Черный А.
На рассвете группа охотников погрузилась в большую крытую машину. Рядом с новичками в нее сели опытные охотники: Соболевский, Капица и Поляков.
«Старики» взяли с собой собак, повизгивавших от нетерпеливого ожидания. Затемно выехали за черту Либавы, проехали Гробино, и часа через полтора, когда на востоке заалела первая полоска, мы уже были за Приекули, на берегу глубокого оврага.
Это было место, где водились кабаны. Еще на прежних коллективных выездах за зайцами мы разведали лесные рощи, трава в которых была изрыта свиньями.
Соболевский, наиболее опытный из всех охотников, еще раз осмотрел наше снаряжение, назначил, кому быть первому в загоне, кому становиться на номера. Таков закон коллективной охоты.
Мы перебрались через ручей по узенькой шаткой кладке и поднялись на плоскогорье. За далеким лесом вставало солнце. Розовели верхушки берез. В воздухе пахло влажной прохладой осеннего утра, с моря дул тихий ветерок.
К роще мы подошли минут через двадцать и начали занимать места. Соболевский расставил охотников на номера с подветренной стороны, а загонщиков послал в обход со стороны ветра — поднять отдыхающих кабанов и направить их на стрелков. Охотники заняли места, предусмотрительно обломили ветки, мешающие вскинуть ружье, взвели курки и затихли.
Время ожидания гона тянулось томительно долго: трудно долго выстоять в неподвижной позе, а шевелиться нельзя. Тихий хруст сломанного сучка, едва различимый самим охотником, слышен кабану далеко. И тогда не жди, стрелок, зверя на своем номере.
Кругом стояла торжественная тишина. Потом где-то застрекотала сорока. Вот противная птица: стоит ей увидать человека, сядет поблизости и будет кричать на весь лес!
Но сорочий стрекот скоро прекратился. Зато над головой отчетливо послышался шорох. Не поворачивая головы, я глянул на верх сосны. Шустрая черноглазая белка короткими, настороженными прыжками, роняя кусочки коры, спускалась по стволу. На высоте двух метров над землей белка остановилась, острая ее мордочка вытянулась, подвижная верхняя губа быстро зашевелилась. Зверек, не мигая, с удивлением и испугом поглядел на затаившегося охотника, затем стрелой с громким хорканьем взлетел вверх и, распластавшись в воздухе, перелетел на соседнюю ель. Тонкая, гибкая еловая ветка качнулась, едва не сбросив зверька на землю. Но цепкая белка удержалась, перебежала к стволу, поднялась выше, перепрыгнула на другое дерево, на третье и быстро исчезла в вершинах.
— Наконец-то! — облегченно вздохнули охотники на номерах, когда в отдалении послышались выстрел и голоса загонщиков.
Недалеко на березе уселись тетерева. Не будь облавы, не поздоровилось бы некоторым из них! А гон все ближе и ближе. Словно падая, тетерева снимаются с дерева, шумно хлопают крыльями и скрываются в лесочке.
Прошла еще минута, другая. Уже стала закрадываться досада, и вдруг начало казаться, что место для номера выбрано неудачно — зверь здесь не пойдет.
Но справа послышался выстрел, за ним второй. Оттуда, сквозь кусты, выскочил клыкастый секач: передними ногами он бил по земле, задние ноги волочил, оскаленная морда была в пене.
Я выцелил ему под лопатку, выстрелил из правого ствола и быстро перевел палец на курок левого ствола. Но во втором выстреле не было надобности. Сраженный зверь окровавленными клыками стал яростно рвать землю, корни дерева и, наконец, затих. Вот когда хочется подойти к поверженному зверю, посмотреть, крикнуть соседу по номеру, что подбитый кабан не ушел, но нельзя!
Справа кто-то выстрелил дуплетом. Вслед за ним резко ударил громовый штуцер Капицы. Загонщики совсем близко: слышен треск сучьев под их ногами. Но стрелки все еще на номерах. И не зря: из чащи стрелой вылетел поросенок, за ним другой. Прогремели выстрелы, один поросенок остался на месте, другой исчез в кустах.
Но вот гон кончился. И когда стрелки сошли с мест и спустили курки, на поляну вылетел здоровенный русак. Ловко лавируя между охотниками, русак вымахнул в поле. И собак как назло нет. Началась стрельба — и все впустую.
Загонщики, шумные и вспотевшие, высыпали на опушку. Прозвучал свисток Соболевского — собираться к стану.
Все поздравляли счастливых товарищей. Результат для первого гона богатый: один секач и два годовалых поросенка.
— Да, тут хватит на всех, — не торопясь, говорил медлительный Поляков; это ему по праву принадлежал главный трофей. А ведь забавно смотреть на охотника с добычей: он взволнован, радостно и возбужденно блестят его глаза. И в то же время ему словно стыдно перед другими: он добыл, а они — нет. И глаза счастливого Полякова не глядели на кабана, хотя лицо его сияло несказанным счастьем.
Еще два загона сделали, но ни один кабан не попал под выстрел: на сборный пункт доставили лишь несколько русаков.
День уже кончался, солнце клонилось к горизонту, когда мы собрались все вместе, усталые, голодные, но счастливые.
Мы уложили добычу в машину, с песней тронулись с места и поздно вечером при свете уличных фонарей въехали в Либаву.
Много интересных охот в Прибалтике, а облава на кабанов — одна из волнующих.
