров. Наскоро расставлены стрелки, и из-под низа от речки наброшена стая. Ясно слышатся порсканье Красова и хлопки арапником Никитина, отхлопывающего стаю от опушки.
И вдруг, словно прорвалась плотина, возникает буря звуков. Стая помкнула и горячо повела по волку. Вот хриплый голос доезжачего: «Улю-лю-лю»; вот возгласы «К нему, к нему!» — выжлятника, и свалившаяся стая задает правильный круг вдоль всех номеров.
Прибылой не выдерживает и просится в поле. «Tax... тах» — сухо стучат два бездымных выстрела и прибылой, — а сзади него старуха, — сворачивают вглубь и через несколько минут просятся на другой лаз к заветной перемычке. Но дуплет кладет обоих на месте, и дошедшая стая азартно и злобно впивается в матерую волчицу. Попоив зарьявших гонцов, доезжачий снова заводит стаю. Еще один прибылой, дав круг, кладет под меткими выстрелами свою голову, а переярок слезает шумовыми, низом оврага, оставшимся открытым из-за недостатка стрелков.
Первая команда кончила свою командировку. И стая, и лошади отправлены на отдых в Барановку, чтобы оттуда, сделав тридцатикилометровый переход, стать под выводком волков в Никольско-Вяземском, в местах, описанных Л. Толстым в романе «Война и мир».
Следующие команды охотились менее добычливо ввиду того, что остальные выводки оказались разбитыми местными охотниками, которые, кстати сказать, больше их распугали.
Первый опыт охоты с гончими по волкам следует признать вполне удачным, так как за месяц взято девятнадцать волков и четыре ушли стреляными. Израсходовано на эту ударную задачу три тысячи четыреста рублей, что составляет себестоимость волка в сто восемьдесят рублей, то есть значительно дешевле облавного зимнего волка, что все же, конечно, еще дорого.
В заключение позволю себе привести кое-какие, заслуживающие внимания данные:
пройдено первой командой — сто двадцать километров, второй — сто пятнадцать, третьей — сто пятьдесят пять. Всего триста девяносто километров. Такой «моцион» явился серьезной тренировкой для военных охотников; за это же время лошадьми и собаками пройдено, не считая самих охот, — шестьсот семьдесят километров; из взятых девятнадцати волков: четыре материка, один переярок и четырнадцать прибылых; по половому составу волки разделяются на девять самцов (из них два матерых) и десять самок (из них — две матерых и одна переярок).
