Парамонов Маркиан
За лето пастухи подстрелили двух молодых волков, когда те нападали на стадо остальные звери сделались более осторожными. Лишь закончился выпас скота, выводок переключился на охоту за собаками: не проходило ни одного воскресенья, чтобы они не порвали в лесу гончей собаки. Местные охотники устроили облаву.
Но среди них не имелось опытного окладчика, и облава получилась неудачной. Удалось убить одного и ранить второго зверя. После этого волки стали еще более осторожными.
С началом осени волчьи набеги увеличились. Звери до того обнаглели, что в одну из декабрьских ночей забрались на скотный двор и порвали восемнадцать колхозных овец. Посыпались жалобы в земельный отдел райсовета.
Московское управление по делам охоты получило письмо от секретаря райкома с просьбой выслать команду для истребления волков.
Захватив с собой флаги, мы выехали на место. Нас было трое — я, Веселов и Василий Михайлович Хартулари.
Василий Михайлович страстно любил охоту; в тридцатых годах он занимал в Москве различные должности, связанные с охотничьим спортом и собаководством. Будучи выдержанным стрелком и неутомимым ходоком, он часто охотился вместе с окладчиком Иваном Васильевичем Грозным, который впервые применил охоту способом «закрытого круга», когда найденные в лесу звери затягиваются сомкнутой линией флагов, а охотники становятся возле флагов внутри круга. Хартулари стал энтузиастом этого метода и сам научился окладывать волков. Он был хорошим организатором, и Московское управление по делам охоты поручило ему возглавить это дело в области.
Спустя несколько лет на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке (1940) демонстрировались достижения москвичей в деле истребления волков, а Хартулари провел по этому вопросу конференцию охотников, съехавшихся со всех концов Советского Союза. В годы Великой Отечественной войны Василий Михайлович погиб в партизанском отряде.
На рассвете я и Василий Михайлович налегке и без ружей направились в лес. Остальные охотники во главе с Веселовым должны были прибыть туда позднее с флагами. Сразу же с поля мы взяли следы. Волчья тропа повела к лесу. Вот цепочка следов потянулась через вырубку. Здесь звери разошлись в разные стороны. Мы подсчитали следы, — их было шесть. Хартулари нагнулся.
— Посмотри, — сказал он, — вот проходила волчица, а там вон ихний папаша.
Я посмотрел на снег и увидел возле пенька отпечаток крупных лап, величиной с рукавицу. За вырубкой следы соединялись снова в общую тропу, которая повела в лесные заросли.
— Теперь давай расходиться, — проговорил Василий Михайлович, — ты влево, я вправо. Имей в виду, что недалеко отсюда будет большая поляна, там и встретимся.
Я свернул в сторону. Сухая декабрьская пороша мягким пухом покрывала землю. Безветренно было в лесу и совсем не слышалось скрипа под ногами. В такую погоду всякий зверь лежит крепко и может подпустить охотника вплотную.
Шагаю вдоль осинника, не спуская глаз с белой скатерти снега — не появятся ли знакомые ямки волчьих следов. Кончился осинник. За ним сплошною стеной темнел хвойный лес. Забираю левее, огибаю ельник и вижу выходные следы. Через несколько минут встречаю Василия Михайловича.
— Ну, что? — спрашивает он.
— Вышли, — отвечаю я.
— Э-э, браток, носа не надо вешать! Они еще не раз, может быть, выйдут, а все разно обложим. Показывай, где?
Мы вернулись назад. Поравнявшись стропою, Хартулари нагнулся, подкопал рукою снег под следом и поднял на ладони отпечаток лапы. Снег на руке рассыпался.
— Эге, браток, да ведь след-то свежий. Видишь, снег не успел смерзнуться, значит звери прошли недавно. Надо делать второй круг...
