Герман В. Е.
Первый глухарь
Отшумели сердитые вьюги-метели, миновали трескучие морозы, под яркими лучами весеннего солнца растаяли и сбежали звонкими ручейками снега. Наступил теплый и радостный апрель.
Еще не оделись листвой березы и осины, но уже стоят они как бы умытые, свежие, с набухающими почками на ветвях.
В тенистых уголках леса и на склонах оврагов еще лежит побуревший снег, а на полянках уже обнажилась земля, сплошь покрытая черными, будто спрессованными, прошлогодними листьями.
Чист и прозрачен воздух, наполненный тонким, нежным ароматом. Не умолкая, поют прилетевшие из теплых краев певчие птицы.
...От небольшой станции, по лесной дороге, затерявшейся в вековых лесах Калининской области, бодро шагали два молодых охотника. Это — друзья, десятиклассники московской школы — Борис и Игорь. Юноши решили провести каникулы у знакомого лесника Федора Степановича; прошлым летом они гостили у него и довольно хорошо постигли искусство охоты.
Сейчас их ждут весенние охоты на селезней, на тетеревов, на тяге вальдшнепов и самое главное — на глухарином току. Ребята много слышали и читали об охоте на глухаря, на эту замечательную древнюю, сохранившуюся у нас со времен каменного века, птицу, но побывать на глухарином току, послушать песню лесного великана и поохотиться на него им еще не приходилось.
Настроение у друзей превосходное. Впереди — восемь дней жизни в лесной сторожке, скитания с ружьем, богатые охотничьи впечатления; по вечерам у костра — интересные и поучительные рассказы старого охотника-лесника.
Ребята не чувствовали тяжести увесистых рюкзаков, их не смущала и по-весеннему раскисшая дорога, скользкая, местами залитая вешней водой. Они оживленно делились впечатлениями, весело шутили, пели бойкие, задорные песни.
Вот между ветвями показалась знакомая сторожка. Друзья ускорили шаг.
Приветливо встретил долгожданных гостей старый лесник, Федор Степанович. Вскоре на столе зашумел самовар, появилась всевозможная снедь.
— Ну, гости дорогие, с чего же будем начинать? — с улыбкой спросил хозяин.
— С глухаря, — дружно, в один голос, воскликнули Борис и Игорь.
Старик усмехнулся:
— Ну что ж, с глухаря, так с глухаря... У меня отличный точок приготовлен, — до десятка петухов. Только смотрите, ребята, охота эта нелегкая; требует большой ловкости и смекалки.
— Федор Степанович, — попросил Борис, — а как надо подходить к поющему глухарю?
— Это я вам расскажу. Придем на место еще затемно, — не спеша начал лесник, — и станем слушать... Вперед журавли прокричат на моховых болотах, утренний вальдшнеп протянет, а потом и глухарь запоет... Сперва осторожно, стукнет раз, другой и прислушается... Тут стой тихо, не ворошись, жди. А потом, как зачастит, защелкает и заточит, вы и подходите к нему. Шагнул раз-другой — и стоп. Замолчал глухарь — не двигайся, запел, заточил — опять вперед. А как подойдешь к дереву, где он токует, — сперва осмотри мошника хорошенько — и все под песню делай: и ружье поднимай, и целься, и стреляй. Ведь при точении он ничего не видит и не слышит, а как замолчал — чутче его птицы нет. Ну, да на месте оно виднее будет, а пока ложитесь и отдохните с дороги; как стемнеет — и тронемся...
Хорош старый лес в ночную пору. Вокруг — огромные сосны и мохнатые ели. В ясном ночном небе — яркие весенние звезды. Странные, причудливые формы принимают в темноте кусты можжевельника. Они напоминают сказочных чудовищ.
Гуськом продвигаясь по узкой лесной тропинке, Федор Степанович и молодые охотники пришли на ток. Сняли с плеч ружья и, присев на кочки, стали внимательно прислушиваться к звукам уснувшего леса. Долго стояла полная тишина... Но вот хором прокричали журавли на соседнем болоте. Вскоре невдалеке протянул невидимый в темноте вальдшнеп, а где-то в стороне забормотал тетерев. Скоро запоет и глухарь...
