Спангенберг Е. П.
Летят перелетные птицы
Ушедшее лето искать.
Летят они в жаркие страны...
М. Исаковский
Этот знакомый мотив, эти чудесно простые слова глубоко берут за сердце русского человека, любящего по-настоящему свою Родину. Но знает ли читатель, что далеко не все перелетные птицы улетают в чужие страны и зимуют под чужим солнцем?
Многие гуси, лебеди, всевозможные утки, стрепеты и кулики с наступлением осени пересекают советскую землю, чтобы перезимовать не на чужой земле, а на юге нашей страны.
Одно из мест, где ежегодно зимует масса ценных промысловых птиц — Кзыл-Агачский государственный заповедник имени С. М. Кирова. С незапамятных времен собирались сюда птицы, чтобы провести холодное и бескормное время года. Но в прошлом, до организации Кзыл-Агачского заповедника, этому часто мешали многие причины. Вот над местом постоянных зимовок появляется сначала одна, а затем много стай крикливых гусей. Они вдруг нарушают обычные углы и шеренги и стремительно, с гулом несутся вниз: совершив огромный путь, птицы спешат как можно скорее достигнуть знакомой земли. К сожалению, прилетевших зимних гостей в прежние годы встречали негостеприимно. Частые выстрелы охотников, иногда переходящие в настоящую канонаду, заставляли птиц опять подниматься в воздух. Вот потревоженные выстрелами гуси вновь образуют углы и шеренги и летят далее к югу, проникая в соседние части Ирана. Там, без лишнего шума, множество птиц вылавливали всевозможными силками, кроющими и развесными сетями. Только с наступлением весны зимующие птицы покидали негостеприимные чужие страны и поредевшими стаями направлялись на далекую родину.
Чтобы наша ценная промысловая дичь не истреблялась на чужой земле, в 1929 году и был организован замечательный Кзыл-Агачский заповедник. Заповедник расположен в юго-восточном углу Азербайджанской ССР, на западном берегу Каспия: он занимает площадь около девяносто трех тысяч гектаров, включая сильно обмелевшие за последнее десятилетие морские заливы и прибрежный участок суши.
Когда-то, примерно лет сто назад, залив Кзыл-Агач имел несравненно большие размеры. Значительная часть Муганской степи была дном залива. В то время, как показывает история, через Кзыл-Агач проходил караванный путь в Гильян и Мазан-джан. Почти все суда, шедшие от северных берегов Каспия на юг, заходили в гавань Кзыл-Агача, чтобы переждать непогоду, разгулявшуюся на широком Каспии.
Уже в те времена наблюдалось некоторое обмеление моря. Позднее оно происходило значительно интенсивнее, и под его влиянием западное побережье Каспия изменилось до неузнаваемости. В частности, на современной территории, вернее акватории, заповедника совершенно исчезли острова. Территория заповедника стала похожей на неширокую полосу суши, прилегающую к мелководным участкам двух крупных заливов — Большого и Малого Кзыл-Агача. Исчезновение морских островов существенно отразилось на составе летней гнездящейся орнитофауны — на заповедной территории почти перестали гнездиться крупные чайки и серые гуси. Заповедник стал местом массовых зимовок водоплавающей птицы. Можно с уверенностью сказать, что заповеднику Кзыл-Агач мы обязаны сохранением фламинго и поддержанием высокой численности лебедей, краснозобых казарок и других водяных птиц. В летнее время птиц здесь бывает немного. Но суровые холода на севере нашей страны гонят на Кзыл-Агач массы водяных и болотных птиц и стрепетов. Пернатые гости заполняют все пригодные для жизни участки заповедной территории.
