СОКОЛОВ-МИКИТОВ Иван Сергеевич
Еще в самое недавнее время в северных странах везде было много медведей. Непуганые звери смело бродили в бескрайних просторах ледяной Арктики, спокойно жили на недоступных островах Северного Ледовитого океана. Изредка медведи встречались в устьях могучих сибирских рек.
С дрейфующими льдами медведи попадали даже в Берингово море, а несколько десятков лет назад промышленники-камчадалы добыли белого медведя в Охотском море.
Причиной уменьшения количества белых медведей было беспощадное истребление этих животных норвежскими и русскими промышленниками. Охота на белых медведей не представляла больших трудностей. Непуганые звери сами подходили вплотную к остановившемуся во льдах кораблю, их можно было расстреливать почти в упор. Для настоящего охотника тяжелое зрелище представляет такая «охота». Неприятно видеть, как под градом пуль падает и умирает неосторожное животное, доверчиво приблизившееся к кораблю.
Охота на белых медведей в пределах СССР теперь запрещена законом. Убивать этих зверей разрешается только при крайней необходимости или для научных целей. Хищническому истреблению редкостных животных положен конец.
Медведь-людоед
В книгах полярных исследователей, подробно описавших охоту в холодных странах, почти нет указаний, чтобы белый медведь без повода нападал на человека. Обычно во всех случаях нападавшей стороной является человек. Опытные полярники знают, что при неожиданной встрече с человеком, сытый зверь не проявляет никаких признаков враждебности. Он как бы с большим удивлением разглядывает невиданное двуногое существо, стараясь хорошенько узнать его и обнюхать. Для хорошо вооруженного путешественника такая встреча, разумеется, опасности не представляет. Иначе чувствует себя в таких случаях невооруженный человек, в руках которого нет ничего, кроме простых лыжных палок.
Не всегда, однако, встреча с медведями заканчивается мирно.
Несколько лет назад белый медведь долго гонялся за группой высадившихся на берег Новой Земли исследователей-ученых. По всем признакам голодный, скитавшийся на пустых берегах зверь имел желание воспользоваться неожиданно подвернувшейся добычей. Трудно сказать, чем окончилась бы погоня медведя за убегавшими от него безоружными людьми. От опасности угодить на зубы голодному зверю путешественников спасла находчивость студента-геолога. Вспомнив рассказ о мужике и медведе, он во время погони стал сбрасывать с себя части одежды. Медведь внимательно занимался то брошенной меховой шапкой, то рукавицами, то студенческим пиджаком. Это помогло людям значительно опередить зверя и спустить на воду шлюпку. Отъехав от берега, долго наблюдали они, как мечется по берегу упустивший лакомую добычу проголодавшийся зверь.
Из всего слышанного о белых медведях я особенно запомнил рассказ моего покойного приятеля, известного полярного путешественника, художника Н.В.Пинегина, некогда участвовавшего в экспедиции лейтенанта Седова к Северному полюсу.
Однажды, работая над этюдом, художник заметил подкрадывавшегося к нему большого медведя. Зверь, видимо, принял его за особый вид тюленя, и подкрадывался к добыче по всем правилам медвежьего охотничьего искусства.
Он полз на брюхе, старательно укрываясь за выступавшими ропаками. На ослепительном фоне снегов были видны черный нос зверя и маленькие точки глаз.
Увидев крадущегося зверя, стараясь не испугать его, художник положил палитру и взял в руки винтовку, с которой благоразумно не расставался. Чем ближе подползал, скрываясь за выступавшими льдинами, медведь-людоед, тем занятнее казалась художнику эта необычайная охота.
Напустив зверя на верный выстрел, он спокойно выцелил его в лоб между двух точек и нажал спуск. Желавший полакомиться легкой добычей тридцатипудовый зверь остался на месте.
— Я порядочно перебил на своем веку медведей, — рассказывал, вспоминая свои далекие приключения, художник Пинегин, — а это была самая легкая и веселая охота. Я взял отличного зверя в дорогой зимней шкуре и на радостях в тот день хорошо поработал.
Медведь в бане
К земле Франца-Иосифа в первый раз ходили мы на «Седове». В те времена в бухте Тихой еще было мало построек.
С моря мы видели деревянный дом станции, украшенный флагами в честь нашего прихода. На каменистом, со снежными пятнами берегу быстро двигались люди, серыми катышками катались и лаяли на приближавшийся корабль ездовые собаки.
Отражаясь в воде, корабль подходил к месту стоянки.
С любопытством смотрели мы на окружавшие залив скалистые берега и снежные горы, ярко блестевшие в лучах незаходящего солнца.
Над зеркальной поверхностью залива во всех направлениях летали птицы. Они садились под самым носом корабля, ныряли и опять поднимались в воздух, разбежавшись, как маленькие гидропланы.