Вдруг лесник поднял руку. И тотчас же Борис услышал странные, как бы металлические, негромкие звуки: «Дак! Дак!» Охотники замерли на месте. «Дак! Дак! — послышалось снова, и глухарь зачастил: «Тэ-ке, тэ-ке, тэ-ке, — затем сразу же перешел на точение: — кичивря, кичивря, кичивря...»
Охотники пропустили первую песню, и как только глухарь снова перешел на точение, Федор Степанович легко сорвался с места, сделал несколько скачков вперед и остановился. Борис, которому по жребию досталось подходить к первому глухарю, не успел шагнуть за старым охотником... Не оборачиваясь, лесник погрозил ему пальцем.
Под следующую песню Борис, стараясь копировать движения лесника, также сделал несколько шагов. Игорь остался на месте, зная, что Федор Степанович скоро вернется за ним и поведет его ко второму глухарю.
После нескольких перебежек лесник убедился, что Борис правильно понял задачу, и оставил его одного. Борис осторожно приближался к заветному месту...
Внезапно он оступился и упал в яму с водой, не разглядев ее в предутренних сумерках. Ледяная вода быстро пропитала одежду, но, помня наставления лесника, Борис мужественно выдержал испытание и поднялся лишь после того, как глухарь снова распелся.
...Вот уже совсем близко льются непередаваемые звуки токования: мошник поет где-то рядом, на соседней сосне, почти над головой охотника. Под следующие песни глухаря Борис поднял голову, осмотрелся и в несколько приемов обошел подозрительное дерево. Что-то большое чернеет на макушке сосны: «Наверное, он...» Борис чуть не выстрелил, но опять вспомнил поучения старика и еще раз внимательно посмотрел на дерево. Нет, это не петух, это просто сосновая лапа... Но где же глухарь?
Внезапно Борис увидел мошника, значительно ниже макушки, на почти голом толстом суку. Глухарь ходил вдоль ветви, причудливо распустив хвост; опустив крылья и вытянув шею, он вдохновенно пел свою песню, песню торжествующей весны... С земли он казался совсем небольшим, не крупнее голубя.
Сильно волнуясь, Борис поднял под песню ружье и, сдерживая себя, тщательно прицелился. Гулко раскатился по лесу выстрел. Многоголосое эхо несколько раз повторило его. Ломая ветки, с треском рухнул вниз лесной великан.
Трудно передать, что пережил за эти секунды молодой охотник! Впереди будет много удачных охот, много хороших выстрелов, но навсегда, на всю жизнь запомнится ему эта чудесная весенняя ночь в дремучем лесу, трудный подход к поющему мошнику, удачный выстрел и падающий с дерева огромный глухарь.
Медведь-шатун
Неяркое солнце слабо пригревает засыпающую землю. В золото и багрянец оделись березы и осины, длинные нити легкой паутины плавают в воздухе. В большие стаи сбились перелетные птицы, готовясь к трудному путешествию в теплые края.
Узкая лесная дорожка причудливо извивается между деревьями. На широкую поляну, густо усеянную поспевающей брусникой, с веселым говором спустилась стая дроздов-рябинников. Внезапно птицы насторожились и через мгновение с тревожными и резкими криками поднялись в воздух и полетели вглубь леса.
С другой стороны поляны послышался треск сучков, — из ельника осторожно вышел крупный медведь. Он остановился на поляне, чутко прислушался. Кругом тихо, лишь вдалеке еще слышны тревожные крики улетающих дроздов.
Медведь очень старый. Его порыжевшая шерсть свалялась на боках и грязными клочьями свисает вниз. Маленькие колючие глазки внимательно осматривают поляну. Зверь подошел к молодой осине, потерся о ее ствол боками, потом сел и, широко зевнув, обнажил огромные желтые клыки.
Медведь сыт. Он только что отлично пообедал и теперь собирается отдохнуть. Вдруг зверь прислушался, втянул в себя воздух и посмотрел на дорогу.
