ТУРОВ Сергей Сергеевич
Когда мы снаряжались в экспедицию и на охоту в горы Армении, все впереди казалось заманчивым и интересным. Некоторые из нас были здесь двадцать лет назад, и теперь, в 1948 году, нам предстояло частично повторить маршрут 1928 года.
Рассказывали мне, что на берегах озера Севан до сих пор вспоминают, как приезжала экспедиция, — двое мужчин и одна женщина, — как они лазали по горам, стреляли птиц, зайцев и лисиц, а по вечерам ставили ловушки на ночь для ловли мелких зверьков.
Местным жителям казалось немного странным и смешным, что взрослые люди занимались таким делом — ловили полевых мышей и ласок.
Да, это была наша зоологическая экспедиция 1928 года. И теперь мы снова прибыли в Ереван, готовые пуститься в путешествие по горам в поисках птиц, мелких и крупных зверей. Наша задача — сбор коллекции горных безоаровых козлов, населяющих горы южной Армении, и осмотр заказников по поручению Управления по делам охоты Армянской ССР.
Город Ереван поразил нас замечательной архитектурой. Двадцать лет назад здесь была только одна главная улица, а кругом — какие-то невзрачные постройки. Теперь мы увидели широкие проспекты с множеством больших домов, сложенных из красивых местных туфов в стиле национальной армянской архитектуры.
Над городом высится белоснежная глава Большого Арарата. Эта сказочная гора или тонет в дымке горячего полдня, или рельефно выступает на фоне золотистого вечернего неба.
После долгих сборов мы выехали по направлению к озеру Севан. Прекрасное шоссе вилось между холмами, чем дальше от города, тем сильнее чувствовался подъем. Хлеб на полях был уже убран, стоял сентябрь. В прозрачном воздухе отчетливо вырисовывалась вершина Алагеза, блестевшая снежным куполом.
Справа от дороги тянулся дым. Это горело сжигаемое колхозниками жнивье. Его жгут обычно поздней осенью, чтобы удобрить землю золой. Мы наблюдали интересную картину: огонь передвигался широкой лентой, от него поднимался густой дым. А впереди огня и дыма летало много хищных птиц, главным образом, канюков. Птицы кружились в воздухе и время от времени падали вниз. Пожар гнал полевок (мелких грызунов), и за ними охотились собравшиеся сюда птицы.
Скоро показался Севан — большой поселок, раскинувшийся на берегу озера. Отсюда начинается река Занга, выпрямленное русло которой сбрасывает воды озера. Питание озера меньше сброса воды, и уровень его постепенно падает. Широкая белая полоса отложения солей на прибрежных камнях дает представление о том, где был раньше уровень воды в озере.
Озеро Севан, или Гокча, очень красиво. Темно-синее, оно окаймлено красноватыми горами Шахдагского хребта. На озере расположен остров Севан с развалинами древнего монастыря, куда раньше ссылали провинившихся монахов. В настоящее время на острове сверкают белизной постройки дома отдыха, а по синей воде снуют маленькие пароходики, перевозящие пассажиров на берег.
Озеро богато замечательной рыбой — севанской форелью; она встречается здесь в нескольких разновидностях и называется «ишхан». Мясо ее красноватого цвета, немного грубее ручьевой форели, водящейся в горных речках Кавказа. Изредка, как исключение, попадаются рыбы до десяти килограммов весом. Местное население и жители Еревана и Тбилиси очень ценят севанскую форель за высокие вкусовые качества.
В Севане также добывается сиг. Эта рыба была завезена из Чудского озера. Обилие планктона, т. е. мелких растительных и животных организмов в водах озера, не используемого местной коренной рыбной фауной, навело на мысль выпустить сигов из северных озер. Сиги стали быстро размножаться и добываются в довольно большом количестве.
К юго-востоку от Гокчи находится озеро Гилли, соединяющееся с ним потоком.