Рано, в феврале, начинается весна в Кзыл-Агачском заповеднике. Но недолго длится весеннее время — оно быстро сменяется жарким летом. Уже в марте бурно поднимаются травы, зеленеет степь. Но с весной здесь не оживает, а притихает природа. Первыми, в конце марта, исчезают стрепетиные стаи. В апреле тянут к северу вереницы фламинго, стаи уток и крикливых гусей. И, когда отлетят перезимовавшие гости, орнитологу в заповеднике становится совсем скучно. Летом в заповедной степи много лишь крупных степных да серых жаворонков. Они то и дело взлетают из-под ног человека и, наполняя степь громким пением, кругами поднимаются в голубую высь.
Бедны животным населением и непролазные заросли колючего ежевичника. В дневные часы здесь скрываются камышовые кошки и шакалы; иногда прокричит фазан или турач, да поет свои несложные песенки белоусая и рыжехвостая еловка.
Вот перед вами довольно крупное озеро, заросшее по краям тростниками. Странно, что и здесь птиц не так уж много. Редко удается увидеть пару кряковых уток или услышать голос султанки. Только над чистыми плесами летают черные и белощекие крачки, и в глубине камышовых крепей поют дроздовидные камышовки. Более оживлены отмели морских заливов. Под порывами ветра вода отходит далеко вглубь и на поверхности выступает полужидкая грязь. Такие грязевые отмели и в летнее время на много километров покрыты птицами. Они суетливо бегают в различных направлениях, иногда густой стайкой поднимаются в воздух, чтобы сделать большой полукруг и вновь усесться на отмель. К сожалению, приблизиться к кормящимся птицам невозможно: грязь не выдерживает человека, проехать по ней на плоскодонной лодке тоже нельзя.
Когда присмотришься к стайкам через стекла бинокля, становится ясно, что это не местные гнездящиеся птицы, а различные кулики северных областей нашей Родины. Ясно различаешь небольших кривоносых куличков, чернозобиков и краснозобиков; рядом, в образовавшейся среди грязи лужице, бойко плавают круглоносые плавунчики; по сторонам суетятся кулички-воробьи. В стороне — различные по окраске и размерам более крупные кулики. Чернобрюхие тулесы спокойно стоят на отмели; турухтаны и средней величины кроншнепы медленно расхаживают туда и сюда, порою склевывая какую-то добычу.
Во время весеннего пролета эти куличьи стаи вместе с другими стремятся к северу, к родным болотам и тундре, но, найдя тундроподобный ландшафт, задерживаются на обмелевших заливах заповедника, чтобы в течение всего лета вести здесь бродячий образ жизни. Вот под обмелевшим заливом пролетает небольшой хищник — сокол-сапсан. Он также остался в заповеднике после зимовки и сейчас охотится за различными птицами. Его появление вызывает тревогу. Стаи куликов поднимаются на крылья и, блестя на солнце белым и пестрым оперением, быстро носятся над водной гладью залива, над его грязевыми отмелями. Кругом — все та же тишина и зной. На север бесконечно уходит зеленая степь, на востоке искрится водная гладь залива, сливаясь на далеком горизонте с голубым небом. Только местами у кордонов заповедника поднимаются одиночные деревья, облепленные грачиными гнездами. Но и они не нарушают однообразия пейзажа и почти не дают тени.
На смену жаркому лету приходит осень, а за ней и зима. Но в этой части Закавказья настоящие зимы бывают редко. Чаще зима напоминает осень или даже весну. Снега нет и следа. Ночами бывают небольшие морозцы, и мелкие водоемы время от времени покрываются тончайшей ледяной коркой. Однако, как только поднимается солнце, лед исчезает. Температура в дождливую погоду иногда поднимается до 10—15° выше нуля. При ярком же солнце становится совсем тепло, по-весеннему.
