Шевченко А. С.
I
Автобус мчится по шоссе из Бреста в Каменец.
Навстречу бегут и расступаются ивы. Мимо плывут, закругляясь, холмистые просторы полей. То там, то здесь белеют колхозные поселки. Вдали, из-за холмов, все яснее вырисовывается башня с зубцами. И вот уже величаво вздымается она над древней княжеской столицей.
Глядя на стройную громаду, невольно думаешь о далеком прошлом этого края...
Слово ПУЩА означало в старину лесной массив. Название же Беловежская связано с историей башни и относится к концу XIII века.
Князь Владимир Василькович Волынский, «соскучив» вражескими набегами на Берест, указал «мужу хитру» опытному в зодчестве Олеско найти более надежное место для своей столицы. Плыл Олеско вверх по реке Лесне да присматривался к дебрям лесным. Приглянулись ему берега при слиянии Лесны и Белой. Здесь и заложили город. А так как земля кругом была каменистая, то и назвали тот город Каменцем. Воздвиг тут Олеско и сторожевую башню — ВЕЖУ, по окраске своей БЕЛУЮ, для дозора с ее высоты врагов. При осаде наши предки скрытыми ходами из подземелий вежи проникали к берегам рек. А наверх, к зубцам, вели спиральные лестницы, прятавшиеся в толще стен. Новая княжеская столица находилась в те времена в самом центре пущи, названной с той поры БЕЛОВЕЖСКОЮ.
Почти семь веков незыблемо стоит вежа, когда-то грозный страж, а ныне — памятник древности. Кое-где в амбразурах бойниц и на оконных карнизах еще и сейчас местами чуть заметна белая окраска. Крепки стены башни, звонки ее кирпичи, спаянные неведомым раствором.
В былые времена Белую вежу окружали дремучие леса, сейчас они далеко отступили от города.
Тридцать девять километров проехал я от Бреста до Каменца. Рощи, темневшие по полям, напоминали лесостепь.
А вот и Каменюки. Сойдя с автобуса, направляюсь в другой конец деревни, где на берегу Правой Лесны раскинулась старинная усадьба Королев Мост. Здесь — управление заповедника.
Зеленым бугром выглядит деревянный дом, сплошь увитый листьями цепкого плюща. В палисаднике растут невероятной толщины ивы.
За рекой зубчатая стена Пущи на огромном пространстве заслонила горизонт. На семь лесничеств делится заповедник. От глубокой старины до наших дней сохранились их названия: Королево-Мостовское, Ясиньское, Никорское, Хвойникское, Язвинское, Ошепское, Свислочское.
В Королево-Мостовском лесничестве находится зубропитомник.
Нет в Европе лесной гряды, подобной Беловежью с его богатством и пестротой широколиственного чернолесья! Никогда не затоплялась Пуща в весеннее половодье. Ее ровная местность в водоразделе бассейнов рек Немана, Припяти, Буга, возвышаясь над уровнем моря, обеспечена постоянным стоком вод.
Вид деревьев-великанов красного бора и зеленых дубрав воскрешает старину, те времена, когда Пуща занимала двадцать тысяч квадратных верст, когда дебри ее наполняли дикие звери, несчетными стадами бродили зубры. Каждое стадо водила старая зубрица. Угрюмые быки не терпели около себя беспокойного молодняка и с десятилетнего возраста удалялись от него, жили «одинцами» или держались в сообществе одного-двух себе подобных стариков. На просторах полян паслись туры, резвились косяки диких коней-тарпанов. Во множестве водились лоси, олени, козы. Берега рек и ручьев были заселены бобрами, выдрами, норками; склоны оврагов — барсуками. В низинах рылись кабаны. В хвойной чаще, припав к суку, поджидала косулю рысь. У заячьих троп прижималась в засаде лисица. Хорьки, горностаи, ласки вели беспощадную войну с грызунами. Вершины деревьев кишели белками и ночными на них охотниками — куницами.
В Пуще была тьма и всевозможной пернатой дичи...
Среди дремучих лесов, огражденные непроходимыми буреломами и топями болот, островками, таились ятвяжские поселения.