За эту поездку нам не пришлось побывать на Гилли, но вспоминаются наши впечатления от первой экспедиции. Какое здесь обилие дичи! Вот как было об этом записано в моем дневнике:
«От селения Загалу надо пройти вдоль берега Севана километра четыре. Уже по дороге к Гилли мне стали попадаться различные птицы. Параллельно берегу Севана тянулись полосы, заросшие травой и осокой. Пространство между ними было занято песком и галькой озерного происхождения. На этих сырых местах в большом количестве сидели маленькие желтые цапли. Они близко подпускали к себе, затем срывались и мелькали в воздухе, как белоснежные комья и, пролетев каких-нибудь двадцать шагов, садились вновь. Вытянув шеи, они поджидали моего приближения и опять отлетали.
Красные утки, завидев меня, вышли на чистое место и подпустили совсем близко, но я не стал стрелять, чтобы не напугать выстрелами все пернатое население озера Гилли. По мере моего приближения к озеру, все чаще и чаще попадались стайки чибисов.
Пока я шел по берегу вдоль камышей навстречу мне поднялись стаи караваек и чаек. Большие и малые бакланы то и дело сновали с большого озера на Гилли. Иногда проносились кряковые утки, на воде плавали лысухи, в камышах стояли белые цапли. В густых зарослях камыша был слышен гусиный гогот и отчаянный утиный крик. Красивые белоснежные колпицы шагали по мелкой воде на высоких ногах.
Шесть серых гусей плавали около берега. Я попробовал подкрасться к ним, пользуясь прикрытием камышей, но гуси остались вне выстрела.
Застрелив несколько караваек и уток, я повернул к селению Загалу. В вечерних сумерках на буграх были видны гуси. Вытянувшись шеренгой, они стояли, высоко подняв головы.
По реке Мазре, впадающей в Гилли, было много прекрасных утиных мест, здесь в камышах выводились кряквы, чирки и другие утки. Большие стаи их то и дело поднимались, когда я подходил к реке.
Птичье население озера Гилли и реки Мазры, по-видимому, привлекло лисиц; большое количество их нор я видел на склонах хребта Шахдаг, невдалеке от озера. Здесь же, в редких кустарниках, кое-где можно встретить зайцев...»
Автомобиль мчал нас по прекрасному шоссе, проложенному по обрывистым берегам северо-западной части Севана. Мы любовались дивным видом на озеро, горы, на которых живописно лежали кучевые облака.
Но вот шоссе отошло от озера, и начался спуск с Семеновского перевала в ущелье реки Акстафы. Позади остались неприветливые обнаженные горы, и мы спустились сначала в заросли кустарников, одетых золотой и красной осенней листвой, а потом поехали среди зеленеющих деревьев. Они образовывали живописную аллею, сплетаясь кронами над дорогой. Шоссе местами было выбито в отвесных скалах. Запомнился горный источник, красиво обрамленный колоннами, высеченными из камня. Около него толпились рабочие, занятые ремонтом дороги.
Вскоре мы миновали Дилижан — живописный курортный городок, окруженный теснящимися вокруг него зелеными горами, где немного задержались, чтобы купить сочных гранат и утолить жажду, а затем повернули влево, вверх по ущелью реки Акстафы, в сторону города Кировакана. Мы торопились приехать в селение Лермонтово, откуда должны были разойтись несколькими группами и обследовать Памбакский хребет.
На следующий день — 22 сентября, одни из нас пошли с легавой собакой на охоту за перепелами, а другие — на горный хребет. Валовой пролет перепелов уже прошел, и нам удалось застрелить всего лишь несколько птиц.
Восхождение на Памбакский хребет мы начали от фруктового совхоза Вартанлу.
Справа от нас вздымалась вершина горы Маймех, высотой больше трех тысяч метров, окруженная белыми, тающими на солнце облачками.
Было очень жарко, и мы поднимались с трудом. Нас провожали два сторожа совхозных садов. Они угощали нас ароматными яблоками, когда, истомленные жарой и тяжелым подъемом, мы садились в тени большого грушевого дерева пли яблони.
