Бобров Рэм Васильевич
Честолюбие само по себе, может быть и порок, но оно часто является источником добродетели» — справедливо отмечал известный римский оратор Марк [Квинтилиан Марк Фабий Квинтилиан — Marcus Fabius Quintilianus (ок. 35 — ок. 96 гг.)] — автор знаменитого трактата «Об образовании оратора», самого подробного курса античной риторики из сохранившихся работ по истории древнегреческой и древнеримской литературы.
Л. Н. Толстой также признавал самолюбие и честолюбие побудительными стимулами своей творческой деятельности. «Приятнее всего было мне прочесть отзывы журналов о «Записках маркера», отзывы лестные. Радостно и полезно тем, что побуждало к самолюбию и деятельности», — писал Лев Николаевич в своём дневнике. «Чем бы человек ни обладал на земле, — писал французский философ, писатель, учёный-математик Блез Паскаль (1623—1662), — прекрасным здоровьем и любыми благами жизни, он всё-таки недоволен, если не пользуется почётом у людей. Он настолько уважает разум человека, что чувствует себя неудовлетворенным, если не занимает выгодное для себя место в умах людей».
Конечно же не случайно уже тысячелетия, наряду со стимулами материальными, существуют и моральные, среди которых особое распространение получили разного рода наградные знаки. Одними из первых таких наград в Древней Греции были «Головы Марса» — округлые бляхи, вдевавшиеся в узду коня всадника, проявившего исключительную доблесть. В древнем Риме доблесть воина определяли «фалеры» — нагрудные бляхи, выдававшиеся отличившимся в сражениях легионерам. На Руси родоначальниками отличительных знаков почета допетровской эпохи считались старинные монеты — «гривны», изогнутые в виде золотого обруча или цепи. В XIX веке в России появилось особенно много разного рода медалей. В. И. Даль в своём «Толковом словаре» писал: «Медаль — звонкая, но не ходячая монета, выбитая в память чего-либо. ...Подобный знак с ушком или проймой, носимый на груди или на шее и жалуемый участникам в память войны и других событий, или в награду за что-то как знак отличия».
Видов медалей было много — более сотни. Чеканило их правительство и с его разрешения — ведомства, курировавшие те или иные виды хозяйственной деятельности государства. Среди медалей «трудовых» особым почётом пользовали медали Вольно-Экономического общества. Это были медали именные, в честь особо заслуженных россиян: минералога и кристаллографа Н. И. Кокшарова, графов Бобринских, полководца А. В. Суворова, академика А. М. Бутлерова и других.
У агрономов и лесоводов одной из самых почётных наград считалась медаль Франца Майера [Ходнев. История Императорского Вольного Экономического Общества, 1865. — С-Пб, 657 с.]. Учреждена она была Императором в 1861 году по предложению Председателя Императорского Московского Общества Сельского Хозяйства И. Н. Шатилова за сочинения Ф. Х. Майера на русском языке «по предметам, входящим в круг сельского хозяйства и лесоводства». К медали полагалась премия в 30 червонцев.
Надо сказать, что XVIII век открыл эпоху путешествий по миру. Принимаясь за всякое новое дело, государственные люди России внимательно вглядывались в опыт соседей. Россия с того времени, как Пётр I «прорубил окно в Европу», держала свою дверь широко открытой для приезжающих иностранцев. Большинство учёных, врачей, инженеров были немецкого происхождения. Даже первый придворный театр при Алексее Михайловиче был немецким. Его основал пастор Глюк. Для немецкой слободы царь отвёл земли на окраине Москвы у впадения ручья Кукуй в Яузу.
Лесное хозяйство не было исключением. Ещё в 1721 году, отправляя с посольскими поручениям М. П. Бестужева, Пётр I наказал ему «посылать в Россию разных искусных мастеров... — садовников, землевладельцев, людей, искусных в знании и хождении за лесом». Лесной институт появился в России в 1803 году. Своих учёных-лесоводов Лесному департаменту не хватало даже для государственных лесничеств. Половина же лесов — причём самых лучших — находилась в частных владениях. Хозяевам приходилось искать лесничих среди отставных лесоводов, землемеров, а если повезёт — приглашать иностранцев. Так и получилось с Ф. Х. Майером.