Удивительно было видеть такое количество непуганой птицы. Мы жадно следили за пролетавшими у самого берега стайками чистиков, люриков, кайр. Особенно привлекали наше внимание развешанные на берегу медвежьи шкуры. Шкур было много: видно, что зимовщики хорошо поохотились (в те времена охота на белых медведей еще не была под запретом).
Когда улеглись впечатления радостной встречи и на берегу мы дружески познакомились с приветствовавшими нас зимовщиками, начались неизбежные расспросы. Мы спрашивали зимовщиков о долгой зимовке, сами рассказывали «большеземельские» новости.
Нас, охотников, больше всего интересовали подробности зимней охоты.
— Поохотились мы неплохо, — ответил, улыбаясь нам, обросший густой бородой начальник зимовки. — Медведи нас не забывали. Зимою они подходили очень близко, и большинство медведей мы застрелили у самого дома. Нередко, заслышав лай собак, мы вскакивали с постелей и, почти не одеваясь, хватались за винтовки. Случалось, мы застигали зверя у самого крыльца, иногда за ним приходилось долго гоняться при сорокаградусном морозе. За зиму я один убил больше десятка медведей, а одного, самого крупного, пришлось застрелить в бане...
Об этом редкостном случае начальник рассказал подробно.
Однажды — это было в начале зимы — он топил баню. Печка немного дымила, пришлось распахнуть двери в предбанник.
— Я так занялся топкой, что не заметил, как в наружных дверях показался большой медведь. Заслышав шум, я оглянулся. На золотом фоне угасавшей зари в прямоугольнике двери отчетливо виднелась туша медведя. Сознаюсь, мне стало немножечко не по себе... Здесь, на зимовке, я старался никогда не расставаться с оружием. Я поспешно вынул из кармана револьвер и несколькими выстрелами почти в упор уложил забравшегося в баню непрошенного гостя. Как потом оказалось, это был самый крупный зверь из всех убитых нами за зиму. Шкуру с отличным зимним мехом я отделал и повез домой, чтобы всегда помнить о необыкновенном случае.
Чай
Самого большого медведя мы убили в восточной части Земли Франца-Иосифа, у берегов пустынного острова Альджер. Неторопливо покачивая головою и останавливаясь, он брел среди ропаков и торосов, бросавших на снег лиловые тени. Иногда эти тени накрывали медведя, и для наших глаз он делался совсем невидимым.
Завидев стоявший во льдах корабль, зверь как бы подумал немного и направился прямиком к борту. Должно быть, его привлекал запах жарившегося на камбузе мяса, громкий лай зачуявших зверя собак. Прислушиваясь к лаю и нюхая воздух, медведь смело двигался к ледоколу. На борту выстроились с винтовками стрелки, хлопотливо возился со своим неуклюжим аппаратом наш экспедиционный кинооператор.
Медведь не скоро почуял грозившую ему опасность.
Спокойно осматривал он высившийся над ним железный борт корабля, как бы стараясь найти удобную лазейку.
С палубы хорошо было видно каждое движение зверя, его маленькие, жадно разглядывавшие нас глазки, его черный, ловивший незнакомые запахи, нос.
Первая пуля, выпущенная неопытным и нетерпеливым стрелком, шлепнулась рядом с медведем. Место, где пуля разбрызгала воду, медведь старательно обнюхал. Казалось, он хотел узнать причину поразившего его необыкновенного звука. Вторая пуля уколола медведя в лапу. Чувствуя опасность, зверь пустился наутек. Мягко переваливаясь через торосы, он быстро катил по открытому ледяному полю, а вслед ему выстрелы щелкали беспрерывно. Метко пущенная пуля, наконец, его остановила; он споткнулся и упал. С корабля было видно, как, истекая кровью, смертельно раненный зверь завалился в широкую лужу, наполненную ледяной водой, окрасившейся кровью.
Через полчаса мокрый, пахнувший тюленьим жиром зверь был поднят на палубу корабля. Это оказался старый, чрезвычайно тощий, покрытый желтоватою шерстью самец.
Шкуру с убитого зверя снимал находившийся на корабле новоземельский промышленник Журавлев. Ловко действуя охотничьим ножом, он вспорол брюхо и стал обнажать дымившиеся красные мышцы. Вокруг стояли люди; жадно облизывались, предчувствуя обильное угощение, собаки.
— Дедушка, видать, — заметил кто-то из наблюдавших за работой Журавлева. — Зубы-то, погляди, съедены!
— Пожил на своем веку.
— Пожалуй, такому на старости лет трудненько было промышлять.
— Старость, браток, не радость.
Под привычными руками Журавлева быстро обнажалась теплая, дымившаяся туша. Люди оказались правы: медведь был очень старый. Об этом свидетельствовали подъеденные зубы и лишенные жира перевитые сухожилиями мышцы.
Как водится в научных экспедициях, исследованием содержимого желудка медведя немедленно занялся наш экспедиционный зоолог Григорий Петрович.
Обычно желудки медведей наполнены мясом тюленей. Реже в желудках находятся мох, морские водоросли, которыми медведь набивает брюхо только во времена самой отчаянной голодовки.