Вы пересекаете на автомашине заповедные степи. Сейчас они не так нарядны, как в апреле и мае. Насколько хватает глаз, они покрыты побуревшей сухой травой. Вот вправо от дороги блестит вода залива Кзыл-Агач. На два-три километра мелководье береговой линии занято зимующей птицей. Под ярким солнцем розовые и белые пятна ярко покрывают водную гладь. По мере приближения к морю вы различаете сначала розовых неуклюжих фламинго, затем белых лебедей. Сколько их здесь — трудно сказать, во всяком случае, не менее пяти-шести тысяч. Однообразно проходит их зимняя жизнь в Кзыл-Агачском заповеднике. Целые месяцы держатся они в одних и тех же местах, добывая пищу. Иногда беспокоит их низко пролетевший самолет; значительно чаще тревожит сильный ветер, меняющий направление по нескольку раз в сутки. Ясная, безветренная погода иногда неожиданно сменяется бурей. Тихий ветер с моря быстро превращается в настоящий вихрь. Под его могучими порывами бегут и бегут серые кусты перекати-поле... Они катятся, прыгают, застревают в колючем ежевичнике, и ветер неистово свистит в их ветвях, тревожа четвероногих и пернатых обитателей степи. Вот в мглистом небе появляются десятки белых облачков. Это стаи зимующих стрепетов, пытающихся противостоять порывам ветра.
Но ветер с моря продолжается недолго. Он образует смерчи и, захватывая массу растительной ветоши, кусты перекати-поля и случайно залетевшую болотную сову, начинает все это крутить в воздухе, поднимая на громадную высоту в мглистое серое небо. И, пока вы с интересом следите за происходящим, пытаясь выяснить, вырвется ли сова из объятий смерча, ветер опять успевает перемениться. Он уже с большой силой дует прямо к заливу, и вновь бегут и бегут сотни кустов перекати-поля. Неподалеку от береговой линии они наталкиваются на гриву, поросшую ежевичником, и застревают среди колючих ветвей. К застрявшим кустам с каждой минутой присоединяются новые и новые. Они образуют высокий вал; не выдерживая напора ветра, он катится по дну залива туда, где, справляясь с ветром, продолжают стоять фламинго и лебеди. Потревоженные птицы, наконец, поднимаются в воздух и сплошной белой и ярко-розовой массой перемещаются вглубь залива, подальше от беспокойного места.
Совсем иначе протекает зимняя жизнь гусей. Их в заповеднике великое множество. Больше всего среди них краснозобой казарки. Значительно меньше гуся-пискульки и совсем мало серого гуся. Уже в октябре-ноябре в заповедник прилетает очень много серых гусей. Но они не остаются на заливе и вскоре отлетают в соседнюю часть Ирана. Видимо, эти серые гуси гнездятся поблизости, в дельте Волги и в устье Урала, и для них Кзыл-Агач — только место отдыха во время движения к постоянным местам зимовок. После них появляются другие стаи серых гусей, которые и остаются в заповеднике на всю зиму.
В прежние годы в заповеднике регулярно зимовали белолобые гуси. Но сейчас они улетают в Иран и во внутренние части Закавказья.
По сравнению с зимующими фламинго и лебедями зимняя жизнь гусей протекает в постоянных перемещениях с места на место. Ночь они проводят на мелких и узких морских отмелях против устья реки Акуши, а день — на местах кормежек. Кормовые участки гусей расположены близко от мест постоянных ночевок. Таким образом, серые гуси, посещая места кормежек, не вылетают за пределы заповедника. Совсем иначе ведут себя пискульки и краснозобые казарки. Они регулярно посещают озимые посевы, расположенные за десять-двадцать километров от заповедника. Во время этих перемещений казарки часто попадают под выстрелы охотников.
