Пухначев В.
Было это несколько лет назад.
В ожидании катера мы сидели на берегу Тыма у села Новый Напас. Таежная коричневая река убегала, петляя, к далекой Оби.
Мой спутник, Алексей Лендогин, поглядывая вдаль, сказал:
— Так ждать — лучше на обласке поехать.
— Сто километров? — усмехнулся я.
— А разве это много? — удивился Алексей. — Сегодня из Лымбаль-Карамо приехала Елена. А это больше двухсот верст.
— Одна? Двести верст... И не побоялась? — спросил я. — И кто эта Елена?
— Ты не знаешь Елену Пыршину из семьи лучших охотников? А бояться, чего ей бояться? Человек — везде хозяин! — ответил Алексей. — Если бы ты ее видел! Какая это девушка!
Позади нас послышались легкие и быстрые шаги. С обрыва, играя тонким веслом, спускалась девушка лет семнадцати. Ее стройная фигура, чуть-чуть скуластое лицо, голубые глаза обратили бы на себя внимание всякого. Алексей сказал восхищенно:
— Вот и она, Елена!
— Здравствуй! — коротко сказала девушка и протянула нам руку.
— Садись, — предложил ей Алексей.
— Спасибо. Меня в Старом Напасе ждут. Гостить, однако, буду, — улыбнулась Елена.
— Нет, мы тебя никуда не отпустим, — рассмеялся Алексей, удерживая руку девушки, — пока не расскажешь, как седьмого медведя убила.
Мне показалось, что я ослышался, потом подумал, что Алексей шутит. Еще раз посмотрел я на девушку. Но Елена, улыбаясь, ответила:
— Крепким чаем напоишь, тогда расскажу.
...Я записал ее рассказ о седьмом медведе.
— Это было прошлой осенью, в девятый месяц года. Все молодые и сильные из нашего дома ушли в урман шишковать, кедровый орешек бить. Дома остались старая имьял-пая (бабушка) с тремя внучатами. Жилье у нас хорошее, как у русских, рядом лабаз, а в нем всего много. Бабушке двадцать шагов пройти: муки, сушеного мяса, меду, сахару — чего хочешь бери. Живет имьял-пая с внучатами день-другой. Все хорошо. На третий день под вечер в окошко выглянула — глазам не поверила: идет к лабазу медведь. Большой, старый видно. Она двери на засов: ребятишки дома были, — и смотрит, что же дальше будет?
Медведь к лабазу подошел, у двери постоял, понюхал. Потом одной лапой за приступку ухватился, другой по дверям ударил. Сбил защелку, дверь открылась и — в лабаз.
Схватил мешок с мукой, наружу выбросил. Потом туес берестяной с медом нашел, аккуратно вынес. У лабаза сел, лапу запустил в мед. Туес прикончил, лег отдыхать.
Ночь настала. Бабушка подумала: уйдет утром «хозяин». А он опять в лабаз, добрался до сахара, ест.
А бабушке ребят кормить нечем. Думает, вдруг он тут на всю неделю останется — с голоду пропадем!
Надумала так: медведь уснет, окно с другой стороны дома открою, выберусь, к своим в урман побегу. Ребятишкам наказала тихо сидеть, дожидаться ее. Пришла к нам на становище. Там одна я была. Ружье, пулей зарядила, побежала к дому.
Медведь меня заслышал, на дыбы встал, навстречу пошел. Осталось до него шагов пятнадцать.
— Один на один? — не выдержал я. — А если бы осечка?
Елена посмотрела на меня удивленно и сказала, поглядев на залитую солнцем реку:
— Хорошее ружье не осекается...
Она поднялась, легкая и гибкая. Оттолкнула от берега обласок и, стоя в лодке, взмахнула на прощанье веслом.
Федор Андреевич Бабин говорил мне:
— Я думаю так: где бы ты ни работал — ищи новое, совершенствуй жизнь. А научился чему — другим расскажи, передай опыт.
Заприметил я как-то на охоте: бежала лисица по увалу, и вдруг встала, словно вкопанная, навострила уши. Чего бы, думаю, она заметила? И тут донесся до меня заячий крик. Косой, видно, в беду попал. Лисица в тот же миг на крик бросилась. Только опоздала кума, зайца беркут поймал, поднял его и понес.
Тут и пришла мне мысль: самому попробовать заячьему крику подражать, лисиц подманивать!..
Все лето тренировался. Бывало закричу пронзительно, жалобно: «Ува! Ува!» Соседи из окон выглядывают: что, дескать, такое случилось с Бабиным?
Настал зимний сезон. Я поверх ватника белый халат с капюшоном надел, белые валенки обул и забрался в степь, к лисьим тропам да к лежкам звериным поближе. Близ березовых колков пересек два свежих лисьих следа, обошел их с подветренной стороны, залег в кусты, окопался в снегу. Бруствер небольшой сделал из снега и крикнул так, как заяц кричит в беде. Смотрю, будто вихрем вынесло из дальних кустов огневушку, и прямехонько ко мне она мчится. Лисице заяц-то, — как самому зайцу морковка, — лакомство. Метров двадцать до «зайчатинки» осталось. Не добежала. Картечь — дело серьезное!
И стал я думать: хорошо бы молодых охотников этому способу научить. Но только не всякий может подражать зверю или птице. Да и у самого иной раз сведет губы от холода — не получается. Вот бы технику какую-нибудь приспособить! Подманивают же селезней на манок. А если манок такой сделать, чтобы заячьему крику подражать. Долго подбирал разные пластинки металлические, пробовал дерево разных пород. Добился, наконец, сделал такой манок. Подуешь в него — кричит перепуганный заяц. И чтобы косулю подманивать, тоже пластинку приспособил.
Осенью забрался я километров за пятнадцать от Татарки, в камышовые займища, в березовые перелески, поближе к волчьим логовам. Хожу, выискиваю звериные следы. В одном колке остановился, вижу — по возвышенности гуськом три волка друг за другом бегут. Спустились в низинку, в камыш пошли. Видно, сытно закусили, лежку отыскивали. Дал я им успокоиться, залечь, а потом обошел широким кругом камыши. Выходных следов нет. Ну, забрался я в кусты, в снегу окопался. Достал маночек и так-то тоскливо крикнул: «Ва! Ува!» Подождал минутку и уже послабее, будто совсем плохо зайцу, еще пискнул разок. Не выдержали хищники выскочили из камыша, несутся ко мне. Впереди — самый большой. Подпустил я его метров на пятнадцать и всем зарядом в грудь — замер волк на месте. Второй вправо и — наутек. Этого из другого ствола угостил по боку. Он через голову перевернулся, метров десять протащился и — дошел. А третий с испугу заметался было туда-сюда и — бежать. А у меня задержка вышла, патрон застрял в патронташе. Не успел я в третий раз выстрелить.
Когда вернулся домой, дочерям и сыну такие же манки наделал, других охотников наделил.
А один маночек отдельно смастерил. В Москву в Министерство сельского хозяйства и заготовок послал. Пусть там эксперты проверят. Может, по всему Союзу такая вещь пригодится.