Сторожа рассказали нам, что иногда на окраину садов заходят медведи, привлекаемые запахом поспевающих яблок. В этом мы убедились очень скоро, когда на опушке леса стали попадаться следы деятельности медведей: разрытые кочки, уничтоженные гнезда полевых мышей.
В тени букового леса стало гораздо легче, и можно было немного отдохнуть от жары. За лесом, на обширных горных лугах, колхозники собирали сено. Мы рассчитывали найти здесь тетеревов, но, по-видимому, испуганные людьми, они поднялись выше, ближе к вершинам хребта. Там, среди камней, заросших густой и высокой травой, поднялся тетерев и стремительно полетел вниз. После удачного выстрела он покатился по склону горы.
Для отдыха мы выбрали место, где струился ручеек. Вода в нем была холодна, кристально чиста и прозрачна.
На наш бивак пришли два колхозника. Они рассказывали нам, какая дичь встречается в горах и каких зверей знают и добывают местные охотники. Здесь держатся косули, куницы, изредка встречается медведь и очень часто — лисица. В горах есть кавказский тетерев, а ниже — перепела и серые куропатки. На склоне противоположного хребта можно найти горных индеек.
Эта крупная птица, серого окраса, издает громкий свист, далеко разносящийся в горах. Подойти на дробовой выстрел к индейке почти невозможно, настолько она осторожна. Надо незаметно подбираться к ней, прячась среди камней, и долго ждать, когда птица сама набежит или налетит на охотника. Хорошо также воспользоваться услугами загонщика, который может нагнать птицу на затаившегося среди скал охотника.
Расставшись с колхозниками, мы двинулись дальше по тропе и вскоре подошли к зарослям рябины на опушке леса, на верхней его границе. Здесь опять вылетел петух и был убит нашим препаратором.
В это время другая группа участников экспедиции, охотившаяся за перепелами, тоже поднялась в горы. Охотники ходили с пойнтером значительно ниже того места, где были мы, и застрелили пару тетеревов. На следующий день им с помощью собаки удалось поднять и застрелить еще семь тетеревов.
Охота на кавказского горного тетерева гораздо труднее, чем охота по выводкам в средней полосе Советского Союза. Приходится взбираться по крутым горным склонам, порой покрытым скользкой сухой травой, сказывается непривычная высота, быстро утомляешься.
Тетерева держатся по краю леса или на открытых горных склонах в траве. Стойку собаки они держат хорошо, но петухи все же иногда убегают довольно далеко. Вылетая, они пользуются всяким прикрытием, чтобы спрятаться от охотника.
С гор мы спустились буковым лесом. Толстые деревья с причудливо изогнутыми ветвями останавливали на себе внимание, привлекая своей необыкновенной живописностью. Лес лишь немного пожелтел на верхней своей границе, осень еще почти не чувствовалась. В одном месте из-под ног вырвался вальдшнеп. В сырых местах, на тропе, нам часто попадались следы косуль. Внизу, у реки, подняли в картофельнике двух коростелей.
Усталые добрались мы до дома в Лермонтове, где остановились на ночлег, и сняли шкурки с добытых за день птиц. Эту работу откладывать было нельзя: кавказский тетерев — не такая уж обычная в наших коллекциях птица.
На другой день мы осматривали лисью ферму, где в клетках содержится много серебристо-черных лисиц.
Здесь нам рассказали, что на выбрасываемые с фермы остатки пищи лисиц почти ежедневно прилетает громадный ягнятник (бородач). Несмотря на все попытки, местным охотникам не удалось застрелить его. Эта хищная птица очень осторожна, людей без ружья она подпускает к себе, но с ружьем подкрасться к ней невозможно. Мы пожалели о том, что не могли задержаться и посмотреть ягнятника. Стрелять эту редкую и безобидную горную птицу не следовало, но было бы очень заманчиво устроить прикрытие и сфотографировать ее. Но для того, чтобы подкараулить ягнятника, понадобилось бы затратить несколько дней.