Вдалеке послышались звуки веселой песни; они приближались к поляне. Медведь вскочил на ноги и бесшумно, несмотря на свой огромный вес, скрылся в лесу. Раза два хрустнул сучок, и все стихло.
На поляну вышел высокий, хорошо сложенный человек лет сорока. Он одет в поношенный, но крепкий, военного образца, костюм и высокие охотничьи сапоги. За плечами у него большой и тяжелый рюкзак, ружье, в руке — снятая с головы кепка.
Это — Николай Кузнецов, майор запаса. Он решил провести свой отпуск в родной деревне, в которой не был около двадцати лет. Здесь прошло его детство, здесь он окончил сельскую школу, стал охотником. Отсюда ушел в Советскую Армию, в рядах которой провел многие годы.
Кузнецов вспоминает родные места. Какая чудесная охота на тетеревов, глухарей и рябчиков в этих глухих, отдаленных на десятки километров от города лесах, сколько уток и болотной дичи водится в многочисленных речках, озерах, болотах! Еще мальчишкой скитался здесь Николай, приходя домой усталый, но с головы до ног обвешанный дичью.
До деревни осталось каких-нибудь три-четыре километра. Майор подкинул за спиной мешок и бодро зашагал дальше.
Лес кончился. Вдали показалась знакомая деревня. Но что это? В стороне от дороги Кузнецов увидел большую группу людей. Они стояли и рассматривали что-то лежащее на земле. Майор направился к ним.
На опушке леса, возле старой сосны, лежала задранная зверем корова. Около нее толпились колхозники и ребятишки. Кузнецову сразу бросилась в глаза молодая женщина с девочкой лет шести-семи. Женщина глядела на корову, вытирая глаза платком. Девочка, держась рукой за юбку матери, тихо не по-детски плакала, смахивая кулачком слезы и повторяя одно и то же: «Буренка, Буренка...»
Внезапно острое воспоминание пронизало память майора... Шел трудный бой в районе Смоленска. Батальон старшего лейтенанта Кузнецова штыковым ударом выбил подразделение эсэсовцев из деревни К. Ворвавшись со своими солдатами на улицу деревни, Кузнецов увидел страшную картину. В пыли, на дороге, лежала убитая немцами молодая женщина. К ней припала маленькая, лет шести, девочка. Она не плакала, не кричала, она пыталась поднять убитую с земли и каким-то безнадежным, не детским голосом звала: «Мама, мама, мама...»
Это воспоминание долго преследовало Кузнецова во время войны. Он поклялся тогда отомстить фашистским захватчикам за горе маленькой девочки, за смерть ее матери, за лишения, принесенные фашистами советским людям. И он выполнил свою клятву — дошел до Берлина...
Несмотря на долгие, годы разлуки, майора узнали. Односельчане подошли к нему, пожимали руки, расспрашивали.
— Что случилось? — спросил Кузнецов, показывая на корову.
— Медведь-шатун у нас объявился, — ответил пожилой колхозник. — Покою не дает, проклятущий. Вот уже шестую корову задирает в округе, да еще трех стригунков заломал.
— Что же вы не подстережете его?
— Пытались, Николай Анисимович, — ответил старик, — да ничего не выходит. Хитер проклятый, никак его не возьмешь.
Кузнецов подошел к девочке.
— Не плачь, маленькая, — ласково сказал он. — Я подстерегу этого медведя, он ответит нам за твою Буренку.
Подъехала подвода. Корову взвалили на телегу, и все двинулись к деревне. Родные и друзья приветливо встретили майора. До глубокой ночи в избе брата, у которого остановился Кузнецов, не расходился народ. Зашел разговор и о медведе. Колхозники с возмущением рассказывали о хищнике, избегавшем встреч с местными охотниками, пытавшимися подстеречь его.
А майор все время вспоминал то маленькую девочку, оплакивавшую свою Буренку, то другую девочку, там, под Смоленском.
Майор тут же сдержанно пообещал друзьям:
— Постараюсь встретиться с этим медведем...