К величайшему удивлению Григория Петровича брюхо убитого нами медведя на сей раз было набито... китайским чаем.
С изумлением рассматривали мы необыкновенное содержимое желудка убитого медведя. Да, это был чай, настоящий сухой чай! Отдельные чайные листочки не успели перевариться и сохранили свой запах. Как, откуда, где мог полакомиться чаем белый медведь? Что должен теперь записать в свой дневник сделавший столь необычайное открытие наш трудолюбивый зоолог?
Трудная загадка скоро разрешилась. В тот же день мы высадились на берег острова Альджер. Много лет назад, в период увлечения полярными путешествиями, на этом острове зимовала экспедиция Циглера, пытавшегося достичь Северного полюса. Однако попытка добраться до полюса закончилась полным провалом. Потопив свое судно и бросив все снаряжение, участники экспедиции должны были спешно вернуться. С тех пор люди почти не посещали затерявшийся среди льдов островок, и покинутые склады оказались в полном распоряжении белых медведей.
На отлогом, занесенном вязким илом берегу острова Альджер, среди разбросанного экспедиционного снаряжения, увидели мы следы подбитых гвоздями сапог и свежие следы зверя. Медведь, видимо, проходил совсем недавно, — его следы не успели расплыться, в них отчетливо были видны углубления от его когтей. Следы людей, в подбитых гвоздями сапогах, по-видимому, принадлежали промышленникам-норвежцам, побывавшим здесь незадолго до нашего прихода.
Покрытая досками крыша одного из уцелевших складов была прорублена топорами, вокруг валялись щепки и извлеченные из помещения различные предметы. Возле уцелевшего круглого домика мы нашли несколько больших цинковых коробок. Цинк был изрезан, из коробок на землю высыпался подмокший чай. Несомненно, за несколько часов до прибытия ледокола в этих местах прогуливался застреленный нами голодный Мишка, и здесь, за отсутствием лучшей добычи, он мимоходом попользовался просыпанным на землю чаем...
Редкий случай с находкой китайского чая в желудке медведя напомнил нам о большой любознательности этого зверя. Северные промышленники и полярные путешественники хорошо знают, что медведи интересуются каждым незнакомым предметом. Медведи из любопытства нередко до основания ломают покинутые без присмотра постройки, портят экспедиционное снаряжение и валят установленные людьми знаки и вехи. Тем же летом, плавая на ледоколе, мы посетили мыс Флора в южной части Земли Франца-Иосифа, где ровно год назад был оставлен запас продовольствия на случай зимних санных экскурсий. Ящик с печеньем был разломан, а печенье с нарядными этикетками было съедено целиком. Видимо, печенье очень понравилось Мишкам: разыскивая сладкое, они на мелкие щепы разломали ящики с консервами и коньяком, попробовать который у медведей, однако, не хватило смекалки.
Яблоки
Необычайная эта история произошла на пристани полярного городка Баренсбурга, населенного советскими рабочими-горняками. Той зимой на Шпицбергене разгружался прибывший после опасного рейса ледокол «Георгий Седов», доставивший на рудник снаряжение и людей.
Ледокол стоял у пристани, освещенной ярким электрическим светом. Из глубоких трюмов работавшие на пристани люди выгружали продовольствие для зимовавших в Баренсбурге полярников-рабочих.
Темная полярная ночь нависла над маленьким городком. В свете электрических фонарей, качавшихся на ветру, миллионами алмазов блестели у пристани глубокие снежные сугробы.
Люди поднимали из трюмов и складывали на пристани ящики с крымскими яблоками, которые предназначались для детей зимовщиков.
Во время разгрузки несколько ящиков было разбито, и женщинам, женам зимовщиков, было поручено собирать рассыпавшиеся румяные яблоки.
В самый разгар работы, случайно обернувшись, одна женщина-грузчица увидела медведя.
Нежданный гость стоял близко, спокойно обнюхивая рассыпанные на снегу фрукты.
У женщины, увидевшей медведя, от страха вывалилась из рук корзина. Собранные яблоки покатились под ноги зверю. Не обращая внимания на женщину, медведь тотчас принялся кушать понравившееся ему угощенье.
Услыхав отчаянный крик женщины, увидев прогуливавшегося на пристани зверя, женщины и рабочие в одно мгновенье разбежались, и освещенная пристань опустела.
Продолжая подбирать вкусные яблоки, медведь неторопливо обошел всю пристань, стал подниматься на гору по пробитой людьми крутой скользкой стежке. По пути он заглянул в пожарную будку, сильно напугав безоружного пожарного, и стал неторопливо спускаться к морю.
Об этом необыкновенном приключении долго рассказывали и вспоминали зимовщики в Баренсбурге. Самое замечательное, что медведь, подбиравший яблоки, был единственный, которого видели они за долгую зиму. Известно, что у западных берегов Шпицбергена медведи истреблены почти поголовно, и появление зверя в людном поселке было событием самым необычайным.