Лесным жителям внушали страх дикие быки — тур и зубр с могучими рогами, вепрь с клыками-кинжалами, медведь с огромными когтями. Звери были вооружены лучше человека, в руках которого имелось копье с куском заостренной кости, праща для метания камней или лук со стрелами. Но грозное охотничье племя ятвягов вступало в борьбу с туром, зубром, медведем, кабаном, противопоставляя их силе свою ловкость, отвагу, хитрость.
Оцепив стадо диких быков, звероловы с шумом, ревом, а то и с огнем гнали животных по тропинкам, огражденным засеками, на скрытые ямы или в вязкие топи болот и здесь добивали зверей. Одиночку же зубра или тура окружали, ударами копий и камней доводили до изнеможения и потом приканчивали. На медведя шли с копьем, и если черный зверь успевал выбить из рук или сломать это оружие и сам нападал, охотники смело вступали с ним врукопашную. Кто-либо подхватывал камень, заносил его над своей головой и обрушивал на череп зверя, а другие — с топорами — спешили дробить кости оглушенного медведя. Меткой стрелой ятвяги добывали оленя, лося.
В 983 году Владимир Святославович победил дикое и воинственное племя ятвягов. «Иде Владимир на Ятвязи и победи Ятвязи и всю землю их», — говорит летописец.
В конце XIII века ятвяги были полностью уничтожены поляками. Воспоминание от этого охотничьего племени сохранилось лишь в названиях некоторых пунктов Пущи и одного из лесничеств — «Язвинского».
Беловежская Пуща — древнейший в мире заповедник. История Пущи уходит вглубь веков. Князья исстари заботились об охране своих ловищ. Если в древности, под Новгородом, Киевом, Москвой существовали заповедные рощи, то немудрено, что и Пуща в 983 году могла быть заповедной охотой Владимира Святославича. Надо думать, что Владимир Василькович Волынский, создавая столицу в центре Пущи, должен был охранять Пущу для своих охот.
Но письменные памятники о заповедности Пущи сохранились только с 1409 года, когда литовский князь и польский король Ягелло, готовясь к походу на тевтонских рыцарей, заготовлял охотами в Беловежской Пуще продовольствие для стотысячного войска.
В последующие века охоты в Беловежье стали иными. В Пуще уже не занимались промыслом — заготовкой провианта для войск. Охота перестала быть школой военных битв, в которой закалялись будущие герои бранного поля, а превратилась в забаву польских королей, в развлечение панов. Простоту неприхотливой походной жизни и здоровую обстановку среди природы сменили парадные одежды, торжественные выезды с их пышной роскошью и пьяными оргиями.
В 1802 году царским указом было объявлено об охране зубров «...по редкости породы... и для сохранения их от битья и пуганья и для прокормления...» И зубров стали охранять для... «высочайших охот»!
К началу XX века зубров почти не осталось. Они сохранились лишь в России — в Пуще и на Кавказе.
В 1919 году заповедник отошел к Польше.
При воссоединении в 1939 году Западной Белоруссии с советской Белоруссией Пуща опять вошла в границы СССР.
С изгнанием в 1944 году фашистов оставшихся зубров удалось согнать в один загон. Их было: 8 быков, 9 коров. Тогда же, при установлении новой государственной границы, западная часть Пущи отошла к Польше, а восточная осталась в пределах СССР. К 1946 году в восточной Пуще насчитывалось 20 зубров: 10 быков и 10 коров.
В июле 1946 года, по договору, из Польши в наш заповедник было доставлено 3 быка и 2 коровы, а в феврале 1949 года еще 3 быка и 2 коровы.
В государственном заповеднике Беловежская Пуща животный и растительный мир взят под охрану закона, там создан питомник чистокровных зубров — основа стада.
II
Высоко в голубом небе раскинулись сизые кроны мачтового соснового бора. Светлые, пронизанные солнцем дубравы с ровными и гладкими стволами сменяются мрачными дебрями. Отовсюду наступает поросль молодого ельника.
А дубы-исполины — ровесники башни! Не зря говорят, что «шапка с головы валится» при взгляде на вершину стройного великана.
Пуща поражает разнообразием и пышностью леса. Краснолесье то и дело чередуется с зеленой и мощной листвой грабов, ясеней, кленов, лип. Трепещут огромные осины. Мелькают вязы, ильмы, березы. Тут плотная стена ольшаника. Там заросли ивы. Местами — рябина, калина, черемуха, крушина, бересклет, яблони-кислицы, груши-дички.