На следующий день началась борьба между Кузнецовым и хитрым зверем. Как опытный разведчик, майор собрал все сведения о хищнике, изучил его повадки, обследовал места, которые посещает зверь.
Кузнецов скоро установил, что медведь нападает на колхозный скот обычно по вечерам, разыскивая в лесу коров, отбившихся от стада, или молодую лошадь, отошедшую от табуна.
Осторожный зверь, совершив нападение вблизи одной деревни, следующую жертву валил обязательно в другом месте. Он никогда не возвращался к задранной им корове, а подстерегал новую. Все это сильно затрудняло задачу охотника. Но майор был упорным, настойчивым человеком.
Три недели продолжалось подкарауливание медведя. Кузнецов ходил по его следам, видел новые жертвы зверя, но ни разу с ним не встретился. Зверь постоянно уходил от преследования.
Многие из друзей майора начали терять надежду на успех. Кое-кто из них даже советовал Кузнецову отказаться от преследования медведя и закончить отпуск охотой на тетеревов и уток. Но в ответ на слова друзей майор только упрямо сдвигал брови и продолжал поиски.
...В этот памятный для Николая Анисимовича день погода с утра была превосходной. На небе — ни облачка, тихо, тепло. Лес был наполнен особенным ароматом увядающих трав и опадающих листьев. Весь день ходил майор по лесу, в котором, по его расчетам, должен бродить медведь... И он не ошибся. Зверь был где-то здесь, близко. Несколько раз зоркие сороки тревожным стрекотанием выдавали присутствие хищника. Кузнецов спешил к тому месту, двигался бесшумно, как на разведке, умело маскируясь кустами и деревьями. Но медведь не попадался ему на глаза, и лишь свежие следы говорили о том, что зверь только что проходил здесь.
Солнце все ниже и ниже склонялось к западу. Косые лучи бросали неяркий свет на почти круглую лесную полянку, со всех сторон окруженную молодыми березками. И вот на этой-то полянке, под лучами заходящего солнца, и состоялась встреча человека со зверем.
Очевидно, и Кузнецов, и медведь с разных сторон одновременно увидели молодого лосенка. Он спокойно, не подозревая опасности, пересекал поляну.
Как ураган, выскочил медведь из-за дерева и могучим ударом свалил лосенка. Но сейчас же он увидел человека. Кузнецов стоял в тридцати шагах от зверя, держа наготове ружье.
Бросив жертву, медведь поднялся во весь рост на дыбы. Шерсть на загривке грозно взъерошилась, маленькие зеленые глазки загорелись свирепым огнем, огромные желтые клыки угрожающе обнажились, мускулы напряглись для прыжка.
Гулко раскатился по лесу выстрел. Меткая пуля опрокинула зверя навзничь. Но хищник не хотел сдаваться без боя. Собрав последние силы, он быстро поднялся и стремительно бросился на охотника.
Второй выстрел совпал с прыжком медведя. Он был сделан почти в упор, в раскрытую пасть зверя. Кузнецов отскочил в сторону и выхватил из-за пояса охотничий нож. Но надобности в нем уже не было.
Медведь тяжело ткнулся мордой в землю. Все было кончено.
Николай Анисимович снял шапку, вытер лоб платком и с наслаждением закурил. Перед ним лежал поверженный враг — огромный хищный медведь, на борьбу с которым ушел весь отпуск майора.
Но Кузнецов не жалел отпуска, — он выполнил свое слово, данное в день приезда маленькой девочке и односельчанам.
Волки
В этом году зима выдалась многоснежная и холодная. Еще в начале ноября мороз крепко сковал землю, а потом шел и шел снег, да такой густой и обильный, что пройти без лыж уже в конце месяца оказалось невозможным ни по полю, ни по лесу.
Небольшая сибирская деревушка Ключики потонула в сугробах. Старый лес, расположенный в трех километрах от Ключиков, стоял как бы уснувший, весь занесенный снегом. Вековые сосны под тяжестью снежных глыб низко опускали свои мохнатые лапы. Мелодично позванивали ветвями стылые березы. Белыми пирамидами возвышались на полянках кусты можжевельника.
