Никольский Н. М.
Недавно, разбирая рукописи моего покойного отца, я нашел за¬писку об Иване Сергеевиче Тургеневе, написанную в 1891 году со слов охотника В. И. Кононыкина, который в молодости часто охо¬тился с Иваном Сергеевичем. Кононыкин рассказал следующее:
— Охоту Иван Сергеевич любил во всех ее видах, но особенно с подружейной собакой по тетеревиным выводкам...
Подойдя к месту, где была накануне обнаружена дичь, Турге¬нев, осмотрев ружье, посылал собаку искать. Если собака находила след дичи, Иван Сергеевич поднимал ружье, тихо следовал за соба¬кой, часто поглядывая вперед. Заметив, что собака сделала стойку, Тургенев (если охотился вдвоем) жестом предлагал компаньону стрелять первым.
При взлете позднего выводка Иван Сергеевич никогда по нему не стрелял, не говоря уже про «старку» от выводка.
Однажды у меня на охоте с Тургеневым произошел неприят¬ный случай. В августе месяце, перед вечером, мы возвращались на тележке с тетеревиной охоты. Погода была тихая, теплая. В воздухе пахло березой и гречихой. Ехали по опушке молодой сечи между ле¬сом и красно-коричневым гречишным полем. Разговаривали о ре-зультатах нынешней охоты. Собака Ивана Сергеевича лежала у нас в ногах на повозке, а мой лаверак Джэк бежал позади экипажа. Я случайно оглянулся назад, смотрю Джэк вытянулся как струна, распушил перо, как длинную бахрому, поднял переднюю лапу, как бы показывая нам, что позади повозки притаилась дичь.
— Смотрите, Иван Сергеевич! Джэк встал: наверное, по петуху, слезайте скорее, — сказал я Тургеневу.
— Стреляйте вы одни, а я полюбуюсь на работу вашего Джека, — ответил он.
Я быстро слез с повозки, взвел курки, надел капсюли и хотел было послать собаку вперед, как, молча, с треском, столбом, взле¬тела тетерка. Я выстрелил. Птица тряпкой упала в гречиху, и тут же сзади меня раздался негодующий голос Ивана Сергеевича.
— Ах! Василий Иванович, что вы наделали?.. Ведь сколько дичи загубили одним выстрелом?
— Ведь она без выводка! — оправдывался я.
— Все равно, никогда самок не стреляйте, их надо беречь!
Посланная за дичью моя собака принесла тетерку. Я положил ее в ягдташ и чувствовал себя, как провинившийся ученик, и с нетер¬пением ждал, когда подъеду к своему дому.
Кроме подружейных собак, Тургенев держал и русских густо¬псовых борзых. Из них особой любовью Ивана Сергеевича пользо¬вался пестрый, рослый кобель Лебедь за его исключительную резвость.
Однажды, серым осенним утром, Иван Сергеевич вышел из своей усадьбы с Лебедем на сворке...
Отойдя от дома с версту, Тургенев на горизонте увидел двух охотников, скачущих за смычком борзых, гнавшихся за русаком. Как белый шар, катился заяц по озимям прямо на Ивана Сергеевича.
Видя приближающегося русака, Тургенев хотел было закрыть глаза Лебедю, но тот уже увидел косоглазого зверька, сильно рванул¬ся вперед, оборвал сворку и поскакал к бегущему русаку. Заяц, увидя скачущего навстречу Лебедя, повернул в сторону и направил¬ся к лесу, который был довольно далеко. Расстояние между руса-ком и борзой быстро сокращалось. Заяц стал делать увертки, и Лебедь один раз пронесся далеко вперед, но скоро, выправившись, снова был вблизи от зайца. В поле росли две старые березы. Русак направился к ним. Иван Сергеевич с замиранием сердца ждал исхода гонки. Русак и Лебедь уже были вблизи от берез. Заяц шмыгнул между ними и покатил к лесу. Борзая также хотела проскользнуть между стволов деревьев, но с разбегу ударилась головой о березу и пестрым пятном растянулась на зеленой озими.
Кучер, посланный искать хозяина, нашел Ивана Сергеевича возле своего мертвого любимца...