Хороша Пуща, убранная в свежую зелень весны. Но еще нарядней она, когда золотая осень окрасит Беловежье в яркие, разноцветные тона.
Глушь и дичь в Пуще, однако чистые просеки делят ее на нумерованные кварталы.
До наших дней Беловежье сохранило свой древний облик. Но неожиданно в лесной глуши встречаешь... гладкое шоссе с красивыми обочинами, с легкими, но прочными мостиками, украшенными металлическими перильцами. Две шоссейные дороги — из Пружан и Бреста — прорезают заповедные леса. Невольно обратишь внимание на большие фигуры зубра и лося, выложенные из белого камня на откосах дороги. Это работа дорожного мастера — патриота Беловежья. Он гордится своей Пущей: «Пусть каждый проезжий знает, чем славится наш край!»
От усадьбы Королев Мост до зубропитомника недалеко, пешей тропой восемь, а ездовой дорогой — двенадцать километров.
Тропа и дорога пролегают то зарослями подлеска, то дубравами и сосновым бором.
Вот между деревьями показались строения, под навесами — стога сена. Потянулись высокие изгороди. Это зубропитомник.
Зубры бродят в лесу в огороженных загонах. Изгородь — высотою около двух с половиной метров. Столбы, чуть не в обхват толщиной, глубоко вкопаны в землю. На них закреплены прочные перекладины. Между соседними загонами — изгородь с двойными рядами перекладин. Загоны соединяются между собою воротами, — это на случай перегона зубров. У изгороди — кормушки и питьевая вода.
Высота забора не всегда останавливает зубров. Как-то испуганная телка без разбега прыгнула и перемахнула было этот барьер, но, зацепившись копытом, повисла на верхней перекладине.
Зубры смирились с изгородью. Да она не так уж и стесняет их. Животные привыкли к тому, что у забора получают вкусную еду, утоляют жажду. Иначе такая преграда не устояла бы под напором быка, как это и случилось однажды. Рассерженный близостью соперника, зубр Борус двинулся напролом и сокрушил забор.
Со смотрителем и ветеринарным врачом подходим к первым двум, соединенным между собою, загонам. Здесь гуляет второй по величине в питомнике бык Пустошь. В десяти шагах от нас он дергает сено из-под навеса. Уже один вид зубра убеждает, что студеное дыхание ледниковой поры оставило свои следы на облике дикого быка, — он покрыт косматой гривой и теплым мехом с мягким подшерстком.
Словно нехотя, зубр повернул голову и с недобрым огоньком в глазах уставился на меня. Выражая враждебность к незнакомцу в темной одежде, он облизнулся, мотнул коротким хвостом и огромным скачком — стремительно и неожиданно для грузной фигуры! — очутился у разделяющей нас преграды. Раздраженно пыхтя, зверь трясет гривой, топчет землю и вскидывает голову, будто кого-то подбрасывает рогами. Ему, видимо, кажется, что подобным приемом он уже расправляется со мной...
Вблизи изгороди стоит, пережевывая жвачку, самая старая корова Плуткарка. Зубрица дружелюбно повернулась к нам, застыв в выжидательной позе. Смотритель Василий Филимонович перебросил через забор свежие ветки осины, и зубрица, уже не обращая на вас никакого внимания, принялась за побеги. Из-под ели показалась и подошла к веточному корму молодая корова Плишка. Невдалеке, играя, бодаются телочки Белушка и Белочка. Сбоку от них — телка Пленница.
Зубрицы с телятами живут сейчас вместе с другими животными. Но на время отела они удаляются на несколько дней в лесную глушь, откуда возвращаются с буровато-серыми малышами. Первое время зубрицы прячут их под своей гривастой шеей. Корова сердито фыркает и отгоняет слишком назойливых рогатых соседей, желающих всего лишь обнюхать новичка. На второй-третий день теленок может бегать и интерес зубров к нему пропадает. Растет и крепнет он быстрее домашнего. От стоянки животных тянет терпким мускусным запахом. Направляемся дальше.
— В третьем загоне у нас самая сердитая корова — бешеная Пур-Пура, — говорит молодой ветеринарный врач Марьяна Яковлевна.