Покой снежного леса нарушали лишь стайки птиц — хохлатых свиристелей, крохотных синичек и нарядных снегирей.
Рассевшиеся по деревьям снегири розовыми и сиреневыми шарами выделялись на фоне вечерней зари.
Внезапно легкий хруст снега послышался в молодом ельнике, примыкающем к полянке. Снегири поднялись на крыло и полетели вглубь леса. И сейчас же на поляну легкой рысью выбежал крупный серый зверь. Он остановился, внимательно огляделся по сторонам. Могучая голова с поднятыми ушами, широкая мускулистая шея, высокий перёд и покатая к крупу спина говорили о силе и выносливости зверя. Это была старая волчица, предводительница большого волчьего выводка.
Вслед за волчицей на поляну выбежали и остальные члены волчьей семьи. Среди них был старый волк-самец, с ярко черным ремнем на спине, три молодых волка-переярка из прошлогоднего помета и четыре волчонка, родившиеся в этом году, так называемые прибылые. Весь выводок остановился несколько сзади волчицы, и как только она двинулась дальше, волки один за другим, гуськом, почти бесшумно побежали по ее следу.
Путь стаи лежал через лес к деревне Ключики. Звери бежали молча, на известном расстоянии друг от друга. Лишь один, самый нетерпеливый, переярок часто приближался к волчице почти вплотную. Тогда старая хищница скашивала на него глаз и со злобным рычанием обнажала огромные клыки. Переярок поспешно отставал и занимал свое место.
На небе зажглись первые звезды. Лес кончился, впереди открылось широкое поле, а за ним вдалеке замелькали огоньки деревни. Волчица замедлила бег и остановила стаю.
Ночью жители Ключиков были разбужены пронзительным лаем собак. Лай был настолько необычен, что поднял на ноги всех взрослых жителей колхоза. Проснулся и Николай Черных — трактористу отличный охотник. Поспешно одеваясь, он сообразил: волки! Схватив двустволку и горсть патронов, Николай выбежал на улицу. Вслед за ним из сеней выскочил огромный выжлец Громило, знаменитый на всю округу гончак, отлично работающий и по зайцу и по лисе.
Молодой охотник бросился к скотному двору. Туда же с фонарями бежали и другие колхозники, догадавшиеся о нападении волков. Кто-то из бегущих дважды выстрелил из ружья.
Николай увидел, как на крыше невысокого сарая, в котором находились овцы, мелькнул силуэт зверя, за ним второй, третий. Волки услышали тревогу и спешили уйти. Николай выстрелил в мелькнувшего около сарая зверя, и сейчас же туда с ревом бросился Громило.
Когда колхозники вбежали в овчарню, их глазам представилась страшная картина. Около тридцати овец лежали в лужах крови мертвыми или умирающими. Остальные животные, сбившись в кучу, в страхе метались из угла в угол.
Всю ночь не ложились спать колхозники. На крыше сарая они обнаружили проделанный волками лаз, через который хищники проникли в овчарню и ушли из нее. Было решено утром же выехать в город, просить помощи у областного союза охотников.
На рассвете Николай вспомнил о собаке. Громило не вернулся. Черных нашел своего любимца в ста метрах от скотного двора. Пес лежал на снегу, неестественно запрокинув голову, с перерванным горлом. Очевидно, храбрый гончак бросился преследовать хищников и погиб в неравной схватке. Николай твердо решил отомстить свирепым хищникам. Утром Николай выехал в город за помощью.
Черных вернулся в деревню через два дня. Вместе с ним приехали три охотника из бригады истребителей волков и хорошо известный в округе старик-окладчик Иван Матвеевич, неутомимый волчатник, истребивший за свою жизнь не одну сотню «серых помещиков».
На общем собрании колхоза один из приезжих — майор Воронов — рассказал об огромном вреде, который наносят волки колхозному животноводству и о мерах борьбы с хищниками. Было решено организовать облаву и уничтожить волчий выводок.