И мы снова разошлись. Вынимаю компас, определяю направление, считаю шаги. Придерживаюсь редких участков леса. По лесной дороге сворачиваю вправо. Прошел около километра. Дорога уходит в другую сторону. Теперь иду по узкой лесной полянке и, выйдя на следы напарника, вижу на снегу надпись: «жди здесь».
Вскоре подошел Хартулари.
— Ходил проверять следы, — сказал он, — идут разбойники, не ложатся.
— Что же будем делать? — я посмотрел на часы. Была половина первого.
— Как что?! Известное дело, гнаться за ними!
Некоторое время мы снова шагаем рядом, но вот звериная тропа повела в болото, густо покрытое кустарником, тростником и сухой осокою.
— Укромное местечко. Пожалуй, здесь лягут, — шепчет Василий Михайлович.
— Пожалуй!
Снова расходимся. Стороной от болота двигаться нельзя — там густые поросли орешника, и треск сучьев может подшуметь зверей. Поэтому я пошел кромкой болота. Идти быстро очень тяжело: ноги то проваливались в снег выше колена, то натыкались на скрытые под снегом кочки. На счастье, болото оказалось небольшое — всего около двух километров в окружности.
Когда круг уже замыкался, замечаю впереди два выходных следа. Там стоял Хартулари.
— Это два переярка искали места для лежки и повернули обратно в круг. Вместе с выводком они не ложатся, грызутся, — проговорил он шепотом...
Было три часа дня. Короткий зимний день — на исходе. Василий Михайлович махнул с досадой рукою в сторону оклада и, взяв меня под руку, молча направился в сторону леса. Когда мы вышли на дорогу, он проговорил:
— Затянуть все равно не успеем, охотники далеко, а оставлять выводок на ночь зафлаженным бесполезно. Звери бывалые, уйдут...
В этот вечер старший пчеловод колхоза Наумыч пригласил к себе участников охоты. После ужина и традиционного чая с липовым медом Василий Михайлович пришел в такое настроение, когда он особенно любил пошутить. Он увидел висящую на стене гитару и попросил разрешения сыграть. Сначала он взял несколько аккордов, потом, склонив набок голову и привычно перебирая струны, заиграл цыганский мотив. Задорная улыбка скользнула на его губах; он притопнул ногой и запел баритоном свои куплеты, которые мог составить на любую тему.
Мы окладывали зверя и, измучившись вконец,
Вдруг глядим, глазам не веря,
Вместо волка — жеребец.
Мы ходили долго с вами
Непролазными лесами.
В это время, словно вор,
Волк забрался в скотный двор.
Так стрельнуть, что ли?
Еще раз, что ли?
Почему же тогда волки убежали в поле?
Дружный хохот охотников потряс избу. Василий Михайлович сделал паузу, потом продолжал:
Ночью волчую ораву
Мы встречали у ворот,
А по утру на облаву
Собирали весь народ.
И волчица от заряда
Головы б не унесла,
Да случиться ж было надо
Вместо пороха — зола.
Так стрельнуть, что ли?
Еще раз, что ли?
Волки только отряхнулись
И умчались в поле...
Но утром оклад удался на редкость быстро. Найдя волчью тропу, мы сразу определили, что звери держат направление к знакомому нам болоту. Часа через два затянули выводок флагами. На лесной дороге нас ожидали охотники.
— Товарищ уполномоченный, — сказал один из охотников, — мы уже номерочки написали. Разрешите тянуть?
Он весело встряхнул шапкой, в которой лежали свернутые в трубку бумажки.
— А зачем это нужно? — сказал Веселов. — Василий Михайлович поставит стрелков по своему усмотрению.
— Как же так? — удивился Наумыч, — одним повезет, а другим и стрельнуть не придется.
— Ничего, папаша, — ответил Хартулари, — вся добыча пойдет в общий котел, а нам ничего не нужно.
Он выстроил охотников, повел их к болоту и расставил внутри круга шагах в пятнадцати от флагов, и в таких местах, где вероятнее всего могли пойти звери. Потревоженные волки обычно стараются ускользнуть незамеченными, пробираясь скрытыми лазами. На этих лазах и расположились стрелки. Я шел замыкающим и стал на место последним.