Известно, что родился он в Германии, рано остался без матери, с мачехой дома не очень ладил, тем не менее, сумел получить вполне приличное первоначальное образование. Трудно назвать определённую причину, из-за которой Франц Христианович покинул родину. В Россию он приехал в качестве садовника, сопровождающего партию экспортируемых редких садовых растений. Страна произвела на молодого агронома хорошее впечатление, и он решил попытать счастья здесь, а может быть, решил доказать родным, что положения в жизни сумеет добиться и без их помощи.
Случай такой ему представился: княгиня Голицына, уже пожилая женщина, жившая с сыном в имении Ломцы Новосильского уезда Тульской губернии, подыскивала управляющего. Франц Христианович освоился с предоставленной ему службой быстро, сразу же хорошо себя зарекомендовал. Он посадил в усадьбе парк, устроил в имении правильные севообороты, завёл необходимые сельскохозяйственные орудия, вообще всё перестроил на европейский лад. Через несколько лет небольшое имение Ломцы представляло собою хозяйство на уровне лучших европейских.
Хозяева относились к своему управляющему хорошо, особенно молодой князь Голицын, который искренне полюбил Майера, что, впрочем, не мешало ему при случае, потехи ради, пошутить над простодушным немцем. Одна из таких шуток оказалась явно неудачной.
Однажды в Ломцы приехали разносчики-краснорядцы — целое событие в имении, ведь лавок по деревням не было, до городских магазинов далеко. Среди своих товаров они имели и меха, и дорогие материалы. Майеру очень понравилась парча, из которой обычно шили ризы. Молодой князь, видя это, стал уговаривать управляющего купить её и сшить себе халат:
— Подумайте, Франц Христианович, как это будет красиво, когда Вы в солнечный день выйдете в таком халате покурить Вашу трубку перед господским домом.
Ничего не подозревающий Майер купил себе этой парчи, а домашний портной сшил ему великолепный халат.
В одно прекрасное летнее утро он и вправду надел халат, раскурил свою трубку и стал прогуливаться по террасе. В это время княгиня, женщина очень набожная, увидев из окна Франца Христиановича, пришла в негодование и крикнула ему:
— Франц, а Франц, поди-ка сюда!
Едва управляющий приблизился, княгиня высунулась из окошка и дала ему пару пощечин со словами:
— Ах ты, басурман этакий, да как ты смеешь в поповские ризы рядиться! Вот я тебя! Поди сейчас же сними!
Молодой князь покатывался от смеха, а старушка ещё долго попрекала Франца за его кощунственный, по её понятиям, поступок.
Это ли сыграло роль, или просто так совпало, но вскоре Ф. Х. Майер принял предложение Николая Васильевича Шатилова — владельца соседнего имения Моховое. И по размерам своим, и возможностям устройства в нём образцового хозяйства имение Шатиловых было значительно интереснее Голицынских Ломиц. Начиная с 1821 года Франц Христианович служил там на протяжении 40 лет. Хозяевами имения были сначала братья Николай и Иван Васильевичи Шатиловы, позднее — их сыновья.
Весной 1857 года в Моховом побывал Л. Н. Толстой. Его интересовали лесные посадки и питомник, в котором особенно приглянулись саженцы американских сосен. Он интересовался обработкой и удобрением пашни, посевов клевера, даже выращиванием «капусты в лугах». Привлекло его внимание и содержание лошадей. Он был в полном восхищении от увиденного и вот что писал: «Это, наверное, самое замечательное хозяйство в России. И он сам (хозяин — И. Н. Шатилов) один из самых милых по простоте, уму и знаниям людей». Вторично Лев Николаевич посетил Моховое в 1865 году и не переставал восхищаться: «...Это удивительное хозяйство, образцовое. Или счастье таким людям помогает, или необычайное умение. В Моховом всё живет, всё процветает, порода скота замечательная!».
Поистине душой Шатиловского имения был его управляющий — Франц Христианович Майер. Всегда бодрый и весёлый, по воспоминаниям современников, он вносил в работу имения доброжелательное оживление и создавал атмосферу делового сотрудничества.
Работа в Моховом кипела и приносила замечательные результаты. Урожаи почти постоянно бывали обильными. Имение славилось лучшим племенным скотом, особенно овцами, отличавшимися деликатес- ным мясом. Соседи закупали их у Шатиловых сотнями.
Благодаря садам и лесным насаждениям живописными становились окружающие усадьбу пейзажи. Красота их начиналась сразу же за английским усадебным партером, окруженным тенистой липовой аллеей. Территория усадьбы переходила во фруктовый сад, а затем — в лесной питомник. С южной стороны сада, отделяясь от него широкой дорогой, простирался усадебный парк, занимавший более ста десятин. Основанием ему послужила небольшая старинная дубовая роща.