На рассвете Иван Матвеевич с Николаем выехали на лыжах в разведку. От опытного глаза старого волчатника ничего не могло укрыться. В лесу были найдены и прослежены волчьи следы. Волки ушли в моховое болото и из него не выходили.
Возвращаясь в деревню, охотники остановились покурить. Николай с интересом выслушал рассказ Ивана Матвеевича.
— В выводке девять зверей, из них два старика, — сказал окладчик. — Волки голодные, а голодный зверь самый вредный. Если их не уничтожить, они много зла натворят в округе. Сперва надо прикормить волков. Завтра мы с тобой выложим приваду — того стригунка, что зарезали волки в соседней деревне. Положим на краю болота. Сытые звери уйдут недалеко и лягут отдыхать. А мы объедем на лыжах их лёжку, осторожно, чтобы не подшуметь и не стронуть волков, и затянем круг красными флажками. Волки из круга никуда не уйдут. И проведем на них охоту так, как делал мой покойный приятель Василий Михайлович Хартулари, по его способу. Хороший был человек Василий Михайлович, другого такого волчатника не сыскать. Погиб он в Отечественную войну. А способ его очень прост: внутри круга поставим человек пять-шесть стрелков, а я по следу волчьему поеду, строну зверей и потихоньку гонять их по кругу стану. Вот волки и будут выходить то на одного охотника, то на другого, а из круга не уйдут. Так и перебьем всех до одного...
В эту ночь волки, выйдя из болота, почуяли запах мяса. Осторожно осматриваясь и прислушиваясь, звери несколько раз обошли тушу двухгодовалого жеребенка. Ничего подозрительного не было... Старая волчица первая подошла к приваде, еще раз осмотрелась и жадно стала пожирать мясо. Голодное семейство бросилось к ней, и началась трапеза. Уже несколько дней волки ничего не ели и сейчас яростно рвали жеребенка, почти не жуя, проглатывали большие куски мяса и с треском дробили кости. Звери злобно рычали друг на друга, огрызались, а иногда и вступали в драку. Еще до рассвета жеребенок был уничтожен.
С раздувшимися животами волки медленно двинулись к болоту. Впереди по-прежнему шла старая волчица, шествие замыкал отец семейства. В глухом овраге волки залегли на отдых. Ничто не мешало сытому сну зверей, лишь изредка то один волк, то другой вставали и подходили напиться из незамерзающего ручейка, протекавшего на дне оврага.
Зимнее солнце уже поднялось над горизонтом, когда старая волчица внезапно проснулась и подняла голову. Она почувствовала тревогу и насторожилась. Кто-то медленно шел по болоту, иногда покашливая. Стало ясно, что по следу выводка идет человек. Волчица вскочила на ноги, вслед за ней поднялись и остальные волки. Внимательно прислушиваясь и осматривая местность, волчица повела семейство вглубь болота.
Но что это? Впереди, между кустами, колышутся какие-то красные огни... как будто языки пламени охватили кусты; от них исходил острый запах керосина. Волчица резко свернула в сторону и прибавила ходу. Но и там были такие же языки пламени. Тревога овладела волками, и они крупной рысью устремились назад, вглубь болота. Но оттуда послышалось покашливание, и выводок снова свернул в сторону. Внезапно волчица увидела прямо перед собой человека. Он стоял за елью, шагах в тридцати, и смотрел на нее своими страшными глазами.
Волчица резко остановилась и рванулась в сторону. Но сейчас же из-за елки сверкнул огонь, грохнул выстрел и сильный удар бросил волчицу на снег. Второй выстрел — и бежавший за волчицей переярок встал на дыбы и опрокинулся на спину.
Остальные волки стремительно помчались в сторону, но там тоже загремели выстрелы и картечь настигала бегущих зверей. И куда бы ни бросались волки, везде их встречали или страшные языки пламени на кустах, или выстрелы охотников.
Когда кончилась стрельба и весь выводок был уничтожен, Николай Черных вышел из-за ели. На снегу лежали старая волчица со злобно оскаленными зубами и опрокинувшийся на спину переярок.
В лесу весело перекликались охотники и заливисто трубил рог.
