Гавриленко П.П.
В отдаленные, доисторические времена на всей территории Прикаспийской низменности было море. Сейчас — это преимущественно ровные степи, кое-где прорезанные реками и оврагами. Иногда встречаются озера, обычно соленые. В западном Казахстане самое крупное из них — Челкар, оно находится в семидесяти пяти километрах на восток от Уральска.
Вода в озере солоноватая, а около устья впадающей в него реки Анкаты — пресная.
Челкар — большое озеро, до тридцати километров в поперечнике, и местные рыбаки называют его морем. Середина озера, где глубина достигает десяти метров, чистая, мелкие края опоясаны кольцами камышей. Среди камышей много плесов, на которых часто можно видеть птиц. Особенно интересны для охотников гуси. Они прилетают ранней весной, еще до вскрытия озера, сразу же разбиваются на пары и начинают гнездиться.
Условия для них здесь замечательные. Селений на берегах мало, в обширных камышах человеку передвигаться очень трудно. Волк и лисица не могут пробраться к гнездовьям гусей в залитые водой камыши. Хищные птицы живут преимущественно охотой на степных грызунов и на гусей нападают редко.
Каждая пара гусей выводит примерно пять-семь птенцов, к осени стада птиц намного увеличиваются, и в некоторые годы здесь бывают тысячи гусей.
Кроме гусей, на озере гнездятся широконоски, серушки, кряквы, лысухи (кашкалдаки) и различные породы чирков. Изредка встречается и колпица.
Особенно оживленно на Челкаре во время осеннего перелета. Кроме местовых птиц, здесь продолжительное время задерживается пролетный серый гусь. Уток бывает так много, что видеть их стаи, пролетающие над камышами, можно с утра до поздней ночи.
Самое интересное для охотников время — пролет казарки. Он начинается обычно в конце сентября или в первых числах октября и продолжается две-три недели. В некоторые годы казарки бывает очень много: птицы захватывают все отмели озера и прилегающие к нему поля. Чаще встречаются белолобая и светлобрюхая казарки, реже — краснозобая. Попадается и самая мелкая казарка — пискулька.
Гусей и казарок охотники подстерегают утром и вечером в прибрежных камышах, когда птицы идут в степь на кормежку или возвращаются с поля; караулят в засадах на ячменных и пшеничных стернях, где птицы собирают зерно. Иногда охотники пользуются профилями и подсадными гусями.
В первые дни охоты гусь и казарка низко пролетают над берегами озера, и стрельба из камышей бывает удачной. Но через два-три дня птицы становятся осторожными: над кромкой камышей они проходят высоко и садятся вдали от берегов, на чистоводье. Засаду приходится переносить в степь, за несколько километров от озера, где птицы снижаются перед посадкой. Выбрать такое место не так трудно, потому что гуси и казарки обычно придерживаются при перелетах одного направления.
В окрестных степях встречаются дрофы и стрепеты, но не очень часто. Изредка удается застрелить и кроншнепа. Осенью на отмелях Челкара масса бекасов, но их там почти никто не стреляет.
Из зверей, кроме волка и лисицы, в районе озера можно увидеть корсака и хоря; довольно густо распространен заяц-русак. Кабан встречается редко.
Года два назад осенью приезжали на Челкар страстные охотники — писатель Михаил Александрович Шолохов и его жена Марья Петровна. Об этой охоте, в которой я принимал участие, я и хочу рассказать.
Около двух часов ездили мы по полям в поисках птиц, которые оставили на овсянище много приметных следов.
Встретили тракториста, спросили у него про гусей.
— Бывают... Очень много, — ответил он.
Я в сомнении покачал головой, но тракторист настойчиво уверял, что на овсяное поле прилетают миллионы гусей и никак не меньше.
— Знатно, — заметил Михаил Александрович и лихо закрутил усы.
Мы немедленно обсудили план охоты. Гусь идет с Челкара на поля часа в четыре пополудни. Сейчас полдень. Значит, надо успеть вырыть надежные окопы.
Окоп представляет собой четырехугольную или округлую яму глубиной около метра, а шириной и того меньше. В окопе оставляется небольшой приступок, на котором можно сидеть.
Гусь — птица осторожная. Комок свежей земли, по цвету отличающийся от поверхностного слоя почвы, лишний пучок соломы или травы вызывают у него подозрение.
Михаил Александрович — мастер маскировки. Землю, вынутую из окопчика, он отнес на плащ-палатке далеко в сторону, там рассыпал ее тонким слоем, затем припорошил соломой.
Когда окопы были готовы, приняли решение: по первым двум стаям не стрелять. Гуси усядутся спокойно, к ним будут подсаживаться новые стаи.