Здешние работники уверенно, смело ведут себя со своими питомцами. Недавно Марьяна Яковлевна зашла в загон и приблизилась к недомогавшему маленькому «пациенту». Тот отскочил. На подмогу примчалась рассерженная мамаша. А с другой стороны изгороди, в соседнем четвертом загоне, появилась бдительная Бета. У нее ведь тоже теленок есть! Очутившись между двух огней, Марьяна Яковлевна, как белка, взлетела на забор...
Мы стоим у изгороди третьего загона и делимся впечатлениями. За забором спокойно пасется молодой бык Беркут.
Вдруг в кустах затрещало. Выходит зубрица Пур-Пура. Не желая показывать свою телочку Березку, она увела ее — «спрятала», а сама явилась проверить, что тут затевается. В этот момент из кустов показался ее непослушный сосунок и с любопытством наблюдал за маневрами мамаши.
...По-разному ведут себя при встречах с нами зубры. У изгороди четвертого загона нас ждет бык Плудрак. Скоро кормежка, поэтому он настороженно следит за нашим поведением. Зубрицы Беты с ее бычком Бегуном не видно.
Смотритель Василий Филимонович подбрасывает Плудраку свежих ивовых веток. Пока тот занят едой, смотритель хочет разыскать и показать Марьяне Яковлевне Бегуна.
Василий Филимонович перелез через забор и скрылся среди деревьев. А с другой стороны загона послышалось рыканье — единственный звук, издаваемый зубрами, — появилась Бета и зашагала навстречу смотрителю.
Мы с Марьиной Яковлевной подумали, что корова с недобрыми намерениями пошла к Василию Филимоновичу, и собирались крикнуть ему — предупредить, полагая, что он ничего не замечает. А корова, увидев человека, сразу угадала, кого он ищет, и направилась выручать своего теленка. Она знала, где он отдыхает, хотя бычок без нее выбрал себе место.
Бета свернула в чащу и через две-три минуты вернулась оттуда с Бегуном, ведя его впереди себя и подталкивая грудью. Вслед за ней показался... наш смотритель с хворостиной в руках. Ласково приговаривая, он направлял животных к кормушкам. Улучив момент, теленок пристроился сосать. Мордочкой он так усердно поддавал вымя, требуя прибавки, что Бета даже брыкалась, не задевая малыша.
Началась подкормка животных.
Изрубленная и смешанная с морковью свекла накладывалась через жерди в изгороди в отдельные кормушки сначала Бете, потом Бегуну. Пока ему сыпали сечку и подзывали его, бычок дичился, но как только мы отошли, приблизился к своему корытцу.
А зубра Плудрака нет! Смотритель громко стучит в ведро — «звонит», приговаривая: «гоп-гоп-гоп!» К такому «приглашению» привыкли все зубры в питомнике.
Фыркая и в нетерпении помахивая головой, на зов спешит тяжелый бык. Василий Филимонович бежит к его кормушке и торопливо опускает туда пищу. Чуть запоздай с этим делом — и жадный на еду бык бесцеремонно завладеет чужими пайками. Плудрак живо поглощает подбрасываемый ему частями корм. Смотритель умышленно затягивает выдачу. Если этому быку, как и другим, в один прием выложить всю его долю, он быстро справится с пищей, чтобы потом ограбить более медлительных на еду соседей.
За овощами следует овес. В урожайные годы зубры получают желуди, до которых они большие охотники.
Во время кормежки животных к нам присоединяется старший смотритель Иосиф Доминиканович. Вдвоем с ним мы и пошли знакомиться с пятым загоном. Там, на площади в 52 гектара, живут пять быков.
Расхаживаем с наружной стороны изгороди, высматриваем животных, а их не видно.
В загоне на толстых стволах деревьев заметны борозды. То «одинцы» точили рога, концы которых делаются острыми, как граненый штык. Сила «одинцов» так велика, что они становятся опасными для стада. Старые быки даже в мирном настроении, мимоходом отталкивая телок или бычков, калечат или запарывают их. Природа позаботилась оградить зубров от самоуничтожения, выработав у них определенный навык. Позыв к оттачиванию рогов совпадает с пробуждением у зубров закрепленного тысячами поколений инстинкта, влекущего зверя к одиночному образу жизни, — зубр удаляется от стада, становится «одинцом». К стаду он приближается только на короткое время.
