Володин Г. Г.
На море разыгрался шторм. Каспий ревел, волны громыхали, вода ринулась к западным берегам, топя меляки и косы. На маленькой охотничьей лодке меня затащило в камышовые заросли у острова Сылбурта.
В камышах я решил переждать непогоду, но это оказалось не так просто. Вода поднималась до того быстро, что заросли исчезали на глазах.
Добираться до материка на моей лодчонке было опасно; оставаться на месте тоже было нельзя — шторм мог усилиться.
Я решил перебраться к тригонометрической вышке, маячившей вдали, на островке. Прикинув высоту нового убежища, я решил, что здесь море мне не угрожает, и остался пережидать шторм.
Вскоре обнаружилось, что на острове я не одинок. Недалеко от якоря, который я только что снес на берег, выскочил заяц и скачками перемахнул в противоположный конец, подальше от лодки. Внимательно осмотрев островок, я насчитал на нем семь зайцев. Все они собрались на другой стороне нашего общего убежища и, прижавшись к земле, затаились. Мне нельзя было выходить из лодки: зайцы испугаются, кинутся в море и, чего доброго, перетонут (плавают зайцы неважно). Если уж совсем затопит островок, тогда с самого высокого бугорка я их за длинные уши втащу в лодку.
Шторм усилился. Камыши исчезли под водой. К островку стали подкатываться взлохмаченные волны. Надо было готовиться к штормовой ночи.
Осторожно, чтобы не вспугнуть безобидных зайчишек, я перенес якорь к вышке, потом стал зачаливаться толстой веревкой за столб. Неожиданно я увидел подплывающее к островку длинное, суковатое бревно. Когда оно было уже у самого берега, я разглядел на нем лису. Вымокшая от ушей до самого кончика хвоста, она вцепилась когтями в сук и испуганно глазела на бушующее море.
Бревно коснулось земли, остановилось. Лиса вскочила, прыгнула в воду, поплыла к островку. Оглядываясь на море, она выскочила на насыпь и начала по-собачьи встряхиваться. Приведя себя в порядок, лиса подняла голову и, увидев меня, припала к земле и ползком скрылась за насыпью.
Я приподнялся, чтобы посмотреть, что она будет делать дальше. Лиса бросилась в воду. Волны заливали ее, она исчезала, потом опять появилась и, видимо, выбившись из сил, повернула назад.
Вот зверь опять выполз на песок, часто озираясь на меня, он прополз несколько метров и затаился в небольшом углублении.
Зайцы, заметив лису, плотно прижались к земле...
Лиса бросала в мою сторону злобные взгляды. Зайцы, приподнимая длинные уши, то и дело прислушивались.
Вечером ветер унялся, море стало утихать. Я рано лег спать и к середине ночи уже выспался. В мутном свете месяца я рассмотрел, что вода порядочно упала, а невдалеке зачернелись показавшиеся из моря камыши. Обитатели островка не подавали никаких признаков жизни.
Вдруг послышался тонкий и жалобный заячий крик. Я привстал и, освещая островок фонариком, осмотрел его. Нигде никого не было, лишь около самой вышки, как мне показалось, засветились фосфорическим блеском глаза хищника. Мне хотелось выйти, посмотреть, но я боялся, что звери, испугавшись меня, потонут в море.
К утру море совсем утихло. Камыши обнажились, островок расширился до самых зарослей. Выйдя на берег, я обошел его. Лисьи следы ровной строчкой протянулись до камыша и там исчезли. «Серых» нигде не было.
По мокрому песку я дошел до места, где вчера поднимались длинные уши, выдавая зверюшек, и попытался по следам разобраться, куда же исчезли зайцы. Вокруг было натоптано и наслежено так замысловато, что я ничего не мог понять.
Наконец, я увидел среди заячьих следов круглый лисий след.
Вон оно, в чем дело! Зайцы испугались лисы, и, наверное, еще по воде отправились в заросли.
Я внимательно оглядел все вокруг, с тайной надеждой отыскать беглецов-зайцев, и направился к тригонометрической вышке отвязывать веревку.
Там, где ночью блеснули глаза хищника, лежали, закопанные в песок, семь растерзанных зайцев...