Мы экскурсировали в окрестностях фермы среди живописных гор, покрытых буковыми лесами, застрелили одного зайца и несколько птиц для коллекции. День закончили у гостеприимных хозяев за столом, накрытым под тенистыми деревьями.
Из Лермонтово мы переехали в Головино. Природа здесь гораздо богаче: по склонам гор растут густые буковые леса, много диких фруктовых деревьев — груш и яблонь. Эти леса населяют кавказская белка и каменная куница; здесь много косуль.
Экскурсируя, мы поднялись по Русской балке и вышли на верхнюю границу леса к Казачьему бугру. Дичи, правда, не видели, кроме одного зайца. В лесу водится много маленьких красивых грызунов, немного напоминающих белку. Это — соня-полчок. Она обитает почти по всему Кавказу. Жизнь этого зверька тесно связана с фруктовыми деревьями в лесах и садах. Полчки попадались нам в ловушки, поставленные с вечера у опушки леса.
На следующий день мы вернулись в Ереван. За Семеновским перевалом погода резко изменилась. Небо затянуло тучами, пошел дождь, а потом снег, густо покрывший горы белой пеленой. Хорошо, что мы вовремя успели выехать и подняться по зигзагам Семеновского перевала. Мне вспомнилось, с каким трудом мы поднимались здесь в 1928 году, когда шли пешком за лошадью, которая везла снаряжение экспедиции. Да и дорога тогда была значительно уже и круче, чем теперь.
Сейчас путь наш лежал к югу, где на ясном, безоблачном небе сверкала вечными снегами вершина Арарата.
После двухдневного отдыха в Ереване мы снова продолжали наше путешествие.
В южной Армении было жарко и сухо. Давала себя чувствовать пустыня, которая вклинивается с востока в Закавказье. Много общего здесь с юго-западными районами Средней Азии в ландшафте и животном мире. Как и в юго-западной Туркмении, здесь высятся безжизненные красные обрывистые горы, к подножию которых подходит пустыня, местами поросшая редким тамариксом, солончаки и, наконец, Аралыхские пески, когда-то исследованные известным знатоком Кавказа Сатуниным.
Здесь мы видели стаи туралей — чернобрюхих рябков, проводящих осень и первую половину зимы в пустынях Средней Азии и Закавказья. Проезжая вдоль горного хребта, мы заметили, как турали сели среди редких кустарников, невдалеке от дороги. Нашим охотникам удалось застрелить несколько этих интересных птиц.
Затемно мы добрались до селения, где нам для ночлега отвели помещение школы. Мы сложили свои постели на пол и, когда зажгли свет, под спальными мешками обнаружили несколько скорпионов.
Ночь была светлая, луна фантастически озаряла Арарат, казавшийся совсем близким. В прозрачном воздухе иногда пролетали крупные летучие мыши. Было очень тепло, и осень сказывалась только в том, что не было комаров.
Утром экспедиция переехала к самому подножию хребта и, поставив палатки, начала экскурсировать в горы и в ущелья. Лагерь был устроен в тени тутовика и пшата. Пшат — очень своеобразное дерево с серебристой листвой и обильными плодами, видом и вкусом напоминающими финики. Их охотно собирают и едят. Местные жители говорят, что пшат обладает целебными свойствами при желудочных заболеваниях.
Многоводный ручей, похожий на горную речку, неумолчно журчал около наших палаток. Справа от него поднималась громада красных гор, малодоступных туфовых скал, где обитали горные птицы и безоаровые козлы.
Густая зелень по берегам ручья изобиловала змеями. Нам часто приходилось ловить крупных полозов и других неядовитых змей. В горах мы рассчитывали встретить страшную гадюку — гюрзу, но, по-видимому, сухость воздуха в горах заставила ее убраться на зимовку в укромные места.