В посадку и планировку парка Ф. Х. Майер вложил всё своё художественное мастерство и любовь к лесу. Посаженные под его руководством лесные полосы шириной в 10—80 метров пересекли земли имения. Вместе с компактными лесными посадками они образовали упорядоченные, гармоничные, удивительные по красоте лесостепные ландшафты.
Многие из лесных посадок в имении Шатиловых составили поистине гордость российского лесного хозяйства. Ф. Х. Майер на практике сумел доказать, что земли Тульской и соседних с нею Орловской и Рязанской губерний могут успешно использоваться для образцового сельского и лесного хозяйства и что на чернозёме могут прекрасно расти хвойные деревья. Древонасаждения на них с лихвой восполняли понесённые затраты и выпавшие из севооборотов участки сельхозугодий.
Особенно удачными у Майера получились посадки Веймутовой сосны, которая в 70 лет достигла 35-метровой высоты и 70 см в диаметре. Мало в чём уступала и ель. Гордостью же его насаждений была лиственница. К 70 годам она давала на гектаре по 680—760 м3 древесины. С десятины практически бросовых сельскохозяйственных земель, переведённых под лес, хозяева получали по 1000 рублей годового дохода. На основе выращенного леса в имении развивались зимние крестьянские промыслы, работали лесопилки. Растущие леса способствовали улучшению соседних сельскохозяйственных территорий. Это было столь очевидным, что более поздний владелец имения Иосиф Николаевич Шатилов с благодарностью своему управляющему писал: «Уничтожение лесов в нашей и без того безлесной полосе в самом ближайшем будущем угрожает не только отсутствием лесных материалов и топлива, но и засухой»[Журнал «Сельское хозяйство», 1862, т. 2, с. 48.].
Это, действительно, так! Лес даёт всю выгоду, какую он способен дать там, где процветает сельское хозяйство. В свою очередь, само хозяйство нуждается в лесе, даже если и климат от него не меняется. В верности этого положения скорее всего убеждаются там, где леса нет, а значит нет и стройматериалов, и топлива.
Залогом успеха в любом и особенно степном лесоразведении считается хороший посадочный материал. Именно такие саженцы древесных, плодовых, кустарниковых пород имел Ф. Х. Майер. Сначала он высевал семена в лесу или приусадебном парке на специальных грядках, но сеянцы росли плохо. После многих неудач Франц Христианович заложил открытый питомник в долине реки Раковки, и дело пошло. С 1848 по 1892 год из питомника было отпущено 10,3 млн. саженцев хвойных и лиственных пород. Основная часть посадочного материала использовалась на землях Шатиловских имений — в Моховом и Панькове, а также в далёком крымском «Тамаке», где было посажено более 100 десятин леса (в Моховом — 372, в Панькове — 101).
Позднее в имении упростили технологию получения саженцев для лесоразведения. Выращивали их в бороздах без специального доращивания. Чтобы получить более жизнестойкие саженцы, были отменены поливы и затенения для лиственных пород, а для хвойных орошение сохранялось только до появления всходов. Эти меры привели к тому, что более слабые всходы погибали, зато более сильные выживали. И значительно упростился процесс выращивания саженцев.
Леса, посаженные в Шатиловских имениях Ф. Х. Майером, славились как в России, так и за рубежом. Директор Лесного института Н. С. Шафранов так отзывался об этих работах: «Плодом неутомимых трудов по лесоразведению в продолжении полустолетия в Моховом является хорошо организованный лесной питомник и площади разведённых насаждений в 500 десятин. Такие результаты даются только там, где к раз поставленной наукой цели стремятся ряд поколений просвещённых владельцев, подобных Шатиловым, при содействии таких исполнителей, какими был покойный Ф. Х. Майер и каким в настоящее время является его достойный преемник С. Д. Носков».
Участники Всероссийского съезда лесохозяев, проходившего в Липецке, специально проделали путь в 159 вёрст, чтобы посмотреть на результаты Майеровских трудов по лесоразведению.
Владельцы Мохового и его управляющий Ф. Х. Майер просто объясняли свои успехи: хорошее удобрение (по преимуществу навоз), хорошая обработка почвы и добротные семена. В комплексе они и определяют доходность. Но чтобы всё это дало желаемый результат, надо ещё изучать землю, иметь представления о её особенностях.