День выдался ясный и тихий. Ласковое солнце грело совсем не по-октябрьски. На степных бурьянах серебрились тончайшие нити паутины.
Сидя в окопе, я посматривал на восток, где виднелись мягкие, расплывчатые очертания Белой горы. Вот на горизонте появились какие-то темные точки. До них далеко еще, несколько километров... Гуси?.. Да, это они. С каждой минутой точки приближались и увеличивались. Марья Петровна привстала, но сейчас же скрылась в окопе: увидела гусей. Рыжевато-бурая шапка Михаила Александровича еле заметна в траве — и он следит за полетом. Я пригнулся и сомкнул над головой цепкие ветки катуна, оставив для наблюдения два-три небольших просвета.
Стая гусей уже недалеко. Тихонько погогатывая, птицы сделали над овсянищем несколько облетов, с каждым кругом спускаясь все ниже. Одна стая накрыла меня, пронесясь над головой всего в восьмидесяти метрах. Хорошо бы взять на мушку вожака, но нельзя — уговор...
Скоро появилось еще несколько стай, в воздухе — гомон птиц и шум крыльев. Некоторые стаи уже опустились на землю, другие идут бреющим полетом, ищут лучшее место для кормежки.
Прошло минут двадцать, все поле покрылось птицами. В воздухе прямо стон стоит, но никто из охотников не стреляет: всех захватило невиданное зрелище.
Однако пора! Стая налетела прямо на меня. Я приподнялся. Гуси отвернули вправо, но крайние птицы все же близко. Вскинул ружье в направлении крупного гусака. Выстрел. Гусь сложил крылья и бесформенным комом стукнулся о землю. Второй выстрел — впустую.
Всполошенные выстрелами, птицы взлетели и закрыли небо.
Выстрелил Михаил Александрович. Гусь, как бы остановившись на мгновение в воздухе, свернул крылья и упал возле окопа. От удара о сухую землю он высоко подпрыгнул и замер.
Охваченные смятением тысячи птиц с криком стали забираться все выше и выше. Некоторые стаи еще кружились над нами, но основная масса гусей уже покинула предательское овсянище. Послышались выстрелы Марьи Петровны. Один гусь резко снизился и, теряя перья, скрылся в стерне.
Какая поразительная перемена произошла в течение нескольких минут! Только что поле кишело птицами, а теперь кругом пусто.
Наступила полнейшая тишина, но продолжалась она недолго. Изредка стали навертываться на нас небольшие стайки гусей, но, покружившись над овсяным полем, поспешно уходили прочь. Разгоряченные, мы стреляли по нескольку раз, но неудачно.
Вечер не принес успеха: птицы на обратном пути обходили наше поле, но до самой ночи слышали мы справа и слева крики и гоготание гусей.
На другое утро встали в пять часов и снова отправились на овсянище. В окопы сели затемно.
Как только небо посветлело на востоке, где-то тихонько прогоготал гусь: вероятно, «страдающий бессонницей старик» направился в разведку. Потом — снова тишина.
Напряженно всматривался я вдаль, не покажутся ли на горизонте такие знакомые, пунктиром начертанные в небесной лазури подвижные треугольники. Но их все нет и нет...
Не знаю, сколько прошло времени. Я взглянул влево и окаменел. Все небо было покрыто гусиными треугольниками: птица уходила на новые места. И как это мы не сообразили. Ведь километрах в пяти отсюда находятся пшеничные стерни, туда и направляются потревоженные гуси.
Сидеть в окопе не хотелось, и я вылез поразмяться. Выбрались из своих укрытий Марья Петровна и Михаил Александрович. Вдруг сзади послышалось: «Го-го-го...» Два гуся, чуть не задев за маскировочный катун, пролетели над моим окопом. Я схватил ружье, запутался в катуне и дважды промазал самым позорным образом. Прыгнул с горя в окоп и долго просидел там, не подымая головы. А когда приподнялся, увидел Михаила Александровича: он шагал по направлению к стогу сена, около которого стояла наша палатка. Обернувшись и видя, что я хочу последовать за ним, он сделал рукой знак, чтобы я вернулся в окоп. Вскоре послышался шум мотора. Низенькая, защитной окраски машина мчалась по целине туда, где кружились гуси.
«Хочет нагнать гусей на нас, — догадался я, — быть может и повезет».
Через некоторое время донеслись отдаленные выстрелы. В небе снова зареяли стаи птиц. Но все они возвращались на озеро прежним путем, минуя овсяное поле, на котором мы дежурили. Марье Петровне, видимо, надоело бездействие, и она пошла к стану. Примерно через час вылез из окопа и я. Но стоило мне пройти метров двести, как к овсянищу, стелясь над землей, направилась огромная стая гусей.