При входе в ущелье были видны живописные развалины армянского селения, когда-то разрушенного турками. В высокой стене из красного туфа гнездились дикие голуби и сокол-балобан, которому голуби обеспечивали постоянную добычу.
Большим удовольствием была для нас охота на кекликов. Выводки их соединялись вместе, образуя стаи по двадцать-тридцать птиц. Они держались по склонам гор и, заметив нас, начинали громко кричать и уходить вверх. Нужно было отрезать им путь и разбить стаю. Тогда при помощи собаки охотники находили переместившихся птиц и стреляли их довольно удачно. Попадались также зайцы, а ранним утром удалось добыть барсука. Норы этого зверя попадались нам на северных склонах.
Несколько дней мы провели среди обнаженных скал и глубоких ущелий, совершая далекие экскурсии в поисках безоаровых козлов. Приходилось подниматься в горы, карабкаться по скалам, разыскивая места стоянок горных козлов, но, несмотря на все наши усилия, успеха не было, хотя мы находили следы осторожных животных и даже видели трех козлов на далеком расстоянии.
Одну самку неожиданно встретили совсем близко от наших палаток. Препаратор экспедиции пошел посмотреть, нет ли где зайцев, и наткнулся на безоарового козла там, где никто не предполагал его встретить. Но не стрелять же крупного зверя третьим номером дроби? Пока ружье было перезаряжено картечью, ушла такая ценная и нужная нам добыча!
Запомнился один день, когда пришлось подниматься на обрывистый южный склон хребта.
Поднимались мы несколько часов. Встревоженные нашим появлением, обитатели гор часто попадались нам на глаза. Вот со звонкой трелью пролетел и сел на камень крупный скалистый поползень — эта птица живет в горах Армении и Турции; вот альпийские галки с громким и мелодичным криком пронеслись над нами. Из-за скалы налетела пустельга и упала на каменистую осыпь, пораженная моим выстрелом. Мы стреляли птиц для нашей коллекции, и это задерживало подъем. Частенько приходилось спускаться за убитой птицей, а затем опять взбираться по крутизне. Иной раз мы быстро пробегали по подвижным каменистым осыпям, цепляясь за стволы арчи.
Под нависшей скалой на небольшой площадке были видны ясные следы безоарового козла. Где же он сам?
Мы как будто услыхали стук падающих камней. Так бывает, когда козел бежит по горным кручам и из-под его копыт сыплются камни. Но сколько ни смотрели в бинокль, не могли обнаружить зверя на фоне темно-красных и серо-фиолетовых скал.
Высоко над гребнем горы, до которого нам предстояло еще добираться, парили в воздухе грифы-ягнятники. Не шевеля крыльями, как два планера, плыли они в высокой синеве неба. Их темные силуэты подчеркивались ослепительно сверкающими белыми облаками.
Под нашими ногами пробежала тень. Это пролетел орел-беркут, быстро спускавшийся с высоты вдоль горного склона.
Теперь мы добрались до места, казавшегося мне сомнительным при осмотре скал в бинокль. И действительно, здесь выдавалась вперед небольшая отвесная скала, преграждавшая дальнейший путь, и только можжевельник с уродливым стволом, росший на ней, позволял рискнуть перебраться через это препятствие.
Перекладывая ружье и держась обеими руками за корни можжевельника, стараясь не смотреть в сторону отвесного обрыва, я перебрался через скалу и только тогда вздохнул свободно, когда обеими ногами стал на твердый выступ.
Я заглянул туда, откуда мы только что поднялись: казалось, что скалы совершенно отвесны и спуститься по ним обратно немыслимо.
Спускались мы другой дорогой к истоку ручья, что внизу бежал мимо нашего лагеря.
Набрели на родник. Вода выходила из-под земли. Кругом — зелень, выделяющаяся ярким пятном на блеклом желтом фоне выгоревшей травы. Берега густо поросли тростником. Отсюда поднялся большой выводок кекликов.