В загоне бросаются в глаза погнутые ивы, осинки, ясени. Это тоже работа зубров. Нагибая деревцо шеей или наваливаясь на него грудью, быки таким способом добираются до вершинки и объедают ее, а то, идя напролом, просто гнут подлесок. В одном месте лежит свежесломанная ель толще ноги человека. Бык-великан, развлекаясь или сердясь, «хрустнул» дерево. Попадаются обнаженные от коры ивы. Здесь звери полосами «лыки драли», аппетитно их поедая.
Работники Пущи отлично знают заповедник и его живую природу. И не удивительно — это в большинстве местные жители. Свои знания они унаследовали от отцов и дедов, накопив и личный опыт.
Охранник Константин Иванович рассказывает:
— В пятом загоне у нас самый большой старый зубр Пугинал. Тут же его сверстник Плантус и быки помоложе — Пул, Плишь, Беляк. Пугиналу все быки уступают дорогу. С ним всегда надо быть настороже. Рублю как-то в загоне ветки ивы. Зубров не видно. Думаю, — услышат стук топора, сразу явятся корм подбирать. Это у них такое правило. Будто заставило меня что-то оглянуться назад. Оборачиваюсь, а Плантус шагах в десяти за моей спиной стоит, наблюдает. И вдруг прыжком ко мне. Я моргнуть не успел, как он возле меня очутился. Уперся с опущенной вниз головой — будто к месту прирос. У меня волосы зашевелились. Однако мягко этак приговариваю: «хоп-хоп-хоп», вроде к корму призываю. Подействовало на быка — принялся за ветки.
Разговаривая, подходим к загону. Охранник, не задумываясь, лезет через изгородь, я за ним. Надо же увидеть эту пятерку!
Посматривая по сторонам, пробираемся лесом.
Шагах в тридцати, под елкой, замечаю быка. Он по самый горб скрыт лапчатником. Кажется, прямо с веток висит круглая бородатая голова с волнистой челкой на лбу. Небольшие черные глаза расположены с боков, но зубр смотрит на нас.
— Это Пул, — поясняет охранник.
Удаляемся. Бык не шелохнулся.
Идем, выбирая более открытые места, стараемся быть на виду.
Слышим треск сучьев. Подняв головы, два быка следят за нашим приближением.
— Молодые, Плишь и Беляк, всегда вместе держатся.
Зубры тут же шарахаются от нас. Были и нет! Только топот замирает вдали.
Но нам нужен Пугинал. Его мы и ищем... От угла загона доносится отрывистое рыканье. Меняем направление. Из зарослей навстречу нам выплывает Плантус. Глядя на нас, постоял в раздумье и пошел мимо, кивая на ходу низко опущенной головой.
А Пугинала все нет. И, как обычно случается, увидели его там, где не ждали. Шагах в пятидесяти от изгороди показался огромный бычина. Приостановился. Глядит на нас. Константин Иванович дружелюбно «хопает». Я пытаюсь зайти сбоку, чтобы с чистого места лучше рассмотреть зубра.
Действительно, великан! Темно-бурая громада, как высеченная, четко обрисовалась на зеленом фоне леса. Тонну весит этот бык. Рост его — два, длина — три метра, не считая, конечно, короткого хвоста.
III
В пятом загоне, в этом глухом уголке высокоствольного леса с зарослями молодняка и подлеска, как, впрочем, и в других местах заповедника, встречаются порой следы кабаньей работы. Шныряя по Пуще, дикие свиньи проникают в загон. Клинообразным рылом они подрывают землю под нижней перекладиной изгороди и проползают здесь на брюхе. На таких «перелазах» вскопанная почва выглажена жесткой щетиной.
Быки безразлично относятся к визитам гостей. Иногда чем-либо испуганные кабаны бросаются прямо к зубрам. Те мирно пропускают бегущих, но сами тотчас поворачиваются в ту сторону, откуда появились свиньи, — интересуются причиной кабаньей тревоги.
Кабаны с одинаковой жадностью пожирают все, что найдут, — корневища, плоды, растения. Если попадутся на глаза беспомощный, только что родившийся олененок, козленок или гнездо с выводком дичи, звери и тут поживятся. Но любимый корм свиней — желуди.