Я упал на землю среди открытого поля и притаился. Еще немного и можно будет стрелять.
На беду, в самый последний момент стая вдруг разделилась и облетела меня справа и слева. Я вскочил, выстрелил дуплетом и растерянно оглянулся: новая стая показалась невдалеке.
Не помню, как добежал до окопа Михаила Александровича, дрожащими руками вскинул ружье к плечу, выстрелил.
Молодой гусачок упал замертво. Развернувшись вполоборота, взял на мушку гусыню и, так как стая уже ушла далеко, выстрелил на авось. Гусыня качнулась в воздухе и стала падать. Она с такой силой стукнулась о землю, что у нее от удара треснула грудь.
На стан я пришел с сияющим лицом. Скоро приехал и Михаил Александрович.
Привычным движением руки расправляя усы, он заявил:
— Да, да... дела идут неплохо. Нравится мне это степное раздолье...
Казарка задержалась. Уже наступило десятое октября, а массового пролета ее еще не было. Начались холодные осенние дожди. Однажды ночью выпал снег, но продержался он недолго и к полудню растаял.
Посоветовавшись, решили уйти из палаток и переселиться к рыбаку и охотнику Григорию Петровичу Погодаеву, изба которого находилась в двух километрах от берега, в урочище «Зеленая мечеть».
В теплой комнате устроились хорошо и спали так крепко, что прозевали утреннюю зорю. Пришлось ожидать возвращения птиц с поля, примерно часов в десять утра.
Хороших естественных укрытий поблизости не оказалось, и мы разместились по степи, в ковылях. Бывалый гусь, уже знакомый с охотниками, шел высоко и обходил нас, а казарки, прилетевшие недавно, были не столь осторожны. Михаил Александрович выбил из стайки одну черную казарку. На меня тоже навернулось десятка полтора казарок, но я поторопился. Лишь из второй стайки удалось снять белолобую казарку.
С обеда решили ехать на западные берега озера, к Ак-Кулаку, обширные отмели которого являются любимым пристанищем казарок. К нам присоединился и еще один охотник — Максим Васильевич.
Михаил Александрович с Максимом Васильевичем на лодке заехали в камыши, а мы с Марьей Петровной остались на берегу. Тут попадались островки мелкого камыша, где можно было спрятаться. Казарка пошла довольно рано, но летела высоко. Михаил Александрович стрелял частенько. После некоторых его выстрелов были слышны тяжелые шлепки падающих в воду птиц. Мы с Марьей Петровной выжидали и несколько раз меняли места, чтобы лучше укрыться от птиц, и тоже подбили трех казарок.
Вечером казарка повалила с разных сторон. Тысячи птиц кружились над озером, плескались на разводьях между камышами. Нам приходилось чуть ли не кричать, чтобы услышать друг друга. Птицы часто налетали на выстрел, но из-за темноты и нервозности, вызванной необычайным летом казарок, стреляли мы плохо. К тому же вышли все патроны с крупной дробью, в патронташах осталась одна тройка.
Валовой лет прошел, стало тише, и мы услыхали, как сказал Михаил Александрович с досадой:
— Ну, теперь все патроны кончились. Поворачивай к дому.
— А у меня еще два в стволах остались, — отозвался Максим Васильевич.
— Так давай сюда, ты все равно в темноте не стреляешь.
Послышалось хлопанье ружейных затворов, затем два выстрела. Шлепков дичи в воду не последовало. В лодке застучали веслами.
— Охотники, где вы?
Мы ответили и просигнализировали электрическим фонариком, показывая, куда причалить. Через несколько минут из темноты появились две фигуры, обвешанные гусями.
Подошла машина. При ярком свете фар начали рассматривать добычу. Марья Петровна взяла в руки одну из наиболее крупных птиц. Лоб и затылок у нее были черные. Между боками клюва и глазами — круглая белая отметина. Грудь и шея спереди окрашены в красновато-рыжий цвет. Спина черная, подхвостье белое: краснозобая казарка.
Я направился к Михаилу Александровичу, курившему в сторонке:
— Поздравляю с удачной охотой.
— Спасибо, — устало улыбнулся он.
Еще несколько дней после этого на озере держалось много птиц. Потом начались заморозки, по утрам на отмелях Челкара стал появляться тоненький ледок, и птицы тронулись на юг. Первым ушел серый гусь, вслед за ним потянулась и казарка. Охота кончалась. Пришло время и нам собираться в путь...