Все Шатиловы относились к своему управляющему с искренним вниманием и всячески ему помогали. Они заботливо обустроили быт Майера, когда он остался один (прежде он был женат, имел детей, но, когда они выросли, разошёлся с женой). Жил он в некотором удалении от основной усадьбы, на краю старинного парка, в специально для него построенном доме — по соседству с огородами и хозяйственными службами имения: ледником, баней, погребом. Франц Христианович прекрасно разбирался в имевшейся тогда в Европе сельскохозяйственной технике. В его доме были хорошо оборудованные слесарная и столярная мастерские, всевозможные уменьшенные модели разных сельскохозяйственных построек, машин, орудий труда — своего рода домашний музей. Он собрал коллекцию семян и великолепный гербарий растений, произраставших в окрестностях имения, и те интродуценты, которые он испытывал в процессе своих исследований. На окнах сушились всевозможные семена, а на столах и стульях лежали большие фолианты с рисунками различных древесных и кустарниковых пород. В доме у него всегда жили собаки и кошки, с которыми он много занимался. По праздникам и каждое воскресенье он обычно обедал вместе с владельцами имения, забавляя их бесчисленными анекдотами, которые передавал с особенным юмором. Обычно он ходил в зеленовато-сером сюртуке с высоким бархатным воротником.
Майер постоянно следил за успехами европейской науки, выписывал для своей библиотеки современные книги и журналы не только по сельскому хозяйству и лесоводству, но и по экономике, общественной жизни, культуре. Это был широко эрудированный и высокообразованный человек, прекрасно разбиравшийся в искусстве и литературе, любивший поэзию — особенно произведения Шиллера и Гёте. Увлекался и живописью, коллекционировал гравюры полюбившегося ему английского художника Гогарта. Он и сам обладал незаурядным литературным талантом. Его статьи печатались в местных и столичных журналах («Сельское хозяйство», «Отечественные записки» и др.). Главный же его труд в трёх томах «Полное собрание сочинений Франца Майера» вышел в издании Московского Общества Сельского Хозяйства и имел большую известность среди землевладельцев Центральной России. В немалой мере этому способствовал тогдашний председатель Общества Иосиф Николаевич Шатилов — владелец Мохового. В третьем томе сочинений Майера даны фотографии сконструированных и усовершенствованных им сельскохозяйственных орудий и приспособлений.
Сорокалетнее сотрудничество Ф. Х. Майера с Шатиловыми принесло им не только материальную выгоду, но и моральный авторитет. Когда в 1854 году Шатиловых избирали в действительные члены Московского сельскохозяйственного общества, участники заседания общества отметили, что они делают это и в знак уважения — «в награду за то, что Шатиловыми даны были известному хозяину Ф. Х. Майеру средства в их имениях показать познания и деятельность на пользу общую».
Умер Франц Христианович в имении, где так долго служил, от гангрены, когда ему было около 77 лет. Похоронен в Моховом, в ограде местной церкви.
Портрет Ф. Х. Майера был установлен в конференц-зале Московского Общества Сельского Хозяйства среди портретов других почётных деятелей Общества. Он имел награды и благодарности от этого Общества.
Вот почему была отчеканена медаль имени Ф. Х. Майера, которой награждали лучших российских земледельцев[Ходнев. История Императорского ВЭО. 1865, СПб, 657 с.; А. Н. Бекетов. ИО 25-летней деятельности ВЭО, СПб, 1890, 200 с.].
Среди награжденных этой медалью был и сам хозяин имения, в котором служил Майер.
Удостоен этой награды и владелец имения «Трикрат» В. П. Скаржинский, более полувека сажавший леса в южных степях России, и лесничий Уваровского имения К. Ф. Тюрмер — тот самый Тюрмер, о делах которого потом напомнит Л. М. Леонов — автор «Русского леса»: «Есть толстые книги в науке, и их надо штудировать. Страница за страницей. А есть дела, совершённые с не меньшей затратой сил и средств, которые сходны с книгами. И их тоже надо штудировать, извлекая не меньшую пользу. К числу последних относится Тюрмеровский лес».
Забытое прошлое полно поучительных уроков, сопоставлений и сходств с самой новой современностью. Изучать прошлое в науке следует больше, чем в каком-либо другом виде человеческой деятельности. Подтверждением тому могут быть и труды Ф. Х. Майера. Этот иностранец всю жизнь прожил в России, так много сделал для её процветания, что вполне достоин вечной памяти россиян.
