Соколов-Микитов И. С.
(Из Таймырского дневника)
Пробуждение весны
Утром, «на рассвете» (это обычное понятие, впрочем, неуместно: ночью и днем солнце давно не заходит, а о времени «рассвета» мы узнаем по нашим карманным часам), первый настоящий дождь забарабанил по верху походной палатки.
Знакомый приятный звук напомнил детство, быть может, поэтому так долго, так крепко спалось на оленьих шкурах под шум дождя, — легкие, детские снились сны...
Одевшись, откинув полог палатки, я вышел на волю. Как обрадовали, освежили ворвавшиеся с ветром запахи пробудившейся весны! Запахи эти здесь особенно приятны. Полярная тундра бедна ароматами: в кристальной чистоте воздуха даже острое обоняние обычно не улавливает никаких запахов, приятных и дурных, а самые ранние цветы, распустившиеся рядом со снегом, почти лишены аромата. Только в самый разгар короткого полярного лета в тундре появляются нежно пахнущие цветы, тончайший аромат которых незабываем. Колебля венчики распустившихся цветов, ветер тянул над обмытой дождем тундрой, и в его дуновении я уловил сложный запах пробудившейся земли, багульника и березовых почек... Вдыхая всей грудью живительный запах весны, я залюбовался преобразившейся тундрой. Неузнаваемо было посиневшее до черноты широкое Таймырское озеро, на котором вздувался и пучился толстый зимний лед. Просачиваясь сквозь береговую гальку, струились бесчисленные прозрачные ручейки. Остатки зимнего снега обширными пятнами белели на северных склонах холмов, в глубоких размытых низинах еще лежали глубокие сиявшие на солнце сугробы. Наступила, наконец, настоящая весна, которую мы так долго и томительно ожидали. Вместе с весной приближалось время полной распутицы, невозможности продвигаться вглубь страны, которую во всех направлениях пересекали бесчисленные бурные потоки...
В полярных странах очень медленно и неровно проходит время весны. До самого конца июня на Таймырское озеро нередко возвращалась зима, дул с севера холодный ледяной ветер; засыпая снегом распустившиеся цветы, по-зимнему бушевала пурга, а пробуждавшаяся жизнь, казалось, опять замирала. Но все выше и выше поднималось над тундрой полуночное солнце. Звенели под снегом ручьи, а над рыжими пятнами проталин белыми хлопьями взлетали токующие куропатки; всюду свистели бесчисленные кулики, с криком кружились и падали чайки.
Еще ранней весной начался валовой прилет птиц. Стая за стаей пернатые торопились на пустынный и холодный север, нередко погибая в снежной пурге. Их неудержимо манила далекая родина, где на бесчисленных реках и озерах свершался брачный и семейный круг. В течение многих тысячелетий повторяют птицы свой долгий и трудный путь. Побуждаемые природным инстинктом, целые полчища крылатых путешественников покидают гостеприимные теплые края, чтобы вернуться на свою холодную родину. Какие таинственные силы, древняя привязанность к местам гнездований заставляет их совершать далекие и опасные перелеты? Свистом бесчисленных крыльев, призывными голосами наполняется в весенние дни ожившая полярная тундра...
Прилет птиц
В снежную холодную пору первыми появляются пуночки и белые тундряные куропатки. За ними летят гуси, бесчисленные кулики, длиннокрылые крикливые чайки.
На обнажившихся проталинах, покрытых прошлогодней травою, уже появились стайки подорожников, веселых маленьких птичек, так похожих на наших овсянок. В воздухе вьются и падают чайки, низко над тундрой пролетают поморники. С изумительной зоркостью высматривают они бесхвостых мышей-пеструшек, скрывавшихся зимой под снегом. Настигнутая птицей, пеструшка старается оборониться, яростно бросаясь на крылатого беспощадного врага. Прожорливый поморник острым клювом убивает и тут же проглатывает храброго зверька.
Разбиваясь на пары, ночью и днем во всех направлениях кружат над тундрой дикие гуси. Здесь, в безлюдной стране, они утратили свою обычную осторожность. Завидев гусей, охотник приседает на открытом месте и, положив ружье на колени, плавно размахивает над головой руками. Эти движения рук, напоминающие взмахи крыльев, привлекают внимание непуганых птиц. Гуси обычно делают круг и прямехонько тянут на спокойно ожидающего стрелка... Застрелить из налетевшей стаи пару гусей, разумеется, нетрудно. Слышно, как щелкнет по крыльям дробь и, перевернувшись в воздухе, грузно свалятся на землю убитые птицы, а оставшиеся в живых столбом взовьются в небо.