— Пойду по следам, — шепнул мне Хартулари, — трону выводок с лежки и потом сам стану к флагам вон там у елочки, левее тебя.
Он ушел в круг. Я открыл своего «Ястреба» и, чтобы не слышно было щелчков взводимых пружин, закрыл колодку ружья шапкой. Вложил патроны; запасные приготовил в правом кармане. Ориентируюсь: «Скорее всего звери пойдут вдоль этих елочек, тогда стрелять придется по правому боку. Надо допустить их до того вон кустика. Расстояние — двадцать шагов. Если же они появятся с другой стороны, то стрелять придется на штык. Это не выгодно. Надо будет обождать с выстрелом и выпустить их вон на то чистое место»...
В лесу тишина, не слышно ни треска веток, ни криков загонщиков. Время тянется нетерпимо долго, и начинает казаться, что волков вовсе нет и не будет.
В этот момент между веток метнулись серые тени. Привычным движением тихо подымаю ружье, выжидая, когда звери подойдут к намеченному месту. Осторожно ступая по глубокому снегу, волчица направляется прямо на флаги. Следом за нею идут молодые. Держу первого волка на мушке, но стрелять не спешу. И вдруг на одно мгновение волчица остановилась, повела носом в сторону флагов и кинулась обратно. Ловлю мушкою ее фигуру и нажимаю на спуск. Сухой выстрел бездымного пороха разорвал тишину. Волчица сунулась головою в снег, но оправилась и начала подыматься. Посылаю ей второй заряд в шею. Она свалилась, забила хвостом. Это верный признак того, что уже не встанет. Перезаряжаю ружье и вижу, как прибылые после моих выстрелов бросились врассыпную и скрылись в кругу.
Прошло несколько минут, и на противоположной стороне оклада защелкали торопливые дуплеты. Стало ясно, что волки мечутся по кругу, ища свободного выхода. «Не прорвались бы за флаги», — подумал я и увидел в сотне шагов от себя крупного волка. Он шел рысью, направляясь к флагам между мной Хартулари. Вижу, как Василий Михайлович медленно поднимает к плечу ружье и ведет за зверем. Не дойдя до флагов шагов на двадцать, волк остановился и повернул ко мне.
В следующее мгновение я успел разглядеть широкую грудь зверя, черную гриву на его шее, настороженные уши на лобастой голове и сосредоточенный взгляд раскосых глаз. Какую-то долю секунды мы смотрели в упор друг на друга. Затем зверь бросился в сторону, но было уже поздно — я нажал спуск. Волк завалился в десяти шагах от меня, а через минуту прозвучал выстрел Хартулари.
Вскоре по лесу раздался певучий сигнал. Это Хартулари трубил в ствол ружья, что означало сбор охотников. Я вышел к подводе. Возле саней стоял ездовой и разглядывал двух волков, лежащих на снегу. На санях сидел Веселое и скручивал папиросу.
Через несколько минут из леса показался Наумыч.
— Вот у нас как, граждане! — крикнул он радостно, еле переводя дух, — и мы с полем!..
К нам подошел Василий Михайлович с остальными охотниками.
— Поздравляю с полем, товарищи! Выводок уничтожен.
— Объясни ты нам, товарищ уполномоченный, — сказал Наумыч, хитро прищурившись, — почему это волки боятся твоих флагов, а через наши уходили?
— Простое дело, папаша, я их опрыснул креолином.
Когда мы подъезжали к сельсовету, Наумыч оглядел наваленных на сани зверей и сказал Василию Михайловичу:
— Ну вот, товарищ уполномоченный, подработал, стало быть, ты на волках.
Василий Михайлович усмехнулся.
— Ошибаешься, дед. Мы находимся в командировке. А вы на средства, полученные за волчьи шкуры, изготовьте для своей команды хорошие флаги и бейте волков по нашему способу.