Вообще кеклики днем держатся по сухим склонам и скалам, а к вечеру спускаются к горным речкам или к родникам. Родники привлекают к себе животных. Около них почти всегда можно встретить птиц, барсука и даже безоаровых козлов...
В дальнейшем работы экспедиции были перенесены на реку Восточный Арпа-Чай. Эта быстрая горная река, пробегающая по каменистому ложу, берет свое начало с юго-западного склона Зангезурского хребта. Восточный Арпа-Чай богат рыбой. Это стало для нас очевидным при первом знакомстве с обитающими здесь птицами. Еще проезжая долиной реки, мы увидели несколько бакланов, неподвижно сидящих на камнях у воды. На деревьях кое-где виднелись серые цапли. Рабочие, ремонтировавшие шоссе, отдали нам убитую скопу. Как известно, эта крупная хищная птица питается рыбой и гнездится около водоемов, богатых рыбой. Позже скопы встречались нам неоднократно.
Бакланы пролетали вдоль реки парами и в одиночку. Не так давно здесь убили пеликана, чучело его хранится в городе Микояне.
Нас поражало исключительное изобилие кекликов. При всех наших экскурсиях мы поднимали их по несколько выводков. Сопутствовавший нам местный охотник Арто, неутомимо ходивший по горам со своим черным пойнтером, настреливал полный ягдташ этой первосортной дичи.
К концу дня кеклики подходили к реке на водопой. На склоне невысокой горы, как раз против нашей палатки, кеклики каждый вечер начинали свою громкую перекличку. Наши охотники поспешно хватали ружья, выбегали из палаток и поднимались на гору. Преследование птиц почти всегда заканчивалось успехом, и к общему числу добычи прибавлялся еще один-другой кеклик! Место стоянки было выбрано удачно. В первый же день нам посчастливилось убить безоарового козла. К вечеру его доставили в лагерь, где препаратор снял с него шкуру.
Добыча этих горных козлов была нашей основной задачей. Именно поэтому Ереванский зоопарк помог нам организовать экспедицию в места, где водятся безоаровые козлы. Зверя этого не так много, он взят под охрану. Нам дали специальное разрешение добыть несколько экземпляров для Зоологического музея, и мы застрелили несколько козлов разного возраста. На охоту за безоаровыми козлами выходили рано утром. Обычно шли два охотника, а третий сопровождал их, чтобы унести убитого и этим дать возможность стрелкам не прерывать охоту.
Разыскивание козлов в горах требовало больших усилий. Надо было пройти много километров по горам, прежде чем увидеть козла, стоящего где-нибудь в тени скал или перебегающего по горному склону. Безоаровые козлы, как и все горные копытные, очень осторожны. Они прекрасно видят и слышат. Подкрадываться к ним надо было сообразуясь с направлением ветра, иначе они могли зачуять охотника и уйти. Стреляли мы козлов из нарезного оружия, но ловкий охотник Арто подкрадывался к ним иногда на картечный выстрел.
Двое охотников расходились в разные стороны с таким расчетом, чтобы нагнать друг на друга поднятого между скал козла. Иногда бывало очень трудно достать убитого зверя, упавшего с кручи на недоступные выступы скал.
Взрослые и старые козлы встречались реже, чаще попадался молодняк. И это естественно: молодые козлы менее осторожны, да и находясь все время под угрозой браконьеров, много ли козлов могут дожить до старости?
Не скоро удалось нам застрелить козла постарше, и только в самые последние дни работы экспедиции мы добыли четырехлетнего козла. За ним ходили очень далеко в горы, в отроги Зангезурского хребта, на левой стороне Восточного Арпа-Чая.
Здесь в горах, ближе к городу Микояну, на открытых плоскогорьях живут и горные бараны. Их, вероятно, еще меньше, чем безоаровых козлов. К сожалению, у нас не было времени для наблюдений за этими интересными обитателями гор Армении и Нахичеванской АССР.