В 1951 году реки в Пуще пересохли, русла их обозначались иногда отдельными бочагами — ямами, куда заранее устремлялась рыба. Скопляясь здесь, она гибла в затхлой, стоячей воде. Кабаны собирались к таким водоемам и копошились тут, выбирая рыбу.
Случается, дворовые «хавроньи» забредают в Пущу и присоединяются к своим диким сородичам и сами дичают. В лесу не редкость встретить помесь диких свиней с домашними. В музее заповедника имеются чучела этих гибридов.
Кабаны держатся стадами. Но старые секачи, подобно зубрам, живут «одинцами» и достигают иногда огромного роста.
Один из лесников рассказывал о встрече с клыкастым отшельником:
— Иду как-то вечером и мельком успеваю заметить, что лесную дорогу перешла темная корова. Потом спохватываюсь — какая же может быть в глуши корова! Это кабан-одинец! Вот такого и хотят иметь в музее. Снимаю с ног обувь, чтоб не хрустнуло. Крадусь. Между елями вижу — кабан ворочает рылом в корнях. Ну и здоровенный! Я сразу остыл, пропала охота... мешать ему. Все же собрался с духом, выцеливаю под лопатку... Чик! Осечка. Как грохнет секач. Именно грохнул, а не хрюкнул, и пропал...
При неурожае желудей кабанам плохо приходится. Ночные звери, они при бескормице бродят и днем, собираются на кормовых полянах, где для них посажен «топинамбур» — земляная груша. Впрочем, урожай тут делится по поговорке — «Кому корешки, а кому вершки». Свиньи поедают клубни, а олени — ботву.
Много в заповеднике и благородных оленей. Эти животные с темной спиной (бока у «их посветлее) осторожны и пугливы. Но осенью самец ведет себя вызывающе. Смело по зорям и ночам ревет рогаль — зовет ланок, угрожает соперникам. Даже волки избегают встреч с ревуном, хотя в другое время не щадят его.
Любопытно, что олени не терпят вблизи себя косуль. А их так много здесь, и кормятся они тем же, что и олени, — побегами лиственного леса, кустарников, лишайниками, желудями, травами. Общие вкусы и вызывают вражду.
Косули и олени охотно поедают заготовляемый для них корм. А вот лось пока избегает прикормки. Уж очень недоверчив и дик этот зверь.
В Пуще лоси тяготеют к заболоченным местам. Только мало этих зверей в заповеднике. Причины, очевидно, кроются в том, что лоси, кочевники по натуре, любят менять свой корм посезонно. В былые времена они совершали дальние переходы. Но Пинские леса давно уже оторвались от Беловежских. Даже перемычки между ними исчезли. Прекратились и «прогулки» сохатых. Лоси теперь прикованы к Пуще.
Рослому лосю и волк не страшен. Одиночные хищники боятся лося и кабана-секача. Стаей же они никому не дают спуска.
Впрочем, и самих серых разбойников не щадят в заповеднике. Конечно, пока нет снега, трудновато выследить их, но как только белая тропа выдаст волчьи ходы, их уничтожают в окладе из красных флажков. Оттого волки все реже и реже устраивают свои логова в Пуще. Стаи их с осени до весны регулярно являются сюда «на гастроли» из далеких Пинских болот.
И другой враг дичи таится в Пуще — рысь. На нее здесь охотятся с собаками.
Вот медведи давно перевелись в заповеднике. Говорят, однако, что сейчас они вновь появляются в Ясенском лесничестве. Старожилы Беловежья рассказывают занятную историю об этих зверях.
В 1938 году польские паны вздумали поселить в Пуще медведей. Из зоопарков в клетках доставили в заповедник 20 «мишек». Весною выпустили в лес. Зверям понравилась прогулка по Пуще, но избалованные «бездельем», они на свободе не стали утруждать себя заботами о пропитании, а, проголодавшись, отправились на готовые хлеба в ближайшую деревню. Мохнатые гости бесцеремонно приступили к проверке ульев и ловле поросят. Поднялся переполох. В стычке не обошлось без кровопролития. Медведей переловили и опять водворили в клетки. Стали кормить их так, чтобы они не видели людей и одичали. В войну зверей выпустили. Осталось их очень мало. Но те, что сохранились, говорят, действительно одичали...