Для охотника-спортсмена, любящего природу, такая «охота» никакого интереса не представляет (мы охотимся лишь по необходимости, когда нужно мясо). Жалко убивать доверчивых гусей и непуганых куропаток, бегающих у охотника под ногами. Еще неприятнее расстреливать диких оленей, нашедших надежное пристанище в далекой, почти недоступной, стране. Ни одного разу не поднялась у меня рука на оленя...
Выходя в тундру, я редко беру ружье. Эти мирные путешествия доставляют наибольшее наслаждение. С биноклем в руках я иду тихо, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающую меня пробудившуюся жизнь. Сколько интересных событий можно видеть и наблюдать в тундре!
Вот по склону холма пробирается уже вылинявший крестоватик-песец. Иногда он останавливается, ловит мелькнувшую пеструшку-мышь. Над спиной крестоватика, защищая скрытое в кочках гнездо, смело вьется пара поморников. Высоко подпрыгивая, песец отбивается от пикирующих на его спину поморников, злобно взвизгивает и щелкает зубами, стараясь схватить нападающих на него птиц. Но неутомимо преследуют поморники мышкующего песца, и, утомленный, пускается он наутек...
На открытой поляне, поросшей прошлогодней травой, пасется стадо оленей. В бинокль отчетливо вижу животных, чувствующих себя в безопасности. Изредка они поднимают головы, ловят ноздрями воздух. Два тундряных волка-разбойника крадутся к стаду. Я хорошо вижу хищников, их светло-серые спины, поджатые хвосты. Ближе и ближе подбираются они к пасущемуся стаду оленей. Но удивительно чутки и осторожны дикие олени. В дуновении ветра улавливают они запах приближающихся врагов и, точно испуганные птицы, срываются, исчезают из глаз. Приложив к глазам бинокль, наблюдаю погоню разбойников за быстроногим стадом оленей...
Только очень усталые, больные и раненые олени попадаются в зубы волкам. Тогда происходит мгновенная и жестокая расправа. Недаром, как на сказочном поле брани, всюду белеют в тундре кости некогда погибших оленей, а из пропитанной водой земли торчат выветрившиеся, покрытые мохом рога...
Полярный цветник
Еще ранней весной наши ботаники находили под снегом крошечные естественные «теплички», где под прозрачной коркой тонкого льда, пропускавшей живительные лучи солнца, уже распускались нежные растения с мохнатыми пушистыми стебельками. Ни ветер, ни стужа этим растениям не вредили. В маленьких «парничках» сберегалось тепло, необходимое для роста растений, выходивших из-под снега с распустившимися яркими цветами, изумлявшими нас своей красотой. Нежные растения успешно боролись со стужей, и даже под снегом всепобеждающая жизнь не прекращалась...
Наблюдая жизнь северных растений, ботаники обнаружили целый островок этой загадочной жизни. На южном склоне высокого останца, возвышавшегося над снежной тундрой, они увидели множество распустившихся цветов. Обогреваемый лучами солнца, защищенный от северных холодных ветров, крутой склон останца напоминал пышный цветник, огромную естественную теплицу. Среди обломков камней здесь цвели полярные маки, золотыми венками горела сиверсия, голубым пышным ковром расстилались высокие полярные незабудки. Среди обычных полярных растений встречались редкие виды. Особенно интересной находкой оказался папоротник — реликтовое растение, находить которое в полярных странах еще никому не удавалось. Интересная находка взволновала и обрадовала ботаников. С большим волнением рассказывали они о своем открытии. Крошечное растеньице с зелеными пушистыми, свернувшимися спиралью ростками мы рассматривали с почтительной осторожностью.
Вместе с ботаниками-друзьями, занимавшимися ежедневно своей кропотливой работой, я нередко приходил на цветущий склон останца. Усевшись на камне, расписанном узором лишайников, я любовался оживающей природой полярной страны. От каменных обломков разрушенного временем останца исходило живительное тепло, накопленное солнцем, день и ночь сияющим над тундрой. Весь южный склон останца покрыт яркими цветами. На живописных каменных уступах, в извилинах трещин, наполненных перегноем, распускались разнообразные растения. Обилие света способствует их росту. Холодный ветер шевелит тончайшие лепестки.
Сидя на камне, я разглядываю окружающие меня нежные цветы. Их тонкие стебли покрыты пухом, и, кажется, от одного дыхания должны завянуть тончайшие лепестки. Однако необыкновенно выносливы эти нежнейшие с виду растения, переносящие жестокие морозы и злые холодные ветры.