Чуть брезжит поздний зимний рассвет. Вся необъятная степь еще продолжает скрываться во мраке ночи. Только на востоке, на морском побережье, появляется сначала узкая, а затем более широкая полоса алой зари. Гогот гусей усиливается с каждой минутой. Но птицы не спешат подняться на крылья. Пройдет еще с полчаса, посветлеют небо и степь, и тогда с морских отмелей донесется невероятный шум. Бесчисленные стаи гусей поднимутся в воздух и, разбившись, построятся шеренгами и углами, двинутся к местам дневных кормежек. Строго придерживаясь заболоченного русла Акуши, они пролетят над вашими головами, постепенно исчезая в еще темном небе на западе. Обратный перелет к местам ночевки различные гуси совершают неодновременно. Первыми, еще засветло, появляются серые; последними, уже в темноте, прилетают краснозобые казарки. Еще издали они предупреждают вас своеобразным гомоном, громкими и высокими выкриками. Ориентируясь слухом, вы внимательно следите за приближением летящей стаи, самих же птиц замечаете только тогда, когда они появляются совсем близко над вашими головами. Напряженно всматриваясь в небо, вы вдруг едва замечаете движущийся черный клубок, от которого тянутся назад черные, тоже движущиеся, линии. Это — стая краснозобых казарок. А сколько других звуков донесется до вашего слуха, пока вы терпеливо стоите в потемневшей степи, ожидая перелета казарок! Жалобно кричат шакалы, во всех направлениях свистят крылья различных уток. Их здесь множество, но рядом с гусями они как-то теряют свою привлекательность и на них не хочется обращать внимания. После вечернего перелета, чтобы не сбиться с дороги, вы отыскиваете телеграфные столбы и направляетесь к кордону заповедника. Над головой гудят провода; почти с каждого столба слетают орланы-белохвосты и крупные соколы.
В самых кратких чертах необходимо коснуться направления научной работы, которая проводится и которую желательно проводить в Кзыл-Агачском заповеднике.
Изучение паразитофауны в условиях заповедника крайне отрицательно сказывается на местной и зимующей фауне и мешает нормальному заселению некоторых участков птицами. Так, например, карагачовая роща, расположенная вблизи центральной усадьбы заповедника, не заселяется различными дуплогнездниками и другими пернатыми в основном потому, что все вновь появившиеся в роще птицы систематически отстреливаются для паразитологических исследований. Убить птицу в заповеднике иногда можно, даже необходимо, но выстрел может быть оправдан лишь в том случае, если он способствует развитию заповедного дела, а не нарушает его.
Исследование трех краснозобых казарок, которых я убил в заповеднике, показало, что они питаются побегами озимей и летают за кормом на десять-двадцать километров от заповедника, где за ними регулярно охотятся. Напротив, серый гусь находит пищу в пределах заповедника и реже попадает под выстрел. Этот факт подсказывает направление работы в заповеднике. Вероятно, казарок можно удержать в черте заповедника, засевая участки озимыми хлебами.
Заповедник существует уже много лет, но до сего времени нет сводной работы по его фауне и той динамике, которую фауна испытывает под влиянием изменения человеком местных условий. Ведь никому неизвестно, что после того, как под Ленкоранью были осушены болота, сокращены посадки риса, разбиты чайные плантации и вырублены леса, — там почти перестали гнездиться голенастые птицы и бакланы. На всей площади Ленкоранской низменности сохранились только две небольшие колонии цапель. Таким образом, так называемые «рыбоядные» птицы в районе заповедника не могут иметь никакого значения для рыбоведения.
Хорошо известно, что в некоторые годы в Закавказье случаются большие снегопады и морозы, при которых погибает основная масса турачей, фазанов и султанок. Естественное восстановление поголовья этих птиц протекает медленно. До 1950 года остров Сара и заповедник изобиловали этими видами; но в 1950 году наблюдалась их массовая гибель. После этой зимы фазаны полностью исчезли с заповедной территории, численность же турачей стала расти. Мне кажется, что при этих условиях биотехническая тема о восстановлении турача и сохранении талышского фазана крайне желательна в тематике заповедника. Желателен также опыт акклиматизации на территории заповедника нашей цесарки. Указанные эксперименты нужны уже потому, что опыт, поставленный на заповедной территории, может быть перенесен на обширные территории низменного и предгорного Закавказья.