От редакции
В 1999 году вышла из печати книга И. К. Никитиной «Хозяин и Президент Императорского Московского Общества Сельского Хозяйства И. Н. Шатилов 1824—1889». Ирина Константиновна посвятила её 175-ой годовщине со дня рождения своего прадеда — замечательного русского человека — Иосифа Николаевича Шатилова.
Небольшая эта книжица (всего-то 70 страниц), изданная малым тиражом (300 экз.) поражает обилием собранной автором информации — в качестве приложения даны списки обществ и учреждений, в которых И. Н. Шатилов состоял почётным или действительным членом, перечислены его брошюры, статьи, доклады, мнения, речи, зоологические (научные) труды, награды за участие в выставках и конкурсах в России и за границей, за деятельность на сельскохозяйственном поприще.
В то же время текст написан таким свободным, «домашним» языком, что создаёт живой облик Иосифа Николаевича — владельца имения Моховое и его управляющего — немца Франца Майера.
Р. В. Бобров, рассказывая о Ф. Х. Майере, конечно, пользовался сведениями из этой книги. Мы же позволим себе взять из неё отрывки, характеризующие самого Хозяина имения Моховое, поскольку «...и в родном Отечестве есть пророки, заглянувшие в будущее, в сегодняшний день. ...И сейчас последователи И. Н. Шатилова могут сотворить обыкновенное чудо — создать процветающее сельское хозяйство», — говорится в обращении к читателям.
Ф. Х. Майер, повторимся, был приглашен в имение Моховое, когда владельцами его были братья Николай и Иван Шатиловы. Николай Васильевич умер, когда его сыну Иосифу было 17 лет, и он приехал в Петербург, посещал лекции в Университете и Зоологическом музее, усердно препари- ровал птиц, общаясь с выдающимся русским естествоиспы- тателем К. Ф. Рулье. А позднее, будучи владельцем имения Тамак на берегу оз. Сиваш, при содействии приехавшего в Россию учёного Г. И. Радде стал собирать коллекцию птиц Таврического полуострова и в 1869 году эту большую коллекцию пожертвовал Зоологическому музею Московского университета (среди опубликованных позднее зоологических работ И. Н. Шатилова — Каталог собрания птиц Таврической губернии, сообщение о тарпанах, о куньих кошках).
Это был очень любознательный и трудолюбивый человек, интересующийся всем, выходящим из ряда обыкновенного. Он прекрасно владел русским, немецким и французским языками, любил поэзию, живопись, занимался с увлечением фотографией. Но самым большим удовольствием для него была ружейная охота на волков. Животных любил всех, более же всего — птиц, а из растительного царства — лесные древесные и кустарниковые породы.
В 1863 г. И. Н. Шатилов избран вице-президентом Императорского Московского Общества Сельского Хозяйства, а в следующем году, после смерти дяди — Ивана Васильевича — стал полновластным хозяином всех Шатиловских имений, поселился в Моховом и совместно с управляющим Ф. Х. Майером занялся хозяйством, доведя его до совершенства. В то же время вёл большую общественную работу — был Гласным почётным мировым судьёй, членом уездного училищного совета, уездным предводителем дворянства Новосильского уезда.
Иосиф Николаевич считал целесообразным привлекать иностранцев в Россию для введения новшеств, освоенных практикой в более цивилизованных странах Европы.
В 1866 г. он поднял вопрос о сохранении лесов, которые до тех пор нещадно вырубались, и на практике, в своём имении, показал, как надо заниматься лесоразведением, собственным примером вызвал серьёзное отношение к лесу.
Скончался И. Н. Шатилов скоропостижно, в Москве, 26 декабря 1889 г., в возрасте 65 лет. Похоронен в Моховом, в склепе близ церковной ограды (могила сейчас восстановлена). Шатиловские посадки леса в Моховом сохраняются и поныне являются уникальным памятником природы. Уцелела до наших дней и Шатиловская опытная станция, на которой в своё время работали крупнейшие учёные.
«Прежде всего нам следует проникнуться святостью предпринимаемого дела и постоянно помнить, что нами решается участь не только наша, но и потомков наших» — одно из высказываний Иосифа Николаевича Шатилова. А его жизненной позицией был девиз возглавляемого им Императорского Московского Общества Сельского Хозяйства — Ora et labora (Молись и трудись).