В заповеднике есть и лисицы. Здесь они не пользуются дурной славой. Конечно, кумушка — мастерица цапнуть подвернувшуюся дичь, но любимая лисья охота — на мышей. За это и хвалят лис в заповеднике. Как только прибавляется в Пуще грызунов, больше становится и лисиц.
Вот зайца-беляка не стало в заповеднике. Повинна в этом не только рысь, но и лисица...
Русак — другое дело. При промашке и он, конечно, попадает в зубы рыси или лисице, но все же в заповеднике ему лучше живется, чем беляку. Наперекор своей природе, русак — полевой заяц — с опушек и полей все дальше и дальше уходит вглубь Пущи, занимая места вытесненного отсюда собрата — беляка.
Водится в Пуще и барсук, и ловкая куница. Много белок. Встречаются и другие звери — выдра, норка, свирепый черный хорь, смелый горностай, самая маленькая и самая лютая истребительница мышей — ласка. Появляются и никогда невиданные здесь енотовидная собака, иноземный зверек — ондатра.
Драгоценный бобр лет двести назад был полностью уничтожен в Пуще. В 1940 году на реку Белую выпустили бобриху. Война отвлекла внимание от хатки «переселенца». А в 1947 году там обнаружилась бобровая семья. Загадкой осталось, откуда и когда прибыл самец.
Немало в Пуще и пернатой дичи.
Гулкими ударами крыльев на взлете предупредит о себе глухарь. Обильно плодится птица сумеречных лесов — бойкий рябчик. Реже встречается тетерев-косач, любитель более открытых мест. Тетеревам не хватает в Пуще светлых березовых перелесков. По окраинам леса бегают серые куропатки.
Много и различных прилетных птиц.
IV
Большие и благородные задачи решают научные работники Пущи.
Мало сохранять дебри лесов нетронутыми в их красоте и величии, надо сделать так, чтобы на смену отживающим свой век великанам вырастала молодая поросль. Без Пущи не возродить и животного мира древнего Беловежья. Ветки, побеги, плоды, семена, листья, кора, травы, ягоды, грибы — все это природные корма зубров, оленей, косуль, лосей, кабанов, зверей и птиц заповедника.
В заповеднике ученые изучают, как природа чередует смену древесных пород, какой лесной молодняк заселяет вырубки и гари, какие причины влияют на обилие плодов и семян и как заранее угадывать будущий урожай и управлять им.
Но главное в научно-исследовательской работе заповедника — это поиски наиболее верных путей для увеличения зубрового стада.
На зиму в разных местах Пущи открываются кормовые площадки с картофелем, корнеплодами, сеном, снопами овса, ветками ивы, осины. Олени, косули, свиньи исправно посещают свои «столовые». В заповеднике устроены и искусственные солонцы. Соль смешана с глиной и заложена в корыта. Звери протаптывают сюда тропы, чтобы полизать или обсосать комья глины. На случай неурожая природных кормов в заповеднике есть и кормовые поляны. Здесь посеяно просо, картофель.
Диких зверей и птиц можно привадить плодиться там, где это выгодно человеку. Берега пущанских рек были оголены от ивняковых зарослей. Теперь они под охраной и вновь вырастают.
Заросли ивы — это корм и ухоронка для бобров, лосей. Вернется сюда и заяц-беляк. Лучшая прикормка, например, для уток — водяной рис. Его посеяли в Перерове — одном из наиболее глухих уголков заповедника. И полезным хищникам помогают обосноваться в заповеднике. Насекомоядных птиц привлекают скворечниками, дуплянками.
От встреч с животными у работников заповедника накапливается множество наблюдений, которым ведется точный учет. Ничто не выпадает из поля зрения людей — изучаются повадки, пролеты, кочевки животных. Для этого кольцуют птиц, белок, куниц, лисиц, зайцев, оленей, косуль, кабанов. Своими наблюдениями, исследованиями сотрудники заповедника проникают в скрытую жизнь растительного и животного мира, в сокровенные тайны природы.
Только в наше время Беловежская Пуща стала подлинным заповедником, где преобразуют природу и охраняют древние ее памятники.