Была уже середина октября, но стояла еще очень жаркая погода, и горные экскурсии сильно утомляли. Для отдыха мы делали дневки, во время которых охотились за кекликами по низким и пологим горам в окрестностях лагеря.
В это время в колхозах собирали виноград. Проходя через виноградники, мы любовались тяжелыми темными кистями среди зеленых листьев. Колхозники гостеприимно угощали нас горячим от солнца сладким виноградом, со вкусом чудного красного вина «Арени». В лагере нас навещали гости из колхоза, и шашлык из мяса безоарового козла приятно запивался густым молодым вином — маджарой, приготовленным из винограда нынешней осени.
Однажды, спустившись с гор, утомленные ходьбой и жарким днем, мы набрели на горячий источник возле самого берега реки Восточный Арпа-Чай. Среди густых деревьев, под обрывом, скрывалось небольшое озерко. Из него вытекал ручеек, оставлявший характерный красный железистый осадок на камнях и прибрежной растительности. Со дна водоема поднимались пузырьки газа. Создавалось впечатление, что вода периодически вскипает.
Было невыразимо приятно, раздевшись, опуститься в почти горячую воду источника. Прозрачная вода сильно пахла серой: в ней не было заметно живых организмов, но чуть дальше, где вода все еще была теплой и, благодаря примеси чистой воды, содержала меньше серы, я заметил болотную черепаху.
Здесь же в густых зарослях кустарников мы наблюдали зимородков, сверкающих зеленью изумруда и синим кобальтом своего тропического оперения. Эта птичка, как известно, гнездится в норах, питается мелкой рыбешкой, костями которой выстилает свое гнездо.
11 октября мы закончили свои работы на Восточном Арпа-Чае и двинулись обратно в Ереван.
В ночь на 13 октября выпал обильный снег, утром все горы вокруг Еревана сверкали белизной. Арарат стоял белый сверху донизу. Много бед наделал этот снег, много поломало деревьев в садах, не выдерживали тяжести снега большие сучья грецкого ореха, и деревья разрывало на части. Замерзли не убранный еще виноград, помидоры и персики.
Такой ранний снегопад необычен в этих краях. Надо напомнить, что зима 1948 года была исключительно суровой на всем юге СССР. Много погибло птицы, зимовавшей на берегах Каспийского моря, в Закавказье, а также в Иране. И в Армении всю зиму стояли очень сильные морозы.
15 октября мы выехали в Айгарлыч с целью ознакомиться с нутриевым хозяйством. Нутрия здесь поселена на реке Кара-Су. Как известно, этот крупный грызун ввезен к нам из Южной Америки и довольно успешно размножается в нескольких пунктах в Азербайджане. Дли нутрии необходимы незамерзающие водоемы. Этим условиям и отвечает Айгарлычское хозяйство. Но и нутрия, как нам рассказывали позже, пострадала от холодов.
Поздно вечером, после того как взошла луна, мы поехали на лодке среди зарослей камыша по протокам извилистой речки. Нам встречалось довольно много нутрий. На воде, залитой лунным светом, мы видели этих зверьков. Мы слышали также, как испуганные зверьки вскрикивали то там, то здесь в зарослях камыша. Их крик напоминает рев теленка, только более короткий и отрывистый.
На воде местами было много птицы. Днем мы видели лысух, водяных курочек, чаек, бакланов, цапель. Птицы или сновали взад и вперед над водой, или плавали около камышей. Пролетали болотные луни, высматривая не зазевается ли где-нибудь курочка или лысуха. Соколы-балобаны быстро проносились в погоне за утками.
Позднее, когда начинается пролет уток, незамерзающие воды Айгарлыча привлекают большое количество водоплавающей дичи разных пород. Охота в этом хозяйстве, конечно, запрещена, и оно представляет собой хороший заказник для птицы.
На обратном пути в Ереван мы рассмотрели исторические памятники Эчмиадзина, и на этом закончилась наша поездка по Армении.
